Виктор Бурцев - Пленных не брать! Страница 15

– Ни хрена интересного, – сказал я, вылезая обратно под дождь.

– Дебилы, – проворчал Москаленко. – А если бы там взвод автоматчиков ехал?

– Да мы бы под откос и в лес, пока они разобрались бы, что к чему, – заулыбался Коля. – Партизанские мотивы!

– Партизан хренов... Что будем дальше делать?

– Поедем на автобусе, – сказал неожиданно молчаливый Шевкун.

– Вы что, серьезно? – с недоверием спросил Костик. – На автобусе, по шоссе?

– А почему бы и нет? Маршрут нам позволяет, лишь бы не наткнуться на кого... Наверстаем упущенное. Если у них тут автобусы ходят, вдруг и ГАИ есть? Или какие-нибудь посты... Понимаете, это как бы ничейные территории. Даже не нейтральные, а ничейные. Тут всё, что угодно, может располагаться, вплоть до самозваного государства.

– ГАИ-то точно нет, а вот посты и в самом деле могут быть. Тогда давайте грузиться. Эх, жаль, жратвы он не вез... – сказал Костик. – Что бы ему колбаски прихватить.

– С разбитой лобовухой поедем, – поцокал Коля. – Херово за рулем-то.

– Вот первый и поведешь, – сухо сказал Москаленко. – А потом меняться будем. Бензина-то там много?

– Бензина канистра сзади еще стоит, – подал голос старлей. – Зеленая такая, металлическая.

– Зеленая, товарищ старший лейтенант? Да тут две, – сказал Васюня. – И обои зеленые.

– А во второй что? – спросил Москаленко. Во второй канистре был спирт.

10

«Утром спросонок он никак не мог понять, где находится. Он ехал в автобусе; рядом с ним, на других сиденьях, спали незнакомые военные, а за окнами по обеим сторонам летел зеленый, теплый, солнечный лес»...

Так писал Константин Симонов, и строки «Живых и мертвых», одной из моих любимых книг, вспомнились мне, как только я открыл глаза.

Салон заливал солнечный свет, на соседнем сиденье в весьма неудобной позе спал Коля, автомат валялся рядом на полу. Потянувшись, я обнаружил, что за рулем сидит сам Москаленко, голова у меня трещит, а во рту стойкий вкус блевотины.

Странно, но я ровным счетом ничего не помнил. Понятное дело, я напился, да и все напились, а вот как? Что там было, чем кончилось? Куда я еду?! Что за автобус?

Тьфу ты... вспомнил. Вернее, вспомнил, откуда автобус, а вот как напился...

Я встревоженно огляделся – все ли на месте или кого-то по пьянке прикончили? Нет, все тут. Вроде спят, только старлей бессмысленно смотрит в окно, прислонившись лбом к стеклу.

– Проснулся, сволочь, – беззлобно, в общем-то, произнес Москаленко.

Он остановил автобус и, поднявшись с сиденья, подошел ко мне.

– М-мы где? – пробормотал я.

Блин, лучше бы не просыпался, надо ж мне было вскинуться и завертеться. Дремал бы тихонько. Только пить хочется.

Москаленко ответил в рифму, как поступил бы на его месте любой.

– Нажрались, твари. Гондоны...

– Спирту, что ли?

Я вспомнил канистры: одну с бензином, вторую со спиртягой. Точно, ее и саданули. Поди ж ты, восстанавливаются события потихоньку. Интересно, сколько мы уже с тех пор едем?

– Неужто всю канистру?! – спросил с дрожью в голосе старлей, прислушавшийся к разговору.

– Куда вам всю, блевунам херовым... – презрительно сказал Москаленко. – Грамм по двести и выпили всего.

– На голодный желудок же, – попытался я оправдаться, но капитан махнул рукой и продолжал:

– И попробуй отними, как в той гребаной конфете. Хорошо, не пристрелили.

Вот оно что. Напугали капитана! Вернее, двух капитанов... где Шевкун? Ах, вот он, тоже спит. Неужели нажрался вместе с нами?

– Пришлось самим вести, – сказал Москаленко, проследив мой взгляд. – Хотя ты за руль лез. Хватался.

– И куда приехали?

Это проснулся прапор. Красными выпученными глазами он озирался вокруг, дыша перегаром и громко икая.

– Воды попей, – посоветовал старлей.

– На спирт воду не надо, – строго сказал капитан. – Опять накроет.

– Горят трубы... – просипел прапор. – Трубы горят, трищ капитан...

– На. – Москаленко отстегнул с пояса фляжку и протянул прапору.

Тот принялся глотать воду, судорожно двигая кадыком. Я тоже отхлебнул из своей – не могу сказать, что от этого стало лучше, вода комком провалилась в желудок и словно бы принялась там ворочаться. А ведь так пить хотелось... Я зажмурился. В детстве золотом после такого похмелья обычно зарекаешься пить на всю жизнь... и тут же нарезаешься по новой после неудачной опохмелки.

– Давайте я за руль, – сказал прапор, возвращая флягу капитану.

– Тогда я лучше пешком, – заявил старлей. – Ты ж нас в кювет свернешь, падла. Посмотри на себя.

– Шо я там не видал...

В итоге за руль посадили несчастного дурака Васюню, которому, оказывается, вчера пить не давали. Он завел двигатель и неуклюже, толчками вывел автобус с обочины на дорогу. Я открыл окно, высунул голову наружу, под ветерок, но лучше не становилось. Выпитая вода фонтаном плеснула изо рта.

– Похмелиться дать? – ехидно спросил Москаленко.

Я промолчал. Может, правда спиртику садануть?

За окном проплывала придорожная зелень, изредка – порушенные и не очень автобусные остановки, рассыпавшиеся кирпичные туалеты. Встретился и автобус, «пазик», – желтый, в черных пятнах там, где опала краска, с выбитыми стеклами и изрешеченными бортами. В другом месте шоссе перекрывали два столкнувшихся грузовика – «КамАЗ» и «зилок»-самосвал, обгорелые и почему-то без колес. Васюня довольно аккуратно объехал их по обочине. Что ж их не уберут-то? Наверное, не такое у них тут оживленное движение, чтобы трассу расчищать.

Так мы и ехали до тех пор, пока не пришлось бросить автобус – кончилось горючее. Любопытно, что мы так никого и не встретили на шоссе. С одной стороны, слава Аллаху, с другой – интересно всё ж было бы разузнать, что за уроды тут обитают. Загадочка, надо полагать, останется неразгаданной, если только на обратном пути не столкнемся. А будет он, обратный путь? Хрен его знает.

То, как хорошо передвигаться в общественном транспорте, я понял после первой десятикилометровки. Автобус нас порядком развратил, сволочь такая. К хорошему быстро привыкаешь, а отвыкаешь – долго.

Ковыляли неторопливо, а у капитанов не хватало наглости нас подгонять – всё же вон сколько на колесах проехали, можно и не нестись сломя голову. Стало сухо и жарко, в траве одуряюще трещали кузнечики, вдобавок у нас кончилась вода.

– Речечку бы найти, – бормотал Костик, голый по пояс, отгоняя веткой комаров, которым жара была по барабану. – Окунуться, напиться.

– Хоть бы лужу, – сказал прапор.

– Из лужи пить нельзя по такой-то жаре, – покачал головой Шевкун.

– Я про окунуться говорил, – огрызнулся прапорщик, – не дурнее паровоза. Сколько нам идти еще, сказали бы лучше.

– Идти совсем недалеко. Может, к ночи уже доберемся.

– Дай-то бог.

Но к ночи мы не добрались, пришлось остановиться в небольшом песчаном овраге, заросшем папоротником. Наломав разлапистых ветвей, я устроил себе мягкую постельку и завалился с целью уснуть, но тут Москаленко предложил выпить по рюмочке из автобусных запасов (канистру мы, понятное дело, не поволокли, хотя Коля и предлагал, но фляжки набрали) Я уже хлебнул чуть-чуть в одиночку, но и отказываться было неудобно. Костер по причине жары и отсутствия жратвы, которую на нем можно зажарить, разводить не стали – так и сидели в темноте, чокаясь на ощупь фляжками. Капитан предупредил, что напиваться не стоит, но никто и не собирался в такой духоте.

– Завтра будем на месте, – сказал Москаленко. – Не верится?

– Не так долго и шли, – буркнул Коля.

– Автобус помог.

– Может, расскажете, товарищ капитан, чего нам завтра ждать? – спросил я.

Москаленко помолчал.

– Я бы и сказал... Но и сам толком не знаю. А что знаю – не скажу. Не имею права.

– Сами ведь увидим, если на то пошло. Или?..

– Вот и увидите, – заключил Москаленко. – Ну что я вам стану сейчас тут лапшу вешать, мужики? Расскажу – а будет совсем не то. На хрен. Давайте еще по маленькой, а потом спать. Черт его знает, как завтра день сложится.

Я не спал. Смотрел в высокое звездное небо, необыкновенно чистое, потел, ворочался. Спать, собственно, и не хотелось совсем: жара, комары, даже выпивка не помогала. Дождик бы пошел, что ли... Когда не требовалось, лил как из ведра, а сейчас хоть бы капля.

Может, зря мы с Костиком не сорвались на полдороге? Хрен с ними, с прапором и старлеем, одни бы сорвались, уже далеко бы отсюда были. Но вот зачем? Куда идти? К этим, что по трассе автобус гоняют? Нужны мы им. Да и осточертело всё, достало. Вернусь – там опять голодуха, жирные чиновничьи морды, отопление к зиме порвало на хер, света нет, воды нет, ОМОН очередную демонстрацию стариков разгоняет, потом медали да вставные челюсти на асфальте валяются... Посмотрю, куда нас привели, а там уже буду думать. Если останется, чем думать.

С такими мыслями я и уснул, и опять мне ничего почти не снилось, только что-то расплывчатое, рваное, чего утром и не вспомнишь...