Андрей Силенгинский - Курьер Страница 16

Ну, не то, чтобы зарядил — скорее, это была классическая пощечина, которой аристократы в былые времена ставили на место зарвавшихся наглецов. А наглец — это. стало быть, я. И вся моя наглость заключалась в излишней честности. Я просто изложил, не став ходить вокруг да около и не прибегая к эвфемизмам, свои выводы по поводу причастности старого мага к покушениям на меня. В конце концов, я ведь именно за этим ехал к Якову Вениаминовичу домой, не так ли.

Маг выслушал меня очень внимательно, ни разу не перебив и не выразив на лице никаких эмоций. А когда я закончил, также спокойно подошел ко мне и...

После чего вернулся в свое кресло, и на лице его не было ни намека на смущение или растерянность. Злости, впрочем, тоже не было.

Удивительно, но пощечина таки произвела на меня некое подобие терапевтического эффекта. Не скажу, что я сразу успокоился, но все-таки энергия удара каким-то образом отодвинула застившие сознание эмоции на второй план. Правда, здравый смысл пока на план передний выходить не спешил, потому там образовался своеобразный вакуум. Я решил взять паузу и для начала тоже присесть. На диван. Яков Вениаминович сразу мне предложил, но мне показалось, что выдвигать обвинения лучше стоя. А вот сейчас я чувствовал себя слегка глупо.

Яков Вениаминович в очередной раз словно прочитал мои мысли:

— Вы пока посидите, Вадик, с мыслями соберитесь. А я схожу кофе сварю.

Он вроде бы хотел еще что-то добавить, но передумал, размеренно и флегматично исчез в дверном проеме. Был он уже. разумеется, не в пижаме, а в строгих светло-серых брюках и белой рубашке. Не знаю уж, всегда так по дому ходит, или настолько ответственно к приему гостей относится. Я у него всего второй раз.

Домашний кабинет Якова Вениаминовича мне очень нравится. Очень он основательный какой-то, солидный, умиротворяющий. И совсем не современный. В хозяина, видно. Диван и кресло — тяжелые, массивные, мягкие. Перед креслом столик на резных ножках. Что-то вроде журнального, но повыше, писать на таком удобно. На нем и вправду два блокнота — поменьше и побольше — и органайзер с ручками и карандашами. Компьютерного стола в кабинете нет, как нет и компьютера. Даже ноутбука или планшета. Зато целая стена отдана стеллажам с книгами. Бумажными, разумеется. Я вот как такое вижу, сразу какая- то нелепая зависть в душе просыпается. У меня дома ни одной бумажной книжки нет, когда от родителей съезжал, все у них оставил. Зато когда стариков навещаю, с таким удовольствием читаю... Даже то, что у меня на ридере есть.

Я согласен, ридер у каждого человека — это правильно. Это цивилизация. Но сам процесс чтения, который с бумажной книгой превращается в священный обряд, с ридером — просто заправка информацией. Можно ли сравнивать? И потом, вы подумайте, какое удовольствие — пошелестеть страницами. Разве с ридером можно пошелестеть? Нет, перевезу я после ремонта к себе книги. Может, не все, но хотя бы один книжный шкаф дома должен быть.

Вообще, домашний кабинет Якова Вениаминовича создавал удивительную атмосферу для работы. Если бы я занимался какой-нибудь творческой работой, хотел бы иметь себе такой кабинет. Ну. разве что ноутбук бы добавил. Надо идти в ногу со временем. Но блокноты и карандаши оставил бы тоже...

Забавно, еще несколько лет назад много можно было узнать о человеке, просто изучив книжные полки в его квартире. Сколько книг, какие... Читаемые или расставленные для антуража. А сейчас? Лежит себе эта несчастная «читалка», а что в ней? — ну, не будешь же лезть. Некультурность, бестактность. А вот постоять с умным видом возле книжного шкафа — это вполне себе... Вроде, и о себе положительное впечатление оставляешь.

Я совсем было собрался оставить о себе положительное впечатление и проинспектировать стеллажи Якова Вениаминовича, даже приподнялся было — но тут он вернулся в комнату, и я сделал вид, что устраиваюсь поудобней.

Старик не просто вошел, он вкатил перед собой очередной очень даже антуражный предмет — маленький сервировочный столик. Складной, двухэтажный. На верхнем этаже дымились две чашечки свежесваренного кофе в компании сахарницы и фарфорового горшочка со сливками (как-то он, наверное, называется — сливочница?). Внизу обосновались вазочка с печеньем и две розетки с вареньем — вишневым и еще каким- то, из айвы, что ли.

Яков Вениаминович передвинул стол — тот, который журнально-письменный — поближе к дивану и принялся неспешно его сервировать. Я не протестовал, хотя кофе во мне сидело уже более чем достаточно. Разговор за чашечкой кофе, что может быть лучше?

Маг закончил сервировку, пару секунд, склонив голову набок, рассматривал результаты своего труда и, судя по всему, остался вполне удовлетворен. Расположился в кресле и даже сделал маленький глоток кофе, не добавляя ни сахара, ни сливок. И только после этого повернулся ко мне с обычным доброжелательным выражением на лице.

— Вадик, вы пейте кофе, прошу вас. Варенье рекомендую самым решительным образом. Ручной труд, так сказать, Римма Аркадьевна в этом профессор... А между делом расскажите мне более подробно, как так получилось, что я из мирного старика превратился в жестокого мерзавца, убивающего друзей.

Хорошо, что я к кофе пока не притронулся. Либо поперхнулся бы, либо ошпарился. Либо совместил. В принципе, Яков Вениаминович не сказал мне ничего такого, о чем я сам не думал... Но как-то он слова подобрал, что мне захотелось где-нибудь спрятаться. И все собственные умозаключения такими нелепыми показались.

— Не убивающего, а пытавшегося... — пробормотал я, прежде чем осознал, насколько жалко это звучит. Яков Вениаминович приподнял одну бровь и сказал только:

— Большое спасибо.

После чего он стал ждать, что скажу я. а я не знал, что говорить. Маг элегантно прихлебывал кофе, а я желал бы оказаться как можно дальше отсюда.

— Я ведь только предполагал. — выдавил из себя я. — Ну, а что я мог подумать?

Старик усмехнулся и поставил чашку на стол.

— Что — пока не знаю, а вот чем, мог бы посоветовать.

Пожалуй, это было столь же неожиданно, как давешняя пощечина. Таким я Якова Вениаминовича раньше не видел. Получается, просто повода не давал. Старик стал резким и едким, при всем при том внешне оставался вполне себе благодушным. Почему-то от этого слова его казались еще более неприятными.

Маг молча сделал еще несколько мелких аккуратных глотков, после чего отставил чашку. Покачал головой в такт каким-то своим мыслям.

— И все же в определенном смысле я могу оказаться косвенно причастным к вашим несчастьям, Вадик, — сказал он вдруг. — Я ведь предупреждал Роберта, что все это может быть опасным... Правда, я не предполагал, что настолько, и уж никоим образом не мог подумать, что коснется вас...

Я попытался вникнуть в его слова. Не получилось. Вроде бы Яков Вениаминович ко мне обращался, а вроде и сам с собой разговаривал. Но я жаждал информации — любой, косвенной, недостоверной, отрывочной.

— Кто такой Роберт. Яков Вениаминович? — быстро спросил я. — И о чем вы его предупреждали?

Маг тяжело вздохнул.

— Роберт — это мой сын. Вадик. Что же касается ответа на второй вопрос... Лучше будет, если я расскажу все с самого начала. Признаюсь честно, я не планировал делиться этой информацией с вами, но ситуация в какой-то мере обязывает.

Яков Вениаминович сделал еще одну паузу. Словно раздумывал, а не отказаться ли в последний момент от своих слов. Я в прямом смысле затаил дыхание.

— Началось все вот с этой штуки, Вадик.

Маг чуть повернулся в кресле, посмотрел на пустое пространство в середине комнаты и едва заметно пошевелил губами. Нетрудно было догадаться, что он произносит какое-то заклинание, но результат меня слегка озадачил. В первое мгновение мне показалось, что примерно посредине между полом и потолком возник здоровенный мыльный пузырь — с полметра в диаметре, если не больше. Я не успел как следует удивиться, кому могло понадобиться такое заклинание, как понял, что это не сфера — круг. Я даже откинулся в сторону, чтобы убедиться — так и есть, плоский круг будто бы из стекла или туго натянутого полиэтилена. Очень тонкого и совсем прозрачного. Я привстал, чтобы рассмотреть круг поближе, но был остановлен резким сердитым окриком Якова Вениаминовича.

— Сядьте, Вадик! Вы что же, планировали потрогать это? Смею вас заверить, весьма и весьма неблагоразумно. Что за примитивный способ познания? Мы, представители вида Ното зар1епз, девяносто процентов всей информации об окружающем мире получаем при помощи зрения. Осязание в этом ряду занимает скромную позицию. Смотрите лучше глазами и с безопасного расстояния.

Маг взял из сахарницы кусочек рафинада, примерился и запустил им в круг. Промазать на таком расстоянии было сложно. Я нервно сглотнул, потому что белый кубик, долетев до круга, просто исчез. Без каких-либо зрительных или акустических эффектов. Летел, летел и... перестал существовать. Проклятый круг даже не чавкнул.