Майкл Гир - Путь воинов Страница 16

Честер Армихо Гарсиа научился иметь дело со временем. Человек не стоял перед ним. Наоборот, он пропускал его вокруг, над и через себя.

Он читал работы безымянных физиков и понял, что они рассматривали время как движение и пространство, хотя их математические доказательства были выше его понимания. Время — вне зависимости от искривленности пространства — заполнило мир Честера — стало его стихией. На первых порах, учась обращаться со временем, он чуть не погубил себя, дойдя до грани безумия. Смешение образов, звуков и ощущений из будущего закружило его в страшном водовороте.

Изначально он мечтал выращивать скот, приобрести приличную репутацию конокрада и произвести на свет много детей, чтобы качать их на коленях в слепом обожании. Этому пришел конец, когда явился пророк и приказал Честеру следовать за ним вместе с двоюродным братом Филипом Смитом Железный Глаз.

Вначале казалось, что Филип был тем, кого искал пророк. Но, в конце концов, — застыв от страха — он оказался недостаточно сильным, чтобы принять видения. Искушение изменить свое будущее — чтобы избежать боли и страданий — было слишком сильным.

В то же время Честер начал видеть с большей ясностью; как будто Паук изменил свое решение и свое изображение. Под опекой стариков Честер учился. Видения разворачивались в его сознании из серого тумана неведомого. Поначалу они были статичными, но по мере того, как его чувства развивались и он научился принимать их, видения стали двигаться. В конце концов, он начал видеть отчетливые действия с сопровождающими их звуком и другими ощущениями.

Пророки всегда представлялись народу загадочными. Теперь Честер понял почему. Чтобы сохранить рассудок, пророк должен был покориться, пассивно дать времени приходить к нему, принимая то, что будет без эмоций и заинтересованности. Он должен был отдать себя полностью, не сопротивляясь времени и судьбе. Он должен забыть себя, свою личность, себя как Честера Армихо Гарсиа. Он должен был забыть свою принадлежность к человечеству, соединиться с Пауком и Вселенной.

Теперь он кротко улыбался трем чудовищным образам, которые голографически предстали перед ним, сменяя друг друга. Блаженная улыбка на его спокойном, плоском лице выражала сочувствие — понимание того, что значит быть человеком и геройски сражаться с кризисом, не предполагая, что усилия тщетны. Улыбка не сходила с его губ, горько-радостная, вроде той, какая бывает у родителя, наблюдающего за борьбой ребенка с неизбежностью взросления.

Лица перед ним зависли в воздухе, гротескно непропорциональные. Он видел пародии на человеческие лица на распухших головах, частично скрытых блестящими облегающими шлемами, прикрывавшими шарообразные черепа. Директора: они правили. Они были людьми, генетически приспособленными к прямому взаимодействию при помощи своих шлемов с компьютерной Gi-сетью, и их решения влияли на все человечество, контролируя рост населения, промышленность, исследования в космосе и связь.

— Честер Армихо Гарсиа, — приветствовал его один из них с голубыми глазами.

— Директор Скор Робинсон, — улыбнулся Честер, слегка склонив голову.

— Это мои коллеги, — представил Скор. — Семри Навтов, помощник директора, — одна из огромных голов поклонилась, — помощник директора Эн Рок. — Третья голова кивнула.

Честер улыбался, чувствуя в сплетении событий неумолимую силу.

— Вы встревожены взрывами на Сириусе, — начал Честер. — Вы мало что могли с этим поделать. Чтобы предсказать…

— Эта информация не оглашалась, — монотонно проговорил голос Эна Рока, как будто он десятки лет не пользовался своими голосовыми связками.

— Ты ознакомился с сообщениями обо мне, — доброжелательно продолжал Честер. — Это наша первая встреча, директор Рок; ты должен убедиться, что все, рассказанное тебе директором Робинсоном, действительно правда.

— В то же время, — ободрил их Честер, — вы растеряны, потому что не понимаете цели взрыва. Здесь вам есть чему поучиться. Хотите это сделать? — он склонил голову, сложив руки на коленях.

— Научи нас, пророк, — задребезжал голос Робинсона. Честер не придал значения неприязни в его взгляде.

— Директор Робинсон знает, остальные из вас нет, — прибавил Честер ласковым голосом, чувствуя гармонию времени. — Моя задача как пророка — учить. Я не буду вам советовать. Поэтому знайте, что Нген Ван Чжоу дисциплинирует своих людей. На моей планете этот урок хорошо усвоен — с первым вздохом его преподает нам само наше существование. Причиной, по которой это действие кажется вам иррациональным, является ваша отчужденность от себе подобных.

Лицо директора Навтова болезненно исказилось. Прошло много лет с тех пор, как он в последний раз пользовался своими лицевыми мышцами.

— Я все же не понимаю. Мы не убивали его людей, как он утверждает! Зачем он передает на весь космос такую ложь? Чего он добивается, вызывая волнения среди других?

Честер остановил взгляд на лице директора.

— То, что он сделал, очень просто. Люди нуждаются в мотивации. Их можно мотивировать либо поощрением, либо наказанием. Нген просто дал им такую мотивацию. Это нужно, чтобы они осознали, что Директорат накажет их, если победит. Одновременно они поймут, что будут в безопасности, только если победит Сириус. В результате затронут их эмоции и они снова становятся преданными своему делу. Погибшие избавляют Партию независимости от необходимости кормить лишние рты, в то время как жажда мести подкрепляется ожиданием награды. В целом это прекрасно осуществленная стимуляция общества.

Задача трансляций — деморализовать остальных граждан Директората, ослабить ваши силы, посеять раздор между вашими людьми и подорвать поддержку вашей политической линии.

— Если это так, то он отвратителен, — выпалил Навтов.

— Ты бы поступил по-другому ради того, чтобы выжить? — спросил Честер и непринужденно улыбнулся.

Глаза Навтова сверкнули.

— Он убил своих товарищей. Он обвиняет НАС в уничтожении женщин и детей. Он уничтожил жилой район. Он утверждает, что мы угрожали полностью уничтожить Сириус. ЭТО ВСЕ ЛОЖЬ!

— Но это полезная ложь. Его заводы опять производят продукцию. У людей опять появилась воля к революции.

Робинсон молчал большую часть диалога. Теперь он спросил:

— Мы победим, в конце концов, пророк?

Честер пожал плечами.

— Возможно.

— Что значит возможно? — взорвался Рок, напрягая свои атрофированные голосовые связки. — Если ты правда видишь будущее — скажи нам. Мы приказываем тебе!

Честер развел руками.

— Невозможно сказать определенно. Директорат меняется. События вышли из-под вашего контроля. Существует множество точек выбора — решений свободной воли, — которые внесут изменения в различные варианты будущего. Я не могу предсказать их, вы же знаете, читали отчеты. Бог ревностно охраняет свободную волю. Вы сами являетесь точками выбора. Вот почему мне интересен ваш анализ Нгена Ван Чжоу.

— Позвольте вас предостеречь, — Честер сделал паузу, чтобы его слова дошли до их сознания. — Берегитесь своих эмоций, директора. Вы долго были в отдалении от людей. Вы живете со своими гигантскими компьютерами и забыли свои корни. В зависимости от точек выбора, Директорату осталось возможно не больше шестидесяти лет. Если вы позволите своим эмоциям руководить вашими поступками в отношении людей, вроде Нген Ван Чжоу, то потеряете свою цивилизацию в ближайший год. Я вас предупредил. Это все, что я могу сказать.

Изображения Рока и Навтова исчезли. Было неудивительно, что Скор остался.

— Я сильно рисковал, романан. Я доставил тебя сюда только для того, чтобы посмотреть, что ты за птица, прежде чем уничтожить и тебя, и твой народ.

— И все-таки ты имеешь дело с ситуацией, которую сам спровоцировал, — дружелюбно возразил Честер. — Ты позволил ситуации на Сириусе достичь нынешней стадии. Ты принял решение по своей свободной воле. — Честер снова улыбнулся. — Ты чему-нибудь научился, Директор?

— Я понял, что ты и такие, как ты, — это яд, — лицо Скора не выражало никаких эмоций. — Возможно, мне следовало все-таки приказать вас уничтожить?

— Выбор за тобой, директор, — кивнул Честер.

— Ты должен бояться меня, — голубые глаза Робинсона казались крошечными по сравнению с раздувшейся массой черепа. Он ждал реакции.

— Почему? — в конце концов спросил Честер. — Ты можешь изменить действительность? Разве у тебя есть власть причинить вред моей душе? Разве ты угрожаешь Богу?

— Я мог бы заставить тебя сильно страдать перед смертью, — добавил Робинсон. — Страдать всегда неприятно.

— Воля твоя, — невозмутимо сказал Честер. — Ты же понимаешь, что, поступив так, ты признаешь свою неспособность справиться с действительностью.

Робинсон пристально смотрел на него холодными, рыбьими глазами. Наконец он кивнул.