Василий Головачев - Ко времени моих слёз Страница 15

«Это может отразиться на подконтрольном объекте?»

«Может, – подтвердил Диспетчер-1; речь шла о Земле в целом. – К сожалению, не все управленческие структуры массового уровня объекта приняли наш принцип: от каждого по способностям, каждому по потребностям. Если экзор примкнет к тем, кто не исповедует этот принцип, он вызовет неуправляемый фазовый переход Программы Коррекции на уровень, который мы не сможем контролировать».

«В связи с чем надо срочно активизировать деятельность интраоров Земли с целью увеличения плотности административного поля, – добавил Диспетчер-2. – С тем, чтобы любое решение нарушало чьи-то интересы. Тогда те, кто нам сейчас мешает, а это так называемые славянские родовые и казачьи общины в России, увязнут в междоусобицах, потеряют драйв и займутся дележом территорий и власти».

«Ваши предложения?»

«Экзор еще слаб, – сказал Диспетчер-3, непосредственно отвечающий за контроль над Землей, – и мало что понимает в реальном положении вещей. А поскольку он нам еще нужен, так как он единственный, кто успешно справляется с ростом сложности управленческих задач на Карипазиме, кстати, не понимая этого, то я считаю, мы обойдемся минимальным воздействием».

«Конкретнее».

«Перекроем ему максфактор, гарантирующий канал пассионарного везения, хотя бы процентов на тридцать. Подобные ограничения весьма эффективны, так как против цепочек якобы случайных событий практически нет защиты. Это заставит экзора задуматься над последствиями своих самостоятельных поисков».

«А если ограничение не сработает?»

«Тогда мы пошлем к нему одного из интраоров Земли, чтобы он его вразумил».

«А если и этот способ нейтрализации не будет успешен?»

«В таком случае мы подселим к нему крейзи-файл, превратим в идиота. Какое-то время он и в этом состоянии будет нам полезен, пока мы будем искать ему замену».

«Хорошо. Ищите замену уже сейчас. Все свободны».

Совещание закончилось.

ИЗЛОМ

Домой Марина возвращалась в грустном настроении.

Во-первых, ей не нравилось состояние отца, слишком часто уходящего мыслями в прошлое и тоскующего по жене. Его было искренне жаль, потому что отец был человеком добрым, хотя и слегка безалаберным, и не привык жить в одиночестве.

Во-вторых, отец разбередил старые душевные раны, связанные с замужеством и теми проблемами, которые успешно создавал муж. Не решал – создавал! Он умел это делать, а главное – всегда находил крайнего, если не мог справиться самостоятельно. И все чаще в своих неудачах обвинял жену.

Наконец, в-третьих, встреча с незнакомым мужчиной по имени Максим заставила Марину по-новому взглянуть на свою зависимость от условностей и реальности жизни. Формально она была независима – во всяком случае в своих мыслях – от чего бы то ни было (кроме дочери), фактически же зависела от любых движений и законов общества, в том числе – от негативных явлений этого общества типа хулиганов, бандитов и коррумпированных чиновников. И защитить ее от всего этого муж не мог. Да и не хотел. Зато встретился человек, который вступился за нее и смог дать отпор бандитам, что бывает теперь крайне редко. Поэтому Марине очень хотелось встретиться с ним еще раз и просто пообщаться.

Хоть бы позвонил! – подумала она со вздохом в сотый раз.

Первой в гимназии ей встретилась Лидия Петровна, учительница истории, вечно растрепанная и куда-то спешащая. Окинула восхищенным взглядом.

– Ты просто прелесть, Мариночка! Мне бы твои годы! Слышала новость? Наш физкультурник Миша Селезень уезжает в Америку, будет преподавать в университете в Майами. Представляешь?

Марина улыбнулась:

– От кого-то я слышала, что американские университеты – это место, где российские евреи преподают математику китайцам.

– Ой, ты все время шутишь, – всплеснула руками Лидия Петровна, нервно поправила локон, – а я ему завидую. Будет хоть зарплату приличную получать. Кстати, Аглая набирает команду Мурзиков на лето, не хочешь присоединиться?

Марина пожала плечами:

– Не знаю, до лета еще далеко.

Речь шла о необычной организации, возникшей в Москве несколько лет назад, но уже прославившей себя добрыми делами.

Несколько сот вполне взрослых и здоровых мужчин и женщин, называющих себя смешным прозвищем Мурзики, вдруг объединились под вполне утопическим лозунгом «отстаивать идеалы добра и справедливости». Под предводительством самых активных Мурзиков и основателя движения столичного хирурга Германа Пятова эти люди выезжали на своих машинах (были они людьми не богатыми, но состоятельными) в глубинку России, преодолевали сотни километров к детским домам и школам-интернатам и помогали им приобретать все, в чем нуждались детишки, от одежды и обуви до лекарств, книг и даже компьютеров.

Директор гимназии Аглая Савельевна была активным участником движения и каждое лето создавала из учителей команду единомышленников, которые и присоединялись к походам Мурзиков.

– Не знаю еще, – повторила Марина. – Муж не одобрит. Но я подумаю.

– Захочешь, я тебя запишу. Видела нашу Любочку-красавицу?

– Нет, а что? – встревожилась Марина.

– Она побывала в Голландии и сделала себе татуировку глаз!

– Шутишь? – недоверчиво прищурилась Марина.

– Нисколечки! Оказывается, вся «продвинутая» Европа сейчас осадила Голландию, чтобы сделать глазную тату! Операция стоит всего тысячу евро!

– Всего… но ведь это, наверное, рискованно?

– Не знаю, мне нравится.

– И как же выглядит татуировка?

– Увидишь. Принцип такой, Люба рассказала: в слизистую оболочку глаза внедряется тонкая проволочка из золота или платины и укладывается в виде узора. В общем, закачаешься!

– А исследования проводились – опасно это для здоровья или нет?

– Таких подробностей я не знаю.

– Вдруг опухоль какая-нибудь образуется или воспаление?

– Мы на эту тему не говорили. Ладно, я побежала, на урок пора.

Лидия Петровна упорхнула по коридору в свой класс.

Марина зашла в учительскую, подготовилась к следующему уроку, заглянула в пятый «В», где училась Стеша. В школу ее должен был проводить отец, и он это сделал. Дочь сидела за учебным столиком, сложив руки, и внимательно слушала учительницу: шел урок математики. Длинные волосы она собрала в пучок и скрепила любимой заколкой в форме бабочки.

Опять не заплела косу, вздохнула Марина. По утрам она всегда заплетала волосы дочери в косу, но стоило только переложить обязанности утреннего ухода на мужа, как Стеша тут же меняла прическу. Ей казалось, что так она выглядит взрослей.

Кто-то тронул Марину за плечо, она оглянулась.

– За дочкой подглядываешь? – улыбнулась Светлана Евгеньевна, классная руководительница Стеши; она преподавала русский язык и литературу. – Хорошая девочка растет, добрая и отзывчивая. На тебя очень похожа.

Светлана Евгеньевна проработала в школе (теперь – в гимназии) больше сорока лет, и ее все уважали за мягкий характер и неизменную доброжелательность.

Они пошли по коридору к лестнице и услышали громкие голоса. На лестничной площадке разговаривали трое старшеклассников, размахивая руками и толкаясь.

– Прикинь, этот ламер не дал мне поюзать свой плеер! – ткнул в грудь приятелю высокий тощий юноша с волосами до плеч. – Совсем офлайнел в натуре!

– Не флуди, – отмахнулся тот, низкорослый и толстый, – сам такой, на велике не дал попедалить.

– Оба вы прикинутые! – оценил ситуацию третий, самый модный, в кожаных штанах и кроссовках. – Бадло толкаете! Айда пофлюем в с…нике, у меня курево есть.

Все трое направились к туалету.

– О чем это они? – пролепетала Светлана Евгеньевна. – На каком языке они разговаривали?

– На сленге, – усмехнулась Марина. – Ребята, очевидно, имеют дома компьютеры и часто сидят в Интернете. Их лексика оттуда.

– Это не лексика, это кошмар! Ужас!

– Что поделаешь, время такое. Жаргон Сети еще не самое страшное, послушали бы вы молодежь на клубных вечеринках и на танцах! Нынешние мальчики и девочки разговариваю т матом, ничуть не стесняясь друг друга! Неужели вы этого никогда не слышали?

– Иногда… случайно… я не хожу на вечеринки… считала, что ненормативная лексика редкое явление. Мы так в молодости не говорили!

– Мы тоже. – Марина открыла дверь в учительскую, пропустила старую учительницу. – Но время изменилось. А мы нет. Хотя так, наверное, о молодежи думает каждое предыдущее поколение.

Зазвенел звонок с урока. В учительскую стали заходить учителя. Вбежала запыхавшаяся Лидия Петровна:

– Ой, вы видели?!

– Что?! – испугалась Светлана Евгеньевна.

– Над спортплощадкой птицы в шар собрались! Огромный, как аэростат! Потом разлетелись. Но шар все видели, он больше трех минут висел.

– Вороны?

– В том-то и дело, что птицы всех видов: воробьи, вороны, галки, еще какие-то пичуги, но больше всего воробьев. В общем, жуть как интересно! Новое явление, ученым надо сообщить.