Константин Калбазов - Кукловод. Партизан Страница 16

Шестаков посмотрел на Федорова, потер переносицу и наконец решительно заявил:

– Ириша, нам бы кофе. И если у нас запасы невелики, то лучше бы пополнить. Чувствую, мы тут надолго.

– Простите Христа ради, Ирина Сергеевна, но больно уж Иван Викентьевич занятный собеседник. Признаться, я пока еще не понял, в добрый ли час я его повстречал, но чувствую, что эта встреча добавит мне седых волос.

– В добрый, уж поверьте мне, – уверенно заверила гостя Ирина. – Значит, кофе? Вот и ладно.

– Ну-с, молодой человек, присаживайтесь, и давайте попытаемся придать вашим ощущениям и догадкам хоть какие-то стройность и конкретику, – когда Ирина скрылась за дверью, произнес Федоров, разминая пальцы.

Глава 4. Передовая

– Иван Викентьевич, стоит ли самому совать голову в пекло? – с сомнением произнес заглянувший в блиндаж командир роты.

Капитан Глымов, мужчина средних лет, невысокого роста и коренастого сложения. С первого же взгляда видно, что человек он рассудительный, спокойный и уверенный в себе. Ну и как любая сильная личность, напрочь лишенный спеси, что и подтвердилось с самого начала их общения. И в результате беспримерное уважение солдат, которое ощущалось сразу.

Сосед по блиндажу, поручик Малкин, тут же поддержал командира соответствующим жестом, мол, а я о чем ему говорю. Этот был в противоположность начальнику высок, худощав и весьма словоохотлив. Правда, при ротном все же старался сдерживаться. Было видно, что он пытается ему подражать, вот только выходило не очень, темперамент брал свое.

А вообще Шестакова в роте приняли хорошо. Правда, офицеров здесь было только двое, командир роты и ротный офицер. Должность заместителя командира роты была вакантной уже несколько месяцев. Второго ротного офицера ранило буквально за несколько дней до прихода маршевой роты с пополнением.

Шестаков полагал, что ему непременно придется выдержать целое сражение со своим будущим начальством относительно отделения преторианцев. Но на деле капитан Глымов только поинтересовался, откуда у солдат практически безоружного пополнения взялся такой арсенал? И ответ, что это приобрел за свои средства господин прапорщик, его вполне удовлетворил. На передовой вообще на многие вопросы смотрят проще.

Правда, в приватной беседе он все же высказал свое удивление. На что Шестаков ответил, что намерен изрядно попортить нервы австриякам своими вылазками, для того и людей готовил. Рассказал и о том, как ему удалось получить отсрочку от отправки на фронт, чтобы появилось время осуществить задуманное.

Капитан выслушал его самым внимательным образом и заявил, что лучше бы прапорщик передал деньги семье. Им они окажутся куда нужнее после того, как его убьют. Но с другой стороны, хватать и не пущать ни его, ни его людей он не станет. Лихость и безрассудство имеют свои плюсы, оказывают положительное влияние на настроения остальных. Ну и потом вдруг из этого и впрямь что-то да получится. Признаться, он уже устал терять людей в лобовых атаках, при минимальной поддержке артиллерии.

– Сожалею, Анатолий Сергеевич, но, чтобы добиться желаемого результата, я просто вынужден рисковать, – пожав плечами, ответил командиру роты Шестаков. – И потом, риск не столь уж и велик, как это может показаться на первый взгляд. Главное, не терять голову и не бросаться в атаку грудью на пулемет.

– Хм. Говорите так, будто имеете боевой опыт, а между тем, с ваших слов, на фронте впервые, – удивился капитан.

– И я не соврал. В этой войне я еще не сделал ни единого выстрела и на фронте впервые.

– Вот, значит, как. В этой войне. И все же не понимаю, зачем вам нужно лазить по ничейной земле и собирать винтовки. Коль скоро вы ставите перед собой и вашим отделением серьезные и далеко идущие цели.

– От простого к сложному, Анатолий Сергеевич. В отделении только двое имеют кое-какой боевой опыт, трое и вовсе юнцы безусые. Пусть полазают по ничейной земле, попривыкнут к чувству опасности, чтобы не цепенеть, когда дойдет до дела.

– Ну что же, резонно. Удачи вам, Иван Викентьевич, – согласился капитан.

– Благодарю.

Шестаков не стал тянуть и решил действовать сразу по прибытии на передовую. Грешно терять попусту время, коль скоро встретил понимание со стороны своего непосредственного начальника. Поэтому в первый день он дал бойцам время на обустройство. Нечего валяться в грязи, как порося. Устроиться с относительным комфортом можно всегда, было бы желание.

Кстати, он довольно часто видел в фильмах, как солдаты зимовали под открытым небом. Группы солдат, на дне окопов сгрудившиеся в кучки, чтобы не замерзнуть, и именно такую картину он ожидал увидеть здесь. Но наверное, сказывались особенности местности. Карпаты были богаты лесом. А может быть, свое веское слово сказала требовательность командиров, потому как солдат лишний раз топором не взмахнет и лопату в землю не вгонит. Однако факт остается фактом, блиндажи здесь имелись на весь личный состав. И окопы отрыты полного профиля, несмотря на каменистый грунт.

Глядя на эти блиндажи, прапорщик пришел к выводу, что одно прямое попадание стопятидесятимиллиметрового снаряда они должны выдержать. Со вторым уже сомнительно. Ну да и снаряд дважды в одну воронку не попадает. Теоретически. Откуда он это знал? Так ведь практика. Во время чеченской Шейранову приходилось бывать в подобных сооружениях. Солдаты там не располагались. Личный состав все больше в палатках обретался. А вот склады РАВ очень даже.

Так что рота устроилась вполне прилично. Шестакову даже удалось выпросить у командира разрешение построить для своих преторианцев отдельный блиндаж. Впрочем, тут и просить особо не пришлось. Еще одно укрытие лишним никогда не будет. Нельзя сказать, что бойцы отделения были обрадованы этим обстоятельством, но и спорить с их благородием не стали. За прошедшую пару месяцев он сумел не просто добиться от них беспрекословного повиновения. Они его по-настоящему уважали, хотя он и не опускался до панибратства.

Еще чего не хватало! Начальник не может себе этого позволить, в какой бы обстановке он ни был. Речь здесь вовсе не о чванстве или высокомерии, а о самой обычной субординации, одной из основ дисциплины, без которой в любом подразделении начинается бардак. Для того чтобы подчиненные уважали командира, ему вовсе не обязательно быть с ними накоротке. А у Шейранова был опыт руководства людьми по прошлой жизни.

Так что покряхтели бойцы тихонько, чтобы их благородие не услышал, а то загонит еще на пробежку верст на десять. С него станется. Да и взялись за лопаты, кирки, топоры и пилы, благо шанцевый инструмент у них имелся, и не абы какой, а очень даже качественный. Другие солдаты роты только головами качали, глядя на то, как стараются новички. К чему, если все уже обустроено?

А вот с оружием была самая настоящая беда. Признаться, Шестаков думал, что положение не столь катастрофическое, хотя и слышал много чего интересного. К примеру, от того же полковника Федорова, кочевавшего по фронтам и организовывавшего ремонт винтовок в прифронтовой полосе. Но на деле все оказалось куда страшнее. Даже на передовой каждый третий оставался без оружия. Командиры полков шли на самые различные ухищрения, чтобы восполнять убыль винтовок.

На перевязочных пунктах в первую очередь помощь оказывали тем, кто прибывал туда с оружием. Объявляли премию из полковой кассы за оружие, вынесенное с поля боя. В их полку за каждую трехлинейку выплачивалось по два рубля, за трофейную винтовку или карабин – рубль. Вот и ползали солдаты после боя на ничейную землю, как говорили они, «по винтовки». Самые отчаянные отправляли домой переводы и по сто рублей. Но все это не могло решить вопрос винтовочного голода.

Вот именно за винтовками и собирался выдвинуться Шестаков вместе со своим отделением. Вчера, пока одни готовили землянку, другие знакомились с участком местности, осматривая ничейную землю с помощью биноклей. Ох, как же дорого обошлась прапорщику экипировка его бойцов! Кстати, удалось раздобыть только отечественную оптику. О том, чтобы разжиться трофейными образцами, не могло быть и речи. Никто даже разговаривать не желал на эту тему, настолько разнилось качество.

Так вот. По всему выходило, что занятие он выбрал для своих ребят не из простых. Все винтовки, что валялись поближе и в не очень опасных местах, давно уже повытаскивали отчаянные головы из их роты. Оставались только те, до которых добраться было не так просто. В частности, у самых проволочных заграждений австрийских позиций и между ними. А там ведь мало того, что могут заметить и подстрелить. Этому очень даже способствует сигнализация из подвешенных на проволочных заграждениях пустых консервных банок. Так ведь еще и фугасы интересные заложены, что подрываются сами или при помощи подрывных машинок.

Шестаков вышел из блиндажа и направился к месту сбора отделения в первой линии траншей. По окопам пришлось идти, внимательно глядя под ноги, чтобы не угодить в какую-нибудь лужу. Даже несмотря на то что позиции полка располагались непосредственно на Дукельском перевале, а практически все позиции Восьмой армии проходили по главному Карпатскому хребту, влаги хватало. Начало апреля, а тут еще и теплынь стоит, так что сейчас самая распутица.