Василий Горъ - Клинок его Величества Страница 16

— Согласен… — заявил лайши и кончиками пальцев погладил рукоять своего меча. — Тогда, прежде чем делить твоих воинов на десятки, стоит провести девять Поединков Выбора. Надеюсь, у тебя есть девять воинов, чье здоровье тебя не особенно беспокоит? Ручаюсь, после этих поединков недовольных тем, что ты назначишь моих воинов десятниками, не будет…

— Посмотрим… — шири поднес к губам правую руку, и, вложив в рот пальцы, дважды коротко свистнул…

…Решение Касыма-шири даровать право Выбора сразу девяти северянам вызвало волну недовольных перешептываний. Впрочем, после того, как тысячник назначил поединщиками тех, кто возмущался громче всех, в толпе воинов раздались приглушенные смешки. А Байзар, сын Шадрата, по праву считающийся одним из лучших бойцов Степи, подъехав к одному из них, ехидно поинтересовался:

— Ну что, Сахрет, ты готов доказать, что этим лайши не место среди настоящих ерзидов?

Сын Джамала раздраженно сжал кулаки и… промолчал. Резонно рассудив, что третья сабля рода Маалоев — это не тот человек, с которым стоит спорить.

Не дождавшись ответа на свой вопрос, Байзар презрительно сплюнул, спешился, набросил повод своего коня на ветку ближайшего дерева, отошел от опушки шагов на пятьдесят и демонстративно опустился на колени.

Через десяток ударов сердца рядом с ним сел его младший брат Ядрай, потом Жалгыз, сын Идраза, и будущий Круг Выбора начал обретать свои очертания…

«Сыновья Шадрата пойдут вместе со мной…» — решил Касым. Выждал несколько минут, и, покосившись на Тропу Выбора, образованную его воинами, сидящими с восточной стороны Круга, повернулся к северянам:

— Я, Касым, сын Шакрая, шири и Голос Алвана, сына Давтала, Великого берза из рода Надзир, спрашиваю вас, воины севера — готовы ли вы испытать себя в поединке с лучшими сынами Степи и принять предначертанное вам вашей Судьбой?

— Готовы! — слитно выдохнули лайши.

— Да свершится воля Субэдэ-бали! — повернувшись к Кругу лицом и вскинув над головой свою саблю, торжественно возвестил шири. — Ойра!

— Ойра-а-а!!! — отозвались его воины. И Степь застыла в благоговейном молчании…

…Сахрет, сын Джамала, был горд, как Атгиз, Сотрясатель Земли. И глуп, как ребенок, только что научившийся ходить: вместо того, чтобы сначала оценить скорость и силу своего противника, а потом атаковать, он сразу же бросился в атаку. И умер! Еще до того, как его сабля, метнувшаяся к шее северянина, проделала половину своего пути! Его дух, выскользнув через полуоткрытый рот, ушел во Тьму, а тело, познавшее остроту клинка Маруха, сына Нардара, медленно опустилось на траву и забилось в судорогах.

Длань Хелмасты коснулась чела ерзида так быстро, что даже Касым, ожидавший чего-то подобного, растерянно застыл. Остальные ерзиды — так вообще превратились в соляные столбы. И только Байзар, сын Шадрата, привыкший ценить воинские умения больше, чем названия родов, веско произнес:

— Субэдэ-бали сказал свое слово, шири! Этот воин достоин быть ерзидом и следовать за конем Алван-берза!

— Ойра!!! — согласился с ним Касым. И, запоздало вспомнив об обычаях, ударил себя кулаком в грудь: — Марух, сын Нардара! Я, Касым, сын Шакрая, шири и Голос Алвана, сына Давтала, Великого берза из рода Надзир, принимаю тебя в род! Пусть твоя сабля будет остра, рука — тверда, а дух несокрушим! Ойра!!!

— Ойра!!! — заорали воины, приветствуя родича-багатура…

…Кумыс, пролитый на погребальный курган Сахрета, сына Джамала, еще не впитался в землю, а воины рода Надзир, разбитые на девять отрядов, уже знакомились со своими ичитаями, не проигравшими ни одного боя. Как и предсказывал Марух, сын Нардара, недовольных среди ерзидов не было — даже те, кто был отмечен дыханием Хелмасты, восторженно пожирали взглядом своих десятников. И, судя по выражениям лиц, предвкушали победы, которые можно одержать под предводительством девяти багатуров.

И лишь иногда на лицах некоторых из них мелькало удивление: воины вспоминали речь, сказанную Касымом после завершения последнего поединка, и пытались понять, что скрывается под словами «смирить свою гордость и беспрекословно выполнять любые приказы ваших ичитаев».

Впрочем, удивление довольно быстро сменялось все теми же восторженными улыбками — ведь тысячник, чьими устами говорил Алван-берз, новый хозяин сабли самого Атгиза Сотрясателя Земли, обещал, что их действия даруют армии Степи победы, равных которым не было даже во времена первого хозяина Гюрзы. А тех, благодаря кому это будет достигнуто, назовут Первыми Клинками народа ерзидов…

«Настоящий воин должен быть сильным, как лев, быстрым, как атакующая змея, и непредсказуемым, как погода зимой. Вы, лучшие воины ерзидов, отправлены в Лайш-аран для того, чтобы совершить невозможное… Так будьте достойны своего вождя…» — мысленно повторял Касым собственные слова. И, подумав, раз за разом добавлял недосказанное: — «Своего вождя и… его хитроумного эрдэгэ…»

Заметив, что первоначальные восторги воинов постепенно сходят на «нет», шири стряхнул с себя легкое оцепенение, и, кивком подозвав к себе Маруха, негромко поинтересовался:

— Ну что, можно разъезжаться?

— Угу… — кивнул лайши.

— Тогда пусть твои воины командуют…

…Следующие пять дней Касым чувствовал себя не на своей кошме — и им, и его отрядом командовал пусть и побратим самого берза, но все-таки обычный ичитай. Да, его приказы выдавались в форме пожеланий, а советы не требовали беспрекословного выполнения, но даже самый тупой воин в отряде понимал, что здесь, в Лайш-аране, решения принимаются не Касымом, сыном Шакрая, а Марухом, сыном Нардара.

Как ни странно, это никого не удивляло: воины, мечтающие о славе Первых Клинков берза, были готовы на что угодно, лишь бы тот светлый день, когда им вручат сабли с белой рукоятью, настал как можно быстрее.

Поэтому, добравшись до заброшенной деревеньки, расположенной в трех часах езды от Сайка-ойтэ, все двадцать сородичей шири безропотно вселились в заброшенный дом у околицы, без понуканий переоделись в неудобные одежды лайши и даже сняли с шей ожерелья мужества. А потом, все, как один, расстроились. Услышав имена тех, кто, по решению их лайши-багатура, отправится в город уже сегодня.

Касым-шири тоже почувствовал зависть. Однако, в отличие от сородичей, постарался этого не показать: решение сына Нардара оставить его в деревне было верным — воинам, еще не привыкшим изображать северян, требовался присмотр. Поэтому, когда восемнадцать несчастных, столпившись у окон, принялись пожирать глазами братьев Байзара и Ядрата, таскающих мешки с мукой из сарая к телеге, шири вгляделся в лица тех, кому выпало самое трудное — ждать. И мысленно усмехнулся: в глазах всех без исключения горела одна и та же мечта — о сабле с белой рукоятью, символе мужества Первого Клинка ерзидов.

Нет, в том, что большинство из тех, кто выживет в этой войне, получат вожделенную саблю, Касым не сомневался. Ибо догадывался, благодаря кому в теплое и порядком застоявшееся озерцо воинских умений народа степи влилась чистая и холодная струя народов Севера.

Аишка-нэй — именно ее прихоть заставила ее сына, бога войны Субэдэ-бали, кинуть взгляд на какую-то ослепительно красивую лайш-ири, и возжелать ее плоти. Семя бога, оросившее чрево женщины, дало жизнь будущему эрдэгэ Алван-берза, воину по имени Гогнар, а так же стало первой песчинкой, упавшей в основание величественного кургана будущего величия народа Степи. И предопределило судьбу тысяч и тысяч его сыновей.

В том, что его догадка верна, шири не сомневался: с первых дней появления в степи за судьбой белолицего лайши присматривал не кто-нибудь, а сам Дэзири-шо. Кроме этого саблю, вернее, меч сына Алоя держали целых девять багатуров, а хитроумные планы войны, рождающиеся в его голове, явно были мыслями самого Субэдэ-бали.

«Да будет благословенен час, когда ты повстречался на нашем пути…» — щуря глаза, раз за разом мысленно повторял тысячник. И в знак искренности своих помыслов не отводил взгляда от поднимающегося над лесом светила. А когда в его слезящихся от ослепительного света глазах на миг промелькнул расплывчатый силуэт Удири-бали, тысячник расплылся в счастливой улыбке, выхватил из ножен саблю и растроганно прижал ее ко лбу: бог Солнца заметил его взгляд и подал знак! Значит, его догадки верны, а берзу и его воинам будет сопутствовать удача!!!

— Знамение, шири? — благоговейно прошептал кто-то из стоящих рядом сородичей.

— Я только что видел Удири-бали… — смахнув с подбородка слезу, кивнул Касым. — Он подтвердил, что эрдэгэ Гогнар — сын Субэдэ-бали!!!

— О-о-о!!! — восхищенно выдохнуло несколько воинов сразу. А Гирви, сын Елора, вытаращив глаза, рванул ворот холщовой рубахи: — Так… об этом надо… э-э-э… сообщить Алван-берзу!

Первый раз в жизни Касым пожалел о том, что у ерзидов нет почтовых голубей: