Николай Внуков - «СВЕРРЕ» ЗОВЁТ НА ПОМОЩЬ Страница 16

Наконец последний ящик был снят с машины и осмотрен. Скорцени сошел на лодку и сам оттолкнул ее от берега.

Через минуту и лодка и плот как призраки исчезли в вечернем тумане, спустившемся с гор.

Альбрехт

...Ханнес Штекль, лесничий, живший в деревне Гессл в полукилометре от озера Топлиц, только что поужинал и собирался выкурить трубочку перед сном.

Он сидел на стуле около печки, слушал ворчанье жены Клеры, которая убирала посуду со стола, и думал о том, что, все идет к концу. Эти проклятые авантюристы из Берлина, развязавшие самую страшную войну в истории, проиграли ее. Ишь, зашевелились, будто муравьи, в гнездо которых сунули палку. Так и снуют между Аусзее, Грундлом и Топлицем. Ни днем, ни ночью носа не высунуть из дому — только и слышишь: «назад!» «проход запрещен!», «зона!». Опутали берега колючей проволокой, понаставили на каждом шагу часовых-эсэс. Распоряжаются в Штирии, как у себя в Пруссии, и всего им мало. На прошлой неделе конфисковали лодки. Не ахти какая у меня лодка, но была от нее польза. Утром иногда выйдешь на озеро, поставишь вершу и принесешь домой полведра рыбы. Все какой ни не есть приварок. С мясом-то вон сейчас как туго — по карточкам не достанешь... И от приезжих туристов ничего не перепадает, потому что приезжих-то, собственно говоря, и нет, кроме этих черномундирников. Все пансионаты закрыты. На вилле Рота поселились эсэсовцы. И чем они там только занимаются, на этой вилле? Прошлую субботу что-то тащили к озеру на руках. Человек двадцать солдат. Какую-то раму, похожую на большую лестницу. Потом долго устанавливали ее у самой воды. В тот день всем жителям Гессл было приказано никуда не отходить от деревни дальше, чем на сто метров. Они, идиоты, думали, что никто ничего не увидит. А у наших егерей есть бинокли. Достаточно подняться на Ранфтл, что в сотне шагов от деревни, и вся котловина Топлица как на картине. Я-то! все рассмотрел подробно. Видел, как солдаты подкатили на специальной тележке огромную бомбу величиной с парусную яхту и положили ее на эту самую раму. Потом все куда-то попрятались. Ну, а потом из хвоста бомбы ударило пламя, она сорвалась с железной лестницы, и не успел я глазом моргнуть, как не вершине Пинкогеля взвилось такое облако дыма, будто вся гора вывернулась наизнанку. А грохот! У меня после этого целый день звенело в голове. Вот тут-то я и понял, что они испытывают в наших горах свои новые чертовы снаряды.

А потом пошло каждый день. Утром в деревне появлялись солдаты, приказывали не выходить из домов, и начинался шабаш, от которого в шкафах звенела и разбивалась посуда и со склонов Ранфтла сыпались камни. Иногда из Топлица выпрыгивали такие фонтаны воды, будто на дне взорвали сразу несколько авиабомб. И вот два дня назад все прекратилось...

— Клара, — окликнул Ханнес жену, — сегодня они спихнули в озеро ту длинную штуку, с которой запускали в Мертвые горы снаряды.

— Слышать об этом не хочу, — отозвалась Клара. — Как они здесь появились, стала не жизнь, а сплошное мученье.

— Видать, русские их крепко жмут.

Клара ничего не ответила.

Вытерев полотенцем вымытые ложки, она сложила их в ящик кухонного стола и ушла в другую комнату.

В дверь сильно постучали.

— Черт кого-то несет на ночь глядя... — проворчал Ханнес, поднимаясь со стула.

— Открыть немедленно! — крикнули снаружи.

— Сейчас открою, — сказал Ханнес, — что за спешка...

Дверь прыгнула так, что чуть не сорвалась с запора. Ханнес едва успел откинуть щеколду, как она распахнулась настежь.

Яркий свет на мгновенье ослепил его. Он отступил в комнату и увидел на пороге офицера СС с электрическим фонарем в одной руке и с пистолетом в другой.

— Немедленно впрягай волов в повозку. Пойдешь со мной! — приказал офицер и выразительно повел в сторону двора стволом пистолета.

Ханнес понял, что всякие разговоры бессмысленны. Молча накинул на плечи кожаную охотничью куртку и вышел из дому.

Когда он вывел свою воловью упряжку на улицу, то увидел возле ограды соседа Растла. Растл стоял рядом со своей упряжкой и по своему обыкновению шепотом проклинал все на свете. Увидев Ханнеса, он воскликнул:

— Э, значит, и тебя мобилизовали, старик?

— Молчать! — крикнул офицер. — Идите вперед!

Возы заскрипели по дороге.

На развилке офицер приказал повернуть направо.

— К вилле Рота, — шепнул Растл. — Интересно, для чего мы им нужны?

— Еще одно слово, и вы будете нужны только богу! — прикрикнул офицер.

У виллы Рота, превращенной эсэсовцами в лабораторию, их ждали. Солдаты начали сразу нагружать повозки деревянными ящиками. Ханнес заметил, что к каждому ящику привязан груз — какие-то металлические штуковины, похожие на детали разобранных машин,

«Значит, все это добро будет утоплено, — подумал лесничий. — И они не хотят, чтобы оно попало кому-нибудь в руки. Так, так... интересно, что будет дальше...»

Погрузка была закончена в несколько минут. Тот же офицер приказал везти ящики через Гессл к Топлицу.

Проезжая мимо своего дома, Ханнес заметил свет в окне кухни.

«У Клары сейчас душа в пятках, — подумал он. — Да и кто может знать, что будет в конце пути. Может, они нас пристрелят, как ненужных свидетелей...»

На берегу возы, так же как и у виллы Рота, ожидала команда солдат-эсэсовцев. Они тотчас перенесли ящики на плоты и поплыли с ними к середине озера. Плеск весел постепенно замирал в темноте.

— Эй, вы! Можете отправляться домой! — крикнул офицер Ханнесу и Растлу. — Да советую держать язык за зубами, если не хотите неприятностей!

...Уже среди ночи Ханнес проснулся от страшного взрыва. Звякнули стекла в окне. Дернулась кровать. Что-то с треском обрушилось на чердаке. Клара прижалась к нему и прошептала:

— Боже великий, когда все это кончится?

— Спи, — сказал он. — По-моему, уже кончилось. Мне кажется, они уходят.

Утром ни эсэсовцев, ни солдат вермахта уже не было ни в Гессле, ни на вилле Рота, ни в бараках на берегу озера. Да и самих бараков тоже не было. Земля на их месте была разорвана тремя глубокими воронками, из которых несло тошнотворным запахом тола. Вокруг валялись обломки рам, стен, мебели.

В полдень в дверь дома Ханнеса снова постучали.

— Не заперто! — крикнул Ханнес из кухни, где он жарил яичницу. Сейчас ему было на все наплевать. Пусть хоть сам дьявол приходит в гости. Надоела проклятая нервотрепка.

— Жив, старина! — спросил какой-то человек, входя в дом.

Ханнес обернулся и сразу же забыл про яичницу.

— Альбрехт! — воскликнул он, роняя нож в сковородку. — Вот не ожидал увидеть!

Это действительно был Альбрехт Гайсвинклер, лесной объездчик из Бад-Гойзерна. Тот самый Альбрехт, которого он знал еще сопливым мальчишкой, потом красивым крепким парнем и, наконец, молодым человеком, женившимся на очаровательной Гретль Данкен из Лайффена. Они обзавелись собственным домом в тысяча девятьсот тридцать восьмом, то есть перед самым началом воины. Когда гитлеровцы после путча Зейсс-Инкварта оккупировали Австрию и начали призывать в вермахт молодых австрийцев, Альбрехт неожиданно исчез из Бад-Гойзерна. Разные ходили о нем слухи. Кто говорил, что пруссаки посадили его в концлагерь, кто болтал, что он подался в Италию, где у него жили какие-то дальние родственники.

Ханнес не верил слухам. Не такой человек Альбрехт Гайсвинклер, чтобы бросить новехонький дом, хорошую службу в Лесном управлении и молодую жену. Ханнес подозревал, что Альбрехт ушел в горы Хеллен, где сразу же после оккупации, или аншлюсса, как ее называли немцы, стали формироваться отряды Сопротивления. Альбрехт был настоящим австрийцем и любил свою землю не только на словах.

И вот теперь он у него в доме, похудевший, ставший как будто выше и старше лет на десять.

Он вошел в кухню и сел на придвинутый хозяином стул. На коротком ремне у него на плече висел синеватый «ЭМ-ПИ 40». Из кармана куртки торчала рукоятка «парабеллума».

— Откуда? С гор? — не выдержал Ханнес.

— Об этом потом, — сказал Альбрехт. — Где Клара?

— Ушла погостить к тетке в Блаальпе. У нее что-то с нервами неладно после всего, что здесь было. А ты где пропадал столько времени?

— Прости, старина, это длинный рассказ. Мне сейчас нужно другое. Я слышал, ты помогал перевозить пруссакам какие-то грузы?

— Было, — поморщился Ханнес. — Заставили под прицелом. Меня и Франца Растла. Ты его помнишь?

— Что перевозили?

— Деревянные ящики.

— Много?

— Всего двадцать восемь. По четырнадцать на повозке. Не особенно большие, килограммов по двадцать весом.

— Откуда?

— Из виллы Рота.

— Куда?

— В Топлиц.

— Значит, они их утопили?

— Конечно.

— Можешь показать — где?

Ханнес вздохнул.

— Как бы не вышло беды. Офицер, который нас сопровождал, предупредил, чтобы мы держали язык за зубами.