Михаил Гвор - "Ребенки" пленных не берут Страница 16

Четыре человека и два пса быстро шли по леднику Малой Ганзы. Шли по тропе на гребне морены, не утруждаясь прочесыванием ледника. Даже если кто-нибудь и сумел сюда забраться, собаки учуют. Собаки… С каждым новым поколением они приносят всё больше пользы. Единственный минус — не везде могут пройти. Пес все же не горный козел. Вот и приходится выбирать дорогу, проходимую для мохнатых. Без псов сейчас махнули бы через Караганду, перевал сложнее, но хороший скалолаз проскочит намного быстрее. А так волей-неволей лезем на Зеленоград. Не критично, конечно, но лишний час жаль.

Вчера проверили Казнок и, уже в темноте, проскочили ВАА. За сегодняшний день надо успеть перевалить в Имат и вернуться обратно. Скучный маршрут. Единственная опасная точка — перевалы Казнок, но через них за все годы никто не приходил. Остальные перевалы слишком сложны для жителей равнин. Потому и вешают на второй маршрут страховку третьей группы. В Имат выходит несколько простых перевалов, которые по силам разведчикам Ахмадова. Правда, после зимы еще не ходили, но мало ли. У Бодхани много добра. А жадных джигитов — еще больше.

График простой. На Казноке были вечером. Убедились, что на спуске никого нет, и побежали на ВАА. На следующий день пробежались туда-обратно, а утром третьего вернулись к Казноку. За день его можно пройти. Но ночевать нужно у поворота тропы. А поворот отлично просматривается с перевала. Даже, если нарушитель умудрится спрятаться, то следы на спуске патрульные увидят еще вечером, и догонят через час-другой после заката. Скорее всего, тот даже на ночлег расположиться не успеет.

Потому Артуч и Имат контролируются намного плотнее, а на Казноке послабление — через день.

— Слышь, командир, — сказал Митька, — а зря мы Казнок так редко проверяем. Можно ведь просочиться в дырку, если повезет.

— Чисто теоретически, да. Если повезет. Тут ты верно сказал, — ответил Хорхе. — Но практически — нереально. Если только вечером пургенем накроет. Тогда мы следов не увидим. Хотел бы я посмотреть на ахмадовцев в пургене. Где-нибудь на Мутных…

Митька презрительно хмыкнул. Житель равнин в пургене на трех с половиной тысячах. Да, занимательное зрелище!

— Не хреново Санька мяса навалила, — произнес Витас, — сильна девочка! Я бы точно половину упустил.

— И пяток баранов потерял, — добавил Франсуа. — Я балдею, как она стреляет!

— По-моему, ты больше балдеешь от того, что она их разделывает голышом! — съязвил испанец.

— Нет, к такой картине быстро привыкаешь, — грустно ответил патрульный. — Вот я уже и привык. Когда точно знаешь, что красивая девушка разделась не ради тебя, а чтобы не портить одежду кровью — это не возбуждает. Да и по Лагерю они носятся не слишком одетые. Человек ко всему привыкает. Иначе в какой-нибудь Африке все мужики ходили бы исключительно перевозбужденные.

— А ты что думаешь, зачем они там на охоту ходят? — спросил Митька, и сам же ответил, — чтобы хоть какое-то время передохнуть, успокоиться. Именно из-за этого негры ничего и не изобрели. На баб отвлекались. Вон, у бушменов постоянно стоит. И где те бушмены? А европейцам смотреть было не на что, вот они с тоски и наизобретали…

— А как изобрели мини-юбки, так другие изобретения и кончились.

— Точняк! Вот только наши эту теорию на корню рушат. Полуголых девок по Лагерю шатается больше, чем достаточно, а мозги у людей варят нормально.

— Потому, — влез в разговор Витас, — что ты твердо знаешь, что стоит протянуть лапы к какой-нибудь Бешеной, как она их оторвет по самые уши! Или Коно откусит. И еще неизвестно, что лучше!

— Что совой об пень, что пнем по сове… — пробурчал Митька.

— А дальше? — спросил Хорхе.

— Что дальше?

— Про сову? Я такой пословицы раньше не слышал.

— А! «А всё сове как-то не по себе!»

— Неплохо.

— Старо, как погибший мир. Довоенная еще присказка. А может, в древнем Риме рассказывали. Так же, как и насчет предыдущей темы.

— Это какая?

— В горах о бабах, при бабах о горах.

— Такую я слышал. Правда, о канадских лесорубах. И не про горы, а про лес. И на французском.

— У лесорубов про лес, у альпинистов про горы. Профессиональная деформация личности. Я ж говорю, старая она.

— Ладно, парни, затрепались. Уже на перевал вылезаем. Метров сорок осталось. Сейчас на задницах прокатимся!..

Ну, слава богу, отмучалась! Как же я не люблю разделывать! А тут сразу столько! Десяток шаков плюс баран… Целый день сплошных мучений, потом гоняться в одиночку за овцами, пока Коно сбегает в Лагерь с запиской и вернется обратно. Жаль, что на чабанов раций не хватает.

Что имеем? Руки расцарапаны и все в цыпках, ноги оттоптала. Но зато всё готово, упаковано, погружено на пришедший караван и отправлено вниз. Естественно, за два дня чертовы овцы всю траву вокруг выели начисто, надо выпас менять!

Коно, а давай перегоним отару на Мутные. Недалеко и укрытие хорошее стоит, еще папа строил в первый год после Писца. Пускай бяши верхнюю травку подъедят. А то, глядишь, снег ляжет, и всё — в Лагерь, на зимние квартиры. Все ж таки осень скоро. Пропадет травка.

Коно, лапочка, погнали этих дураков наверх. Куда ишак от нас убежал? Вот идиот! Ты куда поперся? Вверх, я сказала, а не вниз! Хош… хош… Тюк тебе не нравится? Будешь мордой крутить, еще дров доложу! Сама сверху сяду и в задницу буду ножом колоть! Вот то-то, спужался, скотина! Топай, давай! Тут тридцать минут идти-то всего, а вы с овцами, дай вам волю, растянете удовольствие часа на три, бестолочи! Хош… Пошел!

Коно, загони вон тот хвост, разбежались, баран их отец! Слышь, собачка, ты их пинай потихоньку, а я с ишаком — вперед, приберусь в коше, а то, если к темноте придем, хрен что поправишь до утра. В последний раз его чинили Акрам с Петькой прошлым летом, а после них никто. Мало ли могло случиться без присмотра, за это время пургеней десять было, если не больше. Если что — гавкай, тут недалеко, может и услышу. Ну, животное, почапали! Хош… Хош…

Ага! Третья Терраса! Надо глянуть, как у собачки дела, дальше не посмотришь за склонами. Только от коша. Умничка мой, всё ты очень грамотно делаешь, так и надо их гнать: без лишней спешки, чтобы успевали жевать на ходу, но и без бесцельных потерь времени. Ну, я и не сомневалась: Коно самый лучший! Не зря я его из бутылочки выкармливала, когда Ревду барс подрал. Откуда только взялся! Помет тогда с трудом спасли. А с моим песиком совсем плохо было: тосковал сильно, не кушал ничего. Еле справилась…

Ну, и ладно. Что у нас в убежище делается? На первый взгляд — всё цело. На второй — тоже. Свалить тюки с ишака, пусть пасется. Заслужил, скотина тупоумная. В кош снега надуло. Сгрести, вытащить, подмести, где мокро — вытереть специальной тряпкой, и повесить ее сохнуть. Распаковать шмотки. Вроде, всё сделала. Запас дров здесь есть, зря тащила снизу. Но, как говорит, товарищ Ваше Превосходительство: «Запас карман не ломит и по репе локтем не бьет!». Пригодятся. Вылезаю на улицу, потренироваться самое время. Лениво… Однако, придется. Ежедневные тренировки возведены в ранг закона, за выполнением которого сама же и слежу с садистским усердием. Себе — тем более никаких поблажек. Раздеваюсь и начинаю разминку.

Старшие уверены, что нам придется воевать с людьми. И готовят к такой войне больше, чем к схваткам с шаками. Нет, понимаю, конечно, пока Ахмадов жив — всё возможно. Но они утверждают, что и его смерть мало поможет. Даже может быть так же плохо, как в первый год после Большого Писца. Тогда много чего было… Но если внизу все друг друга будут резать, то кому потребуемся мы? А если там всё устаканится, то как ни готовься — не справиться нам с Равнинами, много их. С другой стороны, я из нижних людей видела только того мальчишку-охотника, а когда дед и папа говорят одно и тоже, значит, другое мнение — ложное. Уже не раз убеждалась.

Тем более, Правила пишет кто? Дед! И с папой советуется. А значит, надо выполнять. В обязательном порядке. Так что полтора часа до прихода Коно буду тренироваться. Тем более, вижу хорошо и его, и отару. А что, кстати, мой пёсик вытворяет? Носится, как угорелый, высунув язык. Овцы движутся все быстрее, уже не идут, неторопливо перебирая ногами, а бегут. Что они, с ума посходили?

Мать его ити! Его Величество пургень пожаловал: небо над хребтом почернело, первые тучи цепляются за Чимтаргу и ползут по склонам. Накрылась моя тренировка! Надо Коно помогать, пока не завыло! Впрочем, Коно, умничка, и сам справляется. Давай зверик, давай! За загородку гоним! Со всех наших восьми конечностей и двух глоток. Теперь считаем: отлично, все здесь. Ишака — в отдельный угол коша, в загоне замерзнет, бестолочь! Вместо двери — брезент от даже не довоенной, а вообще доисторической палатки. Коно, давай внутрь! Видишь, ветер уже нам концерт дает! Ничего, сейчас нижний край камнями заложим, хрен продует! Брезент — он почти как камень! Только тряпичный!