Владимир Добряков - Глубокая разведка Страница 15

— Спасибо за информацию.

— Не за что. Мы делаем общее дело, хоть и разными методами. До свидания.[2]

Монитор связи отключается. Я зову Наташу с Анатолием. Они стояли под окном и слушали нашу беседу со Старым Волком и Корой. До обеда занятия отменяются. Мы все изучаем операцию Матвея и Коры. Ребятам весьма полезно посмотреть на работу хроноагента без всяких наслоений в виде лирических отступлений и романтических воспоминаний. Нам с Леной очень интересно постичь тончайшие нюансы взаимодействия Коры и Анны Рамирес с Матвеем. Особый интерес у меня вызывает их первая встреча и тот эпизод, где Кора с Матвеем разрабатывают план действий по прибытии в Америку. Здесь сталкиваются две разные школы, два различных подхода к работе. Но они довольно быстро находят общий язык и даже понимают друг друга не с одного слова, а с одного взгляда.

Я вспоминаю, что примерно так же и у меня складывалась работа с Корой, когда мы с ней добывали на Плее пресловутый Олимпик. Эх! Время побери! Знать бы мне тогда, для чего им потребовался этот многокилограммовый рубин, я бы все повернул по-другому. Стольких тревог и неприятностей можно было бы избежать. Но махать кулаками после драки — признак не только дурного тона, но и откровенной слабости. Вспомнив о работе с Корой, я непроизвольно вздыхаю.

— О чем это ты? — спрашивает Лена.

— О Коре. Жаль, что эта женщина не с нами.

— Да, у нее врожденный дар. Плюс к тому еще и выдающаяся сексуальность…

— Пошла ты в Схлопку! Тоже мне, Отелло в юбке!

— В данный момент — в комбинезоне, — смеется Лена. После обеда Лена вновь меняет график занятий. Она отправляет Наташу с Анатолием заниматься стрельбой и фехтованием. Меня она усаживает в кресло, обклеивает датчиками с ног до головы и через свою приставку подключает к компьютеру.

— Что ты собираешься делать? — интересуюсь я.

— Сиди спокойно и не мешай. Больно не будет, ручаюсь.

Лена колдует больше часа. Она что-то настраивает, регулирует, глубокомысленно разглядывает замысловатые кривые и фигуры, гуляющие на мониторе, тихо ругается, поминая и Схлопку, и Черные Дыры, и бесконечность Вселенной, и Мировую Энтропию, не говоря уже о других, общепринятых, но менее пристойных понятиях. Затем она снова что-то настраивает, снова любуется веселой свистопляской на экранах, снова ругается, и все повторяется сначала. Наконец она сладко потягивается, откидывается в кресле и, сцепив пальцы на затылке, заявляет:

— Все! Наконец-то получилось!

— Да что получилось-то? — спрашиваю я.

— Я переписала из твоего подсознания программу, которую прогоняли через тебя во время курса МПП. Ты помнишь ее?

— Только отдельные эпизоды

— Ну а теперь сможешь увидеть все от начала и до конца.

— И зачем это?

— Как зачем? Я прогоню эту программу через Анатолия. Конечно, в Секторе Z у нас такую программу готовят для каждого хроноагента индивидуально. Но, за неимением гербовой, придется писать на простой. Будем использовать то, что есть под рукой. А потом ты перепишешь мою программу, и мы прогоним ее через Наташу. Благо, методика мной уже отработана. Жаль, конечно, что у нас здесь нет возможности организовать для них Лабиринт…

— Размечталась.

Перед ужином Лена предупреждает Анатолия:

— Тебе сейчас есть нельзя. Только чай.

Анатолий безропотно соглашается. Он уже привык безоговорочно доверять нашему главному методисту и психологу. А Лена, едва закончив ужин, командует:

— Раздевайся и усаживайся сюда, — она указывает на кресло возле компьютера.

Обклеив Анатолия датчиками, она усаживается в соседнее кресло и полчаса наслаждается зрелищем своих любимых кривых и фигур. Добившись нужной, с ее точки зрения, картинки, она удовлетворенно хмыкает, берет с лабораторного столика шприц с каким-то препаратом и подходит к Анатолию.

— Ну, друг мой, сейчас тебе придется пройти через все семьсот семьдесят семь кругов ада. Постарайся ни на что не обижаться, и особо не переживай. Я тебя буду постоянно контролировать. Если у тебя крыша куда-нибудь соберется, я тебя сразу вытащу. Ну, готов?

— Готов, — вздыхает Анатолий.

Лена делает ему инъекцию, и Анатолий почти мгновенно отключается. Она еще раз внимательно проверяет датчики, еще раз любуется картинкой на мониторе и нажимает клавишу запуска.

— Ну, поехали!

На экране возникает очень хорошо знакомый мне застенок инквизиции. Только на цепях распят не я, а Анатолий. Появляются палачи и начинают деловито готовить свой арсенал. Затем они методично, с глубоким знанием своего дела обрабатывают подвешенного на цепях Анатолия. Но это только на экране. Сам Анатолий лежит спокойно в кресле и как будто безмятежно спит.

— Что это? — с дрожью в голосе спрашивает Наташа.

— А это то, — Лена показывает на экран, — что он в настоящий момент испытывает. Это, конечно, не на самом деле. Эти картинки сейчас проигрываются через его сознание, и для него это вполне реально. Это — одна из составляющих курса МПП.

А на экране палачи сдавливают ступни Анатолия специальными колодками, а под ногти рук загоняют иглы и шила. Из динамиков несутся хриплые стоны, переходящие в рычание. Наташа зажимает уши и отворачивается.

— Не сметь! — кричит Лена. — Смотреть и слушать! Ты хроноагент или кисейная барышня? Если хлопнешься в обморок, я все остановлю, приведу тебя в чувство и запущу снова!

Через какое-то время застенок сменяется сиреневой пустыней. Истерзанный, умирающий от жажды Анатолий медленно, из последних сил, ползет по горячему песку к далекому источнику.

Лена что-то переключает на панели, и характер изображения меняется. Если раньше картинка была непрерывной, то сейчас мы наблюдаем отдельные кадры. Так сказать, ключевые моменты.

— Что ты сделала? — интересуюсь я.

— Ускорила прохождение программы через сознание. Ему все равно. А каково нам будет сидеть здесь около месяца или больше? Отдельные эпизоды могут растягиваться на несколько дней и даже недель.

— Это точно, — соглашаюсь я, вспомнив, сколько времени я сам провел в каменоломне, пока не сбежал оттуда через крематорий.

А на экране монитора события разворачиваются своим чередом. Вот Анатолий доползает до кучи камней, с вершины которой бьет родник. Обдирая тело об острые камни, он лезет вверх, но едва дотягивается до воды, как изображение резко меняется. Анатолий лежит под навесом на голой земле в компании изможденных людей, одетых в мешковину.

Под навесом свободно гуляет ветер, посыпая лежащих сухим снегом. Теперь он — каторжник в каменоломне.

Один за другим проходят кадры. Изнурительная работа: каторжники, подгоняемые бичами, дробят камень. Другие каторжники таскают его наверх по крутой лестнице. Тухлая баланда на обед, кружка кипятка на завтрак, две-три картофелины или свеклы на ужин и сигарета перед сном. Короткий обогрев у костра и ночевка на голой земле. Каждое утро несколько каторжников уже не могут встать. Их добивают охранники. Трупы оттаскивают и сбрасывают с обрыва в отвал. А там непрерывно работает крематорий. Его длинное приземистое здание завершается над другим обрывом. Из открытого конца в отвал непрерывно сыплется пепел, выдуваемый раскаленными газами.

А вот и побег. Каторжников отправляют чистить крематорий. Анатолий с напарником, вместо того чтобы выполнять работу, ползут по горячей трубе в сторону отвала. Ползут из последних сил, обливаясь потом. А сзади ревет нагоняющий их факел огня. Крематорий уже снова зажгли. Когда факел нагоняет беглецов, они вываливаются из трубы на кучу пепла. Только мне помнится, что я полз тогда первым, а сейчас Анатолий ползет сзади.

Следом проходят другие эпизоды, которые я не помню, хотя они и переписаны из моей памяти. На безжизненном астероиде сидят трое, уцелевшие после гибели корабля. Анатолий — штурман, молодой пилот и девушка астрофизик. Молодые люди во время полета нашли друг друга и уже успели пригласить всю команду на свою свадьбу, которая должна была состояться после завершения экспедиции. Но никто из приглашенных на эту свадьбу уже не попадет. Да и сама свадьба может не состояться. Спасательный бот придет не раньше чем через десять часов, а кислорода осталось только на восемь. Анатолий некоторое время смотрит на молодую пару, затем перекрывает у себя подачу кислорода и открывает забрало шлема.

Во внутреннем дворе дворца, похожего скорее на крепость, возле плах на коленях стоят двенадцать заложников. В центре двора воткнуто в землю копье. Как только тень от него коснется лежащего на земле камня, головы заложников слетят с плеч. Заложники и палачи, стоящие возле плах с топорами наготове, следят за тенью. За ней следит и король, сидящий на помосте. Король знает, что смерть заложников означает начало тяжелой и длительной войны с его соседом. Он рад предотвратить эти события, но интриги первосвященника и вдовствующей королевы-матери поставили его в безвыходное положение.