Дмитрий Силлов - Никто не уйдет Страница 15

Но Рэд уже расстегивал куртку и рубашку, под которой у него был надет широкий матерчатый пояс с карманами, в которых лежали особые контейнеры с уникальными артефактами, вывезенными из далекой Украины. Он лишь на мгновение замер в задумчивости – а вдруг средство от всех болезней и любых ран сработает в последний раз и окаменеет, больше не набрав силы? Сталкерские легенды говорили, что такое случалось, если сунуть его в труп, говорят, кто-то продал даже Хрипатому Хью недорого такую каменную кувшинку – бесполезную, в качестве настольного сувенира. И еще одна мысль промелькнула, но Шухарт решительно отогнал ее в сторону. Любой сталкер верит в знаки, и случайно ли посреди «мясорубки» открылся портал, выплюнувший умирающего человека? Кто знает, может, Зона решила испытать его, Рэда, дать шанс на искупление?

В общем, дальше он действовал не думая. Схватился за костяную рукоять, выдернул окровавленный нож из спины умирающего, после чего с силой всадил «синюю панацею» в скользкую от крови рану, будто бил на поражение «плоской розочкой» – так в народе называют донышко разбитой бутылки с торчащими из него осколками. Умельцы, зажав такую штуку в ладони, резко втыкают ее лицо или в незащищенное брюхо жертвы, а потом проворачивают «розочку», вырывая при этом из тела нехилый кусок плоти.

Рана от ножа была неширокой, поэтому Рэд почувствовал ладонью, как трещит и рвется ткань камуфляжа вместе с плотью раненого под острыми лепестками редчайшего артефакта. Неприятное ощущение. Но еще более омерзительно было чувствовать, как, почуяв свежую кровь, «панацея» ожила, зашевелилась, словно большой паук, и медленно, неторопливо поползла внутрь человеческого тела. Шухарт аж невольно вздрогнул, столько было инородного, нереального в этом движении, будто вдруг в твоей руке ожило каменное украшение с ирреальным синим светом внутри и, словно крыса, принялось прожирать себе дорогу в теплом мясе.

Но сталкер продолжал давить, пока не почувствовал, что артефакт полностью проник в рану. Тогда он отнял окровавленную руку от неподвижного тела – и замер, потому как трудно было отвести взгляд от происходящего.

Внутри раненого разлилось синее пламя, пробиваясь наружу сквозь потемневшую от крови ткань камуфляжа, словно свет лампочки из-под торшерного абажура, сработанного из тонкой кожи. Шухарт аж глаза невольно прикрыл, но все равно на обратной стороне век яркое пятно осталось. Сталкер зажмурился сильнее и укусил себя за нижнюю губу – боль помогает быстрее вернуть нормальное зрение после светового удара по сетчатке. Кто ж знал, что оно так полыхнет. Правду говорили сталкерские байки – чем сильнее проблемы у больного, тем ярче горит «панацея» внутри его тела.

И тем выше вероятность того, что следующего пациента она не вылечит, а выжрет изнутри без остатка. Снайпер, помнится, на привале сказал, что после этого незадачливого кандидата на чудотворное исцеление можно сеном набивать и в угол ставить для красоты. Пустой он внутри, как барабан, нету ничего. Ни костей, ни клочка мяса. Одна шкура задубевшая, как новая кирза, и глаза остекленевшие, синим светом слегка поблескивающие изнутри. Откуда знает – непонятно, может, ему Орф успел чего рассказать. Конечно, вряд ли мутант-каннибал стал бы откровенничать с потенциальным завтраком, но чудеса встречаются в любой из Зон…

Пятно наконец поблекло, и «синяя панацея» полезла из раны, устало шевеля лепестками. Давалось ей это с трудом, поэтому она не церемонилась особо, еще больше раздирая в лоскуты и пропитанную кровью материю, и человеческую плоть под ней. Жуткая картина, а помочь нельзя. Может наброситься и начать внедряться в твою же руку. И тогда только один выход – отрубить ее или отстрелить на фиг, пока артефакт не пролез дальше, в легкую перемалывая плоть и кости, словно титановая мясорубка. Старики говорили, что после лечения «панацея» опасна только до тех пор, пока полностью не вылезет наружу. После этого она стремительно каменеет.

И точно. Оказавшись на спине раненого, артефакт замер и медленно завалился на бок. Теперь на разлохмаченном месиве из лоскутов камуфляжа и человеческой кожи лежала окаменевшая кувшинка, слегка мерцающая изнутри изрядно потускневшим синим светом.

«Кошмарный шрам будет, – отстраненно подумал Рэд. – Примерно такой же, как у меня на брюхе справа».

После увиденного трудно удивляться чему-либо. Шухарт и не удивился, когда добросовестно зарезанный сталкер шевельнулся и застонал. Хороший симптом. Рэд обтер «панацею» рукавом, спрятал обратно в кармашек пояса, застегнул рубашку, достал из кармана плоскую флягу, приложился к ней, потом потряс. Нормально. Где-то треть осталась, хватит на всё.

Совершив эти нехитрые манипуляции, сталкер завинтил крышку, поставил флягу на камень, поднатужился – и перевернул человека, только что бывшего при смерти.

Понятное дело, лицо у него было в грязище и крови, со всего маху ж грохнулся ничком, когда ни пойми откуда вылез. Рэд оторвал от его камуфляжа нарукавный карман, смочил внутреннюю, чистую сторону тряпки коньяком и провел по ссадинам, убирая вишнево-черную грязь, покрывавшую лицо, словно маска. Вроде, ссадины не особо глубокие, даст Зона, столбняка не случится. А не даст – и от пустяковой занозы сепсис подхватишь.

Раз провел, другой. Коньяк у Розалии знатный, не спирт конечно, но все-таки лучше, чем ничего. Сталкер застонал снова, вздохнул глубоко – и открыл глаза. Очнулся, значит. Это хорошо. Стало быть, в ближайший час от кровопотери помереть не должен…

И тут Шухарт его узнал. По глазам. Сталкерские рожи-то часто похожие, словно их одна мать-Зона родила – суровые, обветренные, грязные и заросшие щетиной. А вот взгляд – это словно визитная карточка. По нему опытный бродяга сразу поймет, что у человека на уме и в душе. Этот же взгляд точно никогда не забудешь, будто двуствольный «винчестер» двадцать первой модели ожил и на тебя внимательно так посмотрел, прикидывая – выстрелить, или же пусть еще поживет?

– Ну, привет, сталкер с Украины, – слегка растерянно пробормотал Рэд по-русски. – Какая же нелегкая занесла тебя сюда? И кто это тебе нож в спину воткнул?

В глазах, глубиною своей похожих на ружейные стволы, мелькнуло узнавание.

– Здоро́во… американец… – прохрипел Снайпер. – Воды…

– Воды нет, – покачал головой Шухарт. – Глотни вот этого, полегчает.

И, приподняв голову своего недавнего товарища по приключениям на другом конце света,[3] влил ему в рот немного коньяку.

Снайпер закашлялся, повернул голову, сплюнул в сторону.

– Ну… и дрянь. Там, в вещмешке…

На «дрянь» Рэд слегка обиделся, но виду не подал. Ну да, то, что старуха Розалия с подачи своего покойного мужа величает «коньяком», на самом деле обычный самогон со всякими добавками, делающими его похожим по цвету и вкусу на благородный напиток. Ну, скажем так, слегка похожим. Ну и что? Зато крепко, дешево, и пока еще от него никто не помер – хотя если перепить, то с утра будешь зеленый, как «газированная глина», и неподвижный, словно завалившееся надгробие на старом кладбище.