Александр Мазин - Утро Судного Дня Страница 16

Человек.

Грива не подал виду, что больше не спит. Не шевельнулся, сохранил ритм дыхания.

Человек сделал пару шагов и остановился. Он искал. Не присматривался (в хижине было совсем темно), а вынюхивал. Но дышал очень тихо. Артём тоже ничего не видел, но и у него имелись обоняние и слух. Эти органы чувств сообщили, что проникший в хижину — мужчина. И еще: этот мужчина нервничает и испытывает сексуальное возбуждение.

Мужчина остановился около жены Маваса. Наклонился…

Копье Гривы лежало между ложем и стенкой хижины. Одно движение — и…

Неизвестный выпрямился. Кто бы он ни был, но жена Маваса его не заинтересовала.

Грива выжидал. Он слышал ровное дыхание Маваса и Архо. Оба охотника спали. Или делали вид, что спят… Нет, пожалуй, спали. Они порядочно напились на празднике. Алкоголь снижает чуткость.

Неизвестный двинулся между лежанками. Ступал он практически бесшумно. Ложе Даши — на расстоянии метра от лежанки Артёма. Неизвестный остановился между ними. Артём приготовился…

Даша сдавленно пискнула, когда незнакомец схватил ее…

Грива прыгнул, но опоздал буквально на долю секунды. Неизвестный был дьявольски быстр. Руки Артёма поймали пустоту. Неизвестный выскочил наружу, унося Дашу. Грива метнулся за ним…

Вспыхнул доселе прикрытый шкурой факел. В грудь Артёму уперлись два копья.

Вабу! Все они были здесь. Кроме своего предводителя. Это Ва-Баган проник в хижину и схватил Дашу. И теперь убегал с ней…

Грива зарычал. Отшиб в сторону одно копье, нырнул под другое, сбил с ног третьего вабу и завладел копьем четвертого. Секунда — и между Гривой и убегающим уже не было никого. Грива бросал копье намного хуже любого охотника, но спина Ва-Багана была роскошной мишенью. Копье вошло точно под левую лопатку. Ва-Баган закричал…

Грива стремительно развернулся, одновременно смещаясь, чтобы уклониться от удара в спину… И увидел, что никто из вабу не собирается бить его копьем.

Молодые охотники застыли, опустив оружие… Лица их выражали растерянность…

Из хижины выскочили Мавас и Архо. С оружием. Из соседних домов появились другие охотники. Грива двинулся к Ва-Багану. Один из вабу попытался его удержать — не копьем, просто схватив за руку… Артём шваркнул его оземь. Других желающих остановить Гриву не нашлось.

Даша лежала на траве, похоже, в беспамятстве. А Ва-Баган был еще жив. Каменный наконечник вошел в его спину на половину длины, кровь текла изо рта предводителя вабу. Он умирал.

Грива о нем не думал. Он наклонился к Даше… Слава Богу, она оказалась жива. Просто обморок…

— Ей не причинили вреда, — раздался над головой Гривы голос Шадаквы. — А ты убил человека.

Грива выпрямился. Посмотрел на старейшину… Но ничего не успел сказать. Подошедший сзади Архо обнял Артёма.

— Прости его, друг, — проговорил он с искренним сочувствием. — Он — глупый мальчишка вабу, не прошедший испытания. Поленился снять с копья наконечник… Прости ему эту смерть…

Глава одиннадцатая

«Люди не убивают людей!»

Ва-Баган умирал почти час. Невероятно долго для человека с такой раной. Пока он умирал, Шадаква сидел рядом и шептал что-то, но не сделал ничего, чтобы помочь раненому.

Когда сердце Ва-Багана остановилось, охотники разожгли костер неподалеку от стойбища. Туда же принесли тело Ва-Багана и два горшка: пустой и наполненный кусками какого-то черного минерала. Нагревшись, вещество расплавилось. Судя по запаху, это был асфальт или что-то подобное.

Вабу сняли одежду с тела, затем один из них рассек покойнику живот, вынул внутренности, сложил в пустой кожаный мешок и залил их горячей смолистой массой. Затем той же массой обмазали покойника снаружи и изнутри. Все это время Шадаква пел. Артём не понимал слов, но вибрирующий голос старейшины пробирал до костей.

Шадаква пел, жители поселка неподвижно сидели вокруг. Здесь были только взрослые мужчины, никто из них не проронил ни слова, и выглядели они так, словно приняли по дозе галлюциногена и теперь наблюдали нечто, недоступное Гриве.

Артём ничего не видел, да и не пытался. Он был глубоко опечален, ведь два часа назад он впервые убил человека не по долгу и не потому, что тот сам намеревался убить Гриву.

Убил, потому что хотел и умел убивать. Убил не случайно, как полагали Архо и остальные, а умышленно. Грива сколько угодно мог убеждать себя, будто не заметил, что у копий вабу — всех, кроме одного, — нет наконечников. Вздор. В «боевом режиме» его сознание замечало абсолютно все. И четко отрабатывало поставленную задачу. В данном случае такой задачей было — уничтожить Ва-Багана. Грива мог отнять любое из копий с той же легкостью, с которой он раскидал молодых вабу. Но он отнял то единственное, на котором был наконечник. Конечно, Грива мог бы убить и голым древком, но не раздумывая выбрал наиболее эффективное по смертоносности оружие. И не раздумывая его применил. Гриве было бессмысленно обманывать себя. Он знал, что вабу не станут убивать его. Иначе он просто не смог бы повернуться к ним спиной. «Не показывать врагу спину» — железный рефлекс, приобретенный инстинкт, выработанный многолетними тренировками и боевым опытом.

Хотел убить — и убил. Но его ни в чем не обвиняли. Обвиняли мальчишку, забывшего снять наконечник. Никто из охотников даже предположить не мог, что Артём убил Ва-Багана умышленно. Артёма жалели едва ли не больше, чем убитого. И от этого Грива чувствовал себя еще более скверно. Слабым утешением служило лишь то, что Артём все-таки сохранил контроль над своими действиями и зверь, живущий внутри него, не вырвался на свободу. Иначе умер бы не только Ва-Баган.

Труп убитого обмотали полосками ткани и снова покрыли черным веществом.

Шадаква умолк.

Из двух копий и шкуры антилопы сделали носилки. Черный сверток, внутри которого было тело Ва-Багана, уложили на них. Четверо вабу подняли его и унесли в ночь. Рык льва и вопли обезьян стали реквиемом «лучшему охотнику на обоих берегах Реки».

Архо тронул Гриву за плечо:

— Пойдем.

Артём покачал головой. Он чувствовал, что должен остаться.

Охотники ушли.

Костер догорал. Развеялся едкий запах асфальта.

Артём сидел, скрестив ноги. Он больше ни о чем не думал. Он пытался просто понять…

По ту сторону костра, в точно такой же позе сидел Шадаква.

Так они и сидели, пока ночную тьму не сменили бледные сумерки.

Шадаква с трудом распрямил ноги, мощно выдохнул, встал и подошел к Гриве.

— Ты такой, какой есть, — произнес он, возвышаясь над сидящим Гривой. — Смерть Ва-Багана на мне. Это моя вина. Не терзай себя. Не говори никому, Ар Т’ом. Они не должны знать.

— Твоя? Почему?

— Я запретил ему тебя трогать, но разрешил ему взять Д’шу в жены, если она согласится. Я забыл, каков Ва-Баган. Он мог бы стать таким, как ты, родись он не здесь, а по ту сторону Леса Красных Деревьев.

— Таким, как я? Что ты имеешь в виду? — спросил Грива.

— Убивать, — сказал Шадаква. — Убивать, как ты. Здесь, на берегах Реки, люди не убивают людей. Ва-Баган мог бы. И ты это почувствовал. Моя вина… — и, не сказав больше ни слова, побрел прочь. Сейчас, когда усталость обессилила старейшину, стало заметно, что он действительно очень стар.

«Здесь люди не убивают людей… Что ж ты не сказал этого раньше, старик?» — с тоской подумал Грива.

Нет, он не пытался оправдать себя. Он виноват. Он мог бы и сам додуматься. Мог бы догадаться, мог бы прислушаться к своему подсознанию, сообразить, почему здесь, в поселке, среди незнакомых непонятных людей, достататочно сильных, чтобы копьями убивать львов, он, чужак, никогда не чувствовал опасности.

Зато сейчас он очень ясно ощущал: смерть Ва-Багана — не только смерть одного человека. Произошло нечто куда более скверное…

«Равновесие нарушено — и ограда будет разорвана» — пришла откуда-то загадочная фраза, и Артёма пробрал озноб.

«Всё! — велел он сам себе. — Помедитировали — и будет. Я — не святой. Я русский разведчик, выполняющий задание. И я должен быть в форме. А поэтому — спать!»

И он вернулся в хижину, лег и уснул.

С той ночи многое изменилось. Несколько дней со мной обращались с подчеркнутой заботой. Сочувствовали. Я делал вид, что переживаю. Использовал ситуацию как повод, чтобы как-то обособиться. Мою отчужденность заметили. И отнеслись к ней с уважением. Только Даша, по-моему, огорчилась. Потерпи, детка. Может, это и к лучшему, что у нас с тобой ничего не получится. Если всё пойдет, как планировали умники «Аладдина», через год меня здесь не будет. Не слишком радужная перспектива для серьезных отношений.

Упрятав поглубже собственные чувства и желания, я полностью сосредоточился на деле.