Андрей Ерпылев - Курорт на краю Галактики Страница 16

Ого! Эта подача у меня получилась как никогда сильной и точной – мяч лег тютелька в тютельку в самый угол квадрата. Бросок к сетке и… Но проклятый мерганец без малейшего усилия достал мяч и ответил неожиданным длинным кроссом. Мне оставалось только проводить безнадежный мяч растерянным взглядом.

Честное слово: до встречи с господином Ловенбухром, которого поначалу самонадеянно считала своей легкой добычей, я не без основания считала себя приличной теннисисткой. Как я разбивала в пух и прах Кристинку! Да и более опытные и ловкие игроки нередко пасовали передо мной… Что же получается: мне просто подыгрывали? Очередной образчик подлой мужской лести? Или меня просто угораздило напороться на мастера?

Гадство. Тесноватое теннисное платье, купленное втридорога (то, что давали напрокат, я не надела бы даже под страхом немедленного расстрела) промокло от пота так, что облепляет меня всю прямо-таки неприлично. Слава Всевышенму папарацци за площадкой не наблюдаются, а то завтра уже мои фото, снятые с самых выгодных ракурсов (не для меня, естественно) уже гуляли бы по Сети! То-то балдели бы мужики-извращенцы, пуская слюнки при виде… Но не будут и это радует.

Чего стонешь? Хотела сбросить ненароком набранные излишки – сбрасывай…

А ракетка-то у него какая огромная! Натуральный гипер-хаммер…

– Доброе утро, Доза!

Кажется Лесли появился… Куда же без него… Просто неразлучная парочка какая-то с маркизом… Не помню, разрешила ли я себя так называть, но ничего… Разберусь и убью потом…

Вау! Мне повезло! Мяч, поданный Ловенбухром, как всегда хитро и коварно, я прямо-таки выцарапала из самого угла площадки. Рукоять ракетки крутнулась в потной ладони (Какие двадцать пять градусов по Цельсию? Все сто двадцать пять!) и я чуть было его не потеряла. Мяч отлетел высоко, с мощнейшим боковым вращением. Я плюнула на всякую и всяческую логику, пантерой кидаясь к сетке. Не дать проклятому мерганцу отыграть и эту подачу!

– До-за! До-за! – скандировали «трибуны».

Похоже, что убивать придется обоих, но плевать на это – главное мяч…

Мяч падал на середину площадки, прямо на ухмыляющегося Ловенбухра. Вот он сделал широкий замах своей «Петуховниковой[21]», готовясь мощно отбить мяч и… Вдруг сделал шаг назад, позволив желтому пушистому мячику отскочить от корта. Вместо мощнейшего удара он лишь легонько шлепнул его, посылая на мою сторону.

Бэкхенд! А я-то готовилась к форхэнду!!![22]

Стоит ли говорить, что мяч от моей ракетки ушел далеко в аут, заставив мерганца неодобрительно покачать головой, а «трибуны» взвыть (маркиз, кажется, даже драл при этом когтями ограждение).

– Матчбол, Даздравора Александровна.

Мог бы и не говорить. И без него знаю, что этот удар – последний…

Призрачные надежды, даже если они были, развеялись в пыль сразу после подачи – по центру, резкой, мощной. Наверняка старик решил меня добить не мучая. Я, конечно, попыталась достать мяч в прыжке, но где там…

Папарацци просто сомлели бы от восторга при виде «новой Петуховниковой» пробороздившей носом корт. А платье при этом задралось так… Молчать, гусары!

– Вы не ушиблись?

Вот уж ни за что не обопрусь об эту толстенную ручищу! Ни за что!..

– Спасибо, господин Ловенбухр, – пробормотала я себе под нос, поднимаясь… Конечно же с его помощью.

– Вы замечательно играете, госпожа Прямогорова. На родине мне давно не попадалось подобного партнера, а уже здесь-то точно не было. Измотали старика до невозможности, – успокаивающе гудел мерганец, тактично глядя в сторону, пока я одергивала чертов подол, просто приклеившийся к потному телу. – Не знаю, как уж мне удалось довести партию…

«До победы…»

– Надеюсь, завтра вы опять составите мне компанию?

«Вот уж фиг тебе! Поищи себе дурочку в другом месте!..»

– Конечно, я буду очень рада…

Кто это сказал последние слова? Неужели я?..

– И что они хотели доказать, демонстрируя нам эти развалины?

Мы с маркизом только что вышли из зала, посвященного истории Адагрух-Ялатны и, наскоро пробегая витрины выставки, так сказать, достижений сегодняшних, продвигались в сторону биологической экспозиции.

– Да у нас на Пуссикэте такие древности, что эти лягушачьи руины по сравнению с ними кажутся не более, чем грубыми горшками на фоне прекрасной лаковой вазы эпохи Мяоу! Как вам, скажите на милость этот «небоскреб» в пятнадцать метров высотой?

Речь шла о кривобоком страшилище, слегка напоминающем карикатурный гибрид Вавилонской и Пизанской башен – несомненной жемчужины экспозиции. Этот шедевр, воздвигнутый по словам гида – надутого от сознания собственной важности темно-сиреневого аборигена в золотых очках – на одной из отмелей Западного океана более трехсот лет назад каким-то жабином с труднопроизносимым и еще более труднозапоминаемым именем, по степени популярности являлся местным аналогом еще одной земной башни – Эйфелевой. Я никогда не была горячей поклонницей модернизма, но местное достижение архитектуры, слепленное опять же, как мне показалось, без помощи рук меня не вдохновило. Зато теперь я знала, что именно изображают сотни разнообразнейших сувениров, представляющих Башню во всех видах: от моделей едва ли не в натуральную величину, до зажигалок, брелоков, настенных тарелок и мягких (?) игрушек.

– Вы совершенно правы, маркиз, – вставила я слово в архитектурные изыскания мур Маава. – Вот, например, у нас на Земле, в Египте, есть такие пирамиды…

– Как же! Наслышан, наслышан, сударыня, – небрежно поддакнул кот (сноб мохнатый!). – Но если бы вы видели наши тысячелетние зиккураты…[23]

Въедливый читатель уже конечно сгорает от нетерпения уличить меня: какие такие архитектурные памятники на орбитальной станции? Несколько остужу его пыл.

Естественно, недра даже такого огромного искусственного спутника, как «Адагрух-2» не в состоянии вместить никаких древних зданий. Да и кто из историков, всем известно, помешанных на своих пыльных камнях, позволит оторвать от родной почвы хотя бы песчинку, освященную тем, что ее касались руки (лапы, ласты, щупальца и пр.) давно сгинувших пращуров. Тем более – вознести на несусветную высоту? Тогда как же?..

Элементарно.

Все экспонаты станционного музея от рубила из акульей кости до той же «супербашни» – обычные голограммы, превратившие несколько пустых грузовых отсеков в некое подобие Лувра. Места оказалось достаточно, чтобы разместить экспозиции обеих цивилизаций планеты.

Как? Я вам еще не рассказала?

Ведь Адаргух-Ялатна и имеет двойное название потому, что населена представителями двух цивилизаций, пусть и близкородственных, но частично объединившихся в одно человечество (жабство?) всего лишь двести с чем-то лет назад.

Все дело в том, что по необъяснимой прихоти природы, планета имеет всего два узких, но длинных материка, протянувшихся почти от полюса до полюса и разделенных лишь небольшими проливами. Проливы эти можно не принимать в расчет, поскольку мелкий океан в этих местах до самого дна скован вечными льдами полярных шапок. Таким образом, Адаргух-Ялатна похожа на бильярдный шар с натянутой на него резинкой для волос – кольцо суши, разделяющее два изолированных почти круглых бассейна-океана со множеством островов в каждом.

И в каждом бассейне в свое время зародилась своя цивилизация!

Естественно, корни у них обеих были общие (что-то там бухтел экскурсовод про теплый в прошлом климат, позволявший океанам соединяться через полярные проливы), но развивались они абсолютно самостоятельно. Пусть и неширокие, но все-таки насчитывающие по паре тысяч километров в самой узкой части, материки сыграли в этом мире роль водных преград, разделивших европейскую и американскую цивилизации на Земле. Ведь аборигены – амфибии, не могущие долго обходиться без воды, поэтому любая засушливая степь, не говоря уже о настоящей пустыне или горах, для них все равно, что для землян Атлантический океан до изобретения каравеллы.

Конечно, свои мужественные первопроходцы как среди адагрухцев, так и среди ялатнцев были (сиреневый гид подробно перечислил десятка полтора), но достичь успеха смог лишь один. По капризу судьбы-злодейки… А что? Разве тот же Колумб добрался до Америки не благодаря подобному везению? Ведь только чудовищно везучему человеку, плывя на запад, удается достичь востока.

Так вот.

Сущей удачей оказалось то обстоятельство, что том месте, где вознамерился пересечь Восточный материк некий Квааакоок (я привела здесь процентов пятнадцать его полного имени, но, думаю, с читателей уже достаточно) оказалась широкая река, пересекающая сушу почти насквозь и лишь за какие-то две сотни километров до противоположного побережья, берущая свои полноводные истоки на невысокой возвышенности. А уж то, что буквально в десятке верст от водораздела начиналась другая речушка, впадающая в совсем другой океан – вообще один шанс на миллион.