Бесёнок по имени Ларни - Кае де Клиари Страница 16

Они находились у подножия высокого холма, внизу которого виднелись восемь таких же ворот, из которых они только что вышли. Можно предположить, что к каждым из этих ворот подходит свой собственный туннель, который ведёт к хранилищу боевых машин. Значит, наверно, было задумано так, что в один прекрасный день эти ворота откроются, и полчища машин ринутся защищать город. Или громить его… Сейчас это было не ясно.

Но это было и не важно, а важно было то, что из восьми ворот выстроившихся в ряд у подножья холма были открыты только одни – те, из которых только что вышли Стефан и Ларни. Случись им пойти по другому туннелю, они бы сейчас оказались перед закрытыми воротами и вынуждены были бы повернуть назад, вглубь земли.

Стефан оглянулся. Где-то там, за холмом должен быть обрыв каньона. Теперь понятно, почему дорога шла всё время вверх. Возможно, если этот обрыв не очень высокий, то они смогут спуститься вниз и через две-три недели ходьбы по лесу, окажутся дома или хотя бы в знакомых местах. Стефан посмотрел на Ларни. Глаза бесёнка горели! Ей не надо было ничего объяснять, она и так знала все мысли брата, как и он, знал её мысли.

– Мы только посмотрим и назад, – сказала она, и это было не предположение, а утверждение.

Стефан подчинился, как всегда подчинялся её несокрушимой воле. Подчинялся с радостью и с каким-то внутренним облегчением. (Ну вот, теперь вся ответственность за затею лежит на Ларни, а я просто иду за ней и смотрю, чтобы ничего плохого не случилось!) И они пошли к городу.

В этом поле не было тропинок, и идти по нему оказалось задачей нелёгкой. Трава здесь была выше человеческого роста, вскоре вокруг ничего не было видно, кроме травы. Но они знали, что город находится на юге, а чтобы попасть домой надо идти на север. И они двинулись на юг. А в спины им в это время смотрели два холодных злобных глаза.

Змеёж не знал, что такое эмоции. Из всех чувств ему была знакома только злоба, которая была таким же оружием, как клыки и колючки. Но сейчас он злился не на людей, а на своих собратьев. Слишком мало их откликнулось на его призыв, а те, что откликнулись, оказались недопустимо слабыми для борьбы с людьми.

Но ничего! Люди отправились в город, а это значило, что он успеет призвать ещё достаточно монстров, прежде чем они, достигнут городской окраины.

Глава 13. Вопреки благоразумию

Маранта в полном охотничьем снаряжении шла вслед за Михалом. Она знала, что это безумие, он знал, что это безумие, все знали, что это безумие. Но она шла спасать своих детей, где бы они ни были.

Дома остался только Руфус. Точнее его оставили не дома, а у священника, иначе мальчик увязался бы за ними, даже если б его заперли. Воительница, конечно, размышляла над вопросом, не взять ли сына с собой, ведь он мог указывать направление, но теперь ей казалось, что она сама хорошо чувствует дочь. И младшего решено было оставить, хоть отец и ворчал, что ему полезно было бы сходить в поход, ведь среди сверстников он слыл неуклюжим и рассеянным, то есть плохим охотником, а худшего оскорбления для парня придумать было невозможно.

Но Маранта объяснила мужу, что они идут не на охоту, а в спасательную военную экспедицию. Это значило, что опасности, с которыми они могут столкнуться, несравнимы с теми, что бывают на охоте. Михал согласился, но она видела, что муж до конца не понимает о чём идёт речь. Он не знал, а она знала, и потому у неё на боку снова красовалась скьявона.

Боже! Как давно она не чувствовала на бедре эту приятную тяжесть! Маранта поймала себя на том, что поминутно гладит рукоять меча, словно любимую кошку.

Итак, они шли уже третий день и Маранту начало беспокоить настроение Михала. Храбрый охотник не представлял, что им придётся зайти так далеко. Ему случалось проводить в лесу целые недели, но при этом он редко удалялся от дома больше чем на пару дней пути. Хоть она ему всё и объяснила, но Михал не мог представить себе подлинного расстояния, на которое удалились Ларни и Стефан.

Ему казалось, что вот сейчас они с Марой найдут какую-то дырку или нору в земле, в которой застряли старшие непоседливые дети, помогут им выбраться, а потом они вместе пойдут домой с шутками и охотничьими рассказами, без которых, как известно и охота, не охота, и еда, не еда. Но дни проходили, а никакой норы не было видно.

Маранта гнала его и себя вперёд, не позволяя мужу отвлекаться даже на ту дичь, которая сама шла в руки. Теперь он понимал, почему она взяла с собой столько еды. При этом ели они мало и ложились спать полуголодными. Зато так легче было идти и они за короткое время покрыли вдвое большее расстояние, чем он обычно проходил дней за пять.

Первого монстра заметила Маранта, а подстрелил Михал. Двуногий крокодилоид, из тех, что предпочитают сидеть в болоте или в прибрежных камышах, на сей раз, что-то забыл в ельнике, где и нашёл свою смерть.

Его шкура представляла ценнейший материал для производства сапог – она шла на подошвы, но снимать её было некогда, а тащить с собой совершенно невозможно. Поэтому Михал вздохнул и оставил добычу на съедение лесному зверью.

Охотник хмурился и ворчал до тех пор, пока сам чуть не стал добычей следующего монстра. Этот был похож на сороконожку, передвигающуюся на коротеньких мохнатых лапках, каждая из которых была снабжена одним острым отточенным когтем. Тело сороконожки покрывала переливающаяся хитиновая чешуя, сзади имелся скорпионий хвост, а вот голова почему-то напоминала птичью. Только вот глаз было намного больше чем положено птице.

Эта дрянь была размером с собаку и конечно ядовита, как тысяча гадюк! Она свалилась на Михала откуда-то сверху, когда они продирались сквозь заросли орешника. Он даже руки вскинуть не успел. Был бы охотнику неминуемый конец, если б Маранта не поймала гадину на кончик своего меча и не отбросила в сторону, а потом зарубила.

Так он отделался только мытьём головы в ближайшем ручье, где с трудом смыл липкую белую жидкость, брызнувшую из распоротого брюха чудовища. Потом Михал долго молчал во время вечернего привала.

– Ты думаешь, – сказал он, наконец, обращаясь к Маранте, – там, где сейчас ребята, тоже есть монстры?

– Я думаю, что те, с которыми мы встретились, – ответила воительница, – могут считаться милыми котятами по