Сергей Чекмаев - Война 2033. Пепел обетованный. Страница 16

— Сейчас!　— сказал кто-то, и на голову опустилась удивительно приятная прохлада. Сопротивляться не было сил, да и не хотелось. Пусть моя бедовая башка лопнет, как паровой котел.

Плевать.

И тут все закончилось. Бежать расхотелось. Наоборот, вдруг навалилась апатия и усталость: стало все равно, что случится со мной сейчас, через день и через несколько лет. Лежать бы вот так все время, спокойно, неподвижно, ощущать на разгоряченном лбу прохладу, а совсем рядом — человеческое тепло.

Я протянул руку к голове и наткнулся пальцами на мокрую ткань. Похоже, кто-то смочил водой тряпицу и положил мне на лоб.

Кира!

Проклятие! Что она видела?! Там, у мамы Коуди, во время приступов меня удерживали сталкеры, охотники, рейдеры — люди опытные, всякого навидавшиеся. И потому не очень-то пугливые.

А она что подумала?

Гребаный имплантат! Я не знаю, как он работает! Не знаю, когда и почему он снова даст сбой, от которого я опять стану неуправляемым безумцем.

Ничего я не знаю.

Пока ясно только одно — имплантат «не любит» некоторых боевых стимуляторов и заживляющие препараты с нейроэффектами. Потому я и лечился так долго у мамы Коуди — только пластиком, никакой химии. Попытки подкормиться регенераторами немедленно оборачивались вот такими же приступами.

Значит, и культары тоже. Неприятное открытие…

Я повернул голову и тут же натолкнулся на испуганный взгляд Киры.

— Ты в порядке?　— дрожащим голосом спросила она.

— Почти,　— я глянул в КПК. Анализатор состояния оценивал повреждения как «средние, не опасные для здоровья», но советовал не злоупотреблять нагрузками.

Рана вроде совсем затянулась, кровь не идет, боли нет. Значит, культар таки сработал. И то хлеб.

Земля вокруг меня была изрыта, как будто рядом топтался не один десяток богомолов. Ладони саднили, из кровоточащих порезов торчали небольшие кусочки прозрачного пластика. Вот, значит, что я сжимал в руке. Не пистолет, а пустую ампулу, хрупкую, как крысиные косточки.

Подтянув к себе рюкзак торговца, я ощупал боковые карманы в поисках аптечки. Ну точно, вот она. Смазал йодом порезы, вскрыл бинт, аккуратно замотал ногу свободной повязкой — по-сталкерски, как учили.

Кира медленно приходила в себя.

— Что… что это было?

Я замялся. Сделал вид, что занят повязкой, потом — что приводил в порядок одежду. Но ответить все-таки пришлось.

— Побочные эффекты.

Кира осторожно подняла с земли упаковку с культарами и, держа двумя пальцами на вытянутой руке, быстро спрятала кожаный пенальчик в рюкзак торговца.

— И так каждый раз?

Я поднялся, попробовал наступить на простреленную ногу. Она онемела и почти не сгибалась, зато никакой боли — лишь немного тянуло под кожей. Вот и отлично. Теперь можно спокойно опираться на нее всей тяжестью, а при известной сноровке — даже ходить.

— Нет, только у меня,　— сказал я и, отвечая на невысказанный вопрос, добавил: — Ты тут не одна с секретом.

Кира насупилась.

— Может, ты все-таки объяснишь? Я тебе все рассказала, а ты!..

«Да пожалуйста. От меня не убудет. Только зачем они тебе, мои проблемы?»

— Как действует культар, я знаю. Меня учили. И ни о каких побочных эффектах не рассказывали.

— Хорошо. Смотри.

Я передернул затвор ПМ, подхватил с земли три куска песчаника и швырнул их в небо. Проводил стволом первый и трижды нажал на спуск.

Грохот выстрелов, как всегда при такой стрельбе, слился в один.

Все три камня разлетелись на куски. Сверху посыпался песок.

— Ух ты!　— Кира восхищенно смотрела на меня.　— Здорово! Отлично стреляешь!

Я тона не принял. Ответил с мрачной миной:

— Это не я молодец. Имплантат. Сидит у меня в голове и помогает палить во все, что движется. Прицел на глазу видела?

— Да-а…

— Из той же обоймы штуковина, бесплатное приложение. Откуда у меня вся эта красота взялась — не спрашивай, не скажу. Главное, что работает, и работает неплохо. Но иногда бывают сбои. От чего, почему, я не знаю. На химию с нейростимуляторами почему-то реагирует, на регенератор или вот на культары, как теперь выясняется, тоже. Так что,　— я улыбнулся,　— придется лечиться у тебя. Не откажешь?

— Нет,　— ответила она совершенно серьезно.

— Вот и отлично. Тогда будем собираться. Отведу тебя в Оазис, там сейчас тихо. Дождешься большого каравана в Москву или к полиции напросишься.

Кира кивала. Но видно было, что она меня не слушает, погрузившись целиком в свои мысли.

— У тебя деньги-то есть?　— спросил я.

— А? Что? Да… немного осталось.

— Немного — это сколько?

— Семнадцать монет,　— гордо сказала она.

— Этого даже на дорогу не хватит, не говоря уж о портале… Кстати, сколько ты весишь?

Она, естественно, немедленно покраснела и завертелась на месте, осматривая себя.

— А что? Я разве толстая?

— Нет,　— хмыкнул я.　— Просто в порталах оплату транспортировки считают по весу. Сколько в тебе? Пятьдесят?

— Сорок восемь!

— Это все равно.

— Нет, не все равно!

Полтора часа назад эта девочка была в шаге от смерти и трепетала в руках подонка с ножом, а сейчас спорит о какой-то ерунде. Счастливая. Мне бы научиться забывать так быстро.

— Плата за полные десять кило, так что возьмут как за пятьдесят. Да еще снаряжение, одежда. Ладно, с деньгами что-нибудь придумаем. Пошли.

Кира подняла с земли фонарь, побежала за мной. Догнала — что было не трудно,　— ухватила за руку и спросила:

— Мы… к ним идем? Да?

— Если хочешь, можешь не ходить. Надо похоронить убитых. Собрать оружие, снаряжение — все, что можно продать. Я один справлюсь.

— Нет,　— сказала она твердо,　— я буду помогать.

Провозились мы долго, часа три, наверное. Первым делом двумя старательскими кирками вырыли могилы для погибших. Обливаясь потом, перетащили всех шестерых — я со своей ногой ковылял еле-еле, поэтому большая часть работы пришлась на долю Киры.

Она не скулила. Хотя и побледнела до синевы — смотреть страшно. Раньше ей точно не доводилось носить на руках мертвецов.

Завалили могилы землей, а Кира, стирая руки в кровь, натаскала по моему совету камней поверх насыпных холмиков. Чтоб не разрыли динго.

А пока она возилась с ними, я взял кирку и снова врубился в землю, шагах в ста от последнего пристанища шахтеров. Нога мне почти не мешала, разве что напоминала иногда непривычной тяжестью: эй там, наверху, ты не забыл, что во мне пуля сидит?

Закончив свою работу, Кира подошла ко мне.

— А это зачем? Тех… ну, других… хоронить?

«Мародеров не хоронят, девочка».

— Они этого не заслужили.

— Почему? Потому что воры, да?

— Нет, не поэтому. Корсары — тоже воры и грабители, но их хоронят, и причем с почестями. Те же рейнджеры и сталкеры, которые бьются с ними до последнего. Потому что корсары враги, а врага можно уважать. Особенно сильного и умелого.

Я с ненавистью рубил землю. Кира молча ждала продолжения.

— А эти, они шакалы. Стервятники. Трупоеды. Зачем оставлять о них хоть какую-то память?

Она не возражала. Видимо, этот негласный закон пустошей не вступил в противоречие с ее этикой. Но любопытство не давало покоя.

— Зачем же тогда яма?

— Старательский груз закопаем. Помоги дотащить.

Странно, но она ничего не сказала, а я уже ждал очередных обвинений в мародерстве. Нет, Кира без лишних слов взялась за ближайший мешок. Пока мы пыхтели, подтягивая груз к яме, я объяснял:

— У старателей есть нечто вроде законов чести — Кодекс Шахт. Он хоть и неофициальный, но действенный, за исполнением следит не столько охрана, сколько людская молва. Нарушившему закон под землю лучше не спускаться. А если доведется мастеру оступиться — ему и подавно больше веры не будет.

— Правильно!　— Кира на минуту остановилась, вытерла пот, устало привалилась к мешку.

— Не думай, что все так радужно. Подонки есть везде. Но я знаю в Оазисе одного настоящего,　— я выделил голосом,　— мастера. Мы скажем ему, где лежит груз погибших сегодня парней. Он пошлет своих, товар откопают и доставят в город. Если не найдут наследников — продадут, а деньги положат в фонд помощи. На пенсии семьям тех, кто так и не вышел из шахты, на оружие и снаряжение для новичков.

Глаза Киры загорелись.

— Ты молодец, Андрей! Так и сделаем! А… а он не возьмет деньги себе? Твой мастер?

— Не возьмет. Все равно дознаются. И не быть ему тогда мастером. Ни на одной шахте, даже за сто переходов отсюда.

Мы плотно утрамбовали мешки. Прежде чем засыпать яму, я вынул из кармана одного из них серебристый тюбик метчика. Отвернул крышку, выдавил пасту и крест-накрест пометил наш схрон.

— Заваливай!　— я махнул Кире рукой.

Конечно, она не утерпела.

— А что ты сделал?

— Обозначил место радиоактивной пастой: ею старатели новые забои столбят и проходы размечают. Счетчиком Гейгера потом найти — раз плюнуть.