Сергей Кусков - Игрушки для императоров. Иллюзия выбора Страница 16

– Поняла, – протянула моя спутница и отключилась. Затем долго-долго сидела в задумчивости. – Знаешь что, Хуан, это не операция корпуса, но у меня нет выбора. Потому к тебе просьба. Не приказ, не расписка, а именно просьба, сохранить в тайне все, что увидишь. Официально ты этого видеть не можешь, корпус не занимается этим делом, и расписка… Слишком все усложнит. Ты как?

Я пожал плечами.

– А у меня есть выбор?

– Конечно. Выбор есть всегда. Например, остановиться и сдаться.

От такого предложения я даже закашлялся.

– Вот спасибо! Хорошо, сажай машину, я сдаюсь.

– И не надо ерничать! – Она повысила голос. – То, что увидишь, – секретная информация. И отсутствие официальной расписки – не повод к ее распространению. В случае чего мы накажем тебя неофициально, найдем и накажем. Понимаешь меня?

Я кивнул.

– Ну как, согласен на сделку?

– Повторюсь, у меня есть выбор?

Она помолчала.

– Наверное, нет.

– Тогда согласен. Ну, что там за секреты у вас?

– Держись, Санта-Марта на противоположном конце города. Попробую по дороге еще кого-нибудь сбросить.

Скорости возросли, но сбросить никого не получилось. Затем мы съехали с магистрали, где-то западнее Санта-Марты, людного рабочего района на западе города, состоящего из четырех куполов. С места, откуда мы вынырнули, нам придется проехать все четыре. На мой вопрос по этому поводу Катарина скупо усмехнулась:

– Надо скучковать их, чтобы планетарные броневики нас догнали.

– Зачем?

– Увидишь. А если сбросить скорость сразу, они почувствуют подвох.

Так стиль гонки изменился. Вместо слитых в полосу огней скоростной магнитной трассы за бортом неслись пейзажи переполненного людьми и машинами города, по которому лететь удавалось лишь изредка. Во многих местах это было вообще невозможно технически, приходилось приземляться и проезжать большие участки на колесах, теряя и теряя в расстоянии между нами и преследователями. Главный бич города теперь играл нам на руку – вряд ли бандиты почувствуют подвох в такой обстановке, и Катарина спокойно сдавала им метр за метром. Она знала, что делает, но внутри у меня все сжималось всякий раз, когда люди Кампоса выходили на дистанцию прямой стрельбы. Да, они пытались стрелять, но не с подвесок, а из банального ручного оружия, высовывая его из люков и окон. Попытки эти были обречены на провал, пилот уровня Катарины вряд ли бы дал им время для прицеливания, но на каждом прямом участке дороги земля или стены следом за нами вспенивались от града вонзающихся в них игл.

На мой взгляд, под конец она подпустила их чересчур близко. Почти половину купола мы так и ехали, единой колонной из пяти машин, одна за другой, изредка организованно отрываясь от земли и перелетая преграды. С их стороны, наверное, это выглядело, будто они нас догнали и почти поймали. Любит она играть со смертью, ох и любит! Ангел, что возьмешь!

И наконец мы добрались до отмеченной на карте желтым цветом точки. «Эсперанса» съехала на межкупольный виадук, после чего сразу нырнула в зев тоннеля нижнего яруса, перекрытого строительным шлагбаумом с надписью «Ремонтные работы». Но наша машина прошла сквозь него, как нож сквозь масло, я даже зажмуриться не успел. Затем навалился эффект сжатия пространства, когда из простора въезжаешь в узкое темное помещение на огромной скорости. Эффект продлился недолго, через пять – семь секунд «эсперанса» выскочила на широкий пустой перекресток.

Разворот, мы вылетели «за угол» на соседнюю трассу и резко затормозили, развернув дюзы на сто восемьдесят градусов. Меня чуть не выбросило из кабины, несмотря на ремни безопасности, и я от души прокомментировал этот факт, вспомнив все нецензурные испанские обороты. «Эсперанса» приземлилась, встала боком и чуть передом к исходному тоннелю, прижавшись к стене, как бы «спрятавшись». Я вновь замер, забыв, что нужно дышать. Первый преследователь появился почти сразу вслед за нами. Вылетел на скорости, промчался мимо, но, увидев, что мы свернули, принялся разворачиваться в полете, повторяя наш трюк.

Наверное, машиной управлял опытный пилот, не хуже Катарины. И он бы справился с задачей. Но в узких пространствах разворот в воздухе – опасный маневр сам по себе, а когда в тебя практически в упор палят ракетой из ПЗРК, шансов завершить маневр и выжить нет.

Машину шандарахнуло о стену, только после этого ракета взорвалась. Вторая машина выскочила следом за первой, ее пилот среагировать не успел, ему выстрелили сразу в лоб из деструктора, не дав не то что начать маневр, а просто понять, что происходит.

Два взрыва раздались почти одновременно – один в середине тоннеля, почти возле нас, второй в конце за поворотом, за гранью видимости, куда снесло первого преследователя. Полыхнуло. Я непроизвольно зажмурился. Мощно! Но звук взрыва подкачал, щадящий заряд, специально для войны в тоннелях. Вторая машина, пылая, по инерции влетела в стену нашего тоннеля с противоположной стороны от той, где мы укрылись, затем ее протащило несколько десятков метров по земле. Выжить после такого в транспорте купольного класса никто не мог даже теоретически.

Третья и четвертая машины вынырнули с небольшим запозданием – тяжелые броневики есть тяжелые броневики. И, вынырнув, успели сбросить скорость, сгруппироваться, развернуться боками в стороны, видно надеясь принять бой. Но те, кто сидел в засаде в монтажных пролетах тоннеля, свое дело знали и не оставили бандитам ни единого шанса, к броневикам понеслись сразу пять ракет, после чего засияли фиолетовые вспышки деструкторов. Выжить также не удалось никому, от планетолетов остались одни обугленные остовы.

– Сиди.

Люк «эсперансы» открылся, Катарина вылезла наружу. Из ближайшей ниши в нашу сторону вышла фигура в боевом штурмовом доспехе сине-черного цвета, с ярким желтым орлом на рукаве. «Департамент безопасности», я оказался не прав. Но почему?

Подойдя почти вплотную к Катарине, боец разгерметизировал доспех и приподнял забрало шлема, правда, лица его я все равно не увидел. Они перебросились парой слов, затем отдали друг другу честь, после чего развернулись, и каждый пошел к своим. Боец на ходу жестами показывал что-то людям в такой же черно-синей форме, вышедшим из укрытий и взявшим в кольцо то, что осталось от броневиков. По его жестам было понятно: это аналог слова «сворачиваемся». Катарина села на место, люк поехал вниз.

– Кто это? – не выдержал я.

Она сначала не хотела отвечать, спустив дело на тормозах. Но, подумав, все же произнесла:

– «Нулевой отдел». Особое подразделение департамента, подчиняется только ее высочеству. Союзники.

Угу, часть службы безопасности клана Веласкес, одно из отделений.

– Это которых из смертников набирают? – усмехнулся я, за что был награжден ледяным взглядом.

– Официально их не существует. И мне хотелось бы, Хуан, чтобы так и было дальше. Вопросы?

Вопросов не было.

– Ты ешь, ешь, не отвлекайся…

Я сидел и наяривал, приканчивая подряд вторую порцию обеда. Катарина сидела напротив, сложив руки на груди, и получала удовольствие от зрелища голодного меня. Персонал и посетители кафешки, в которой мы «приземлились», поглядывали на нас с интересом и легким недоумением, вызванным экзотической формой спутницы и ее окровавленным рукавом. Но вели все себя чинно, пальцами не тыкали.

После расстрела преследователей ничего интересного не произошло. Мы вновь «погрузились» в Магнитку, проехав несколько кварталов «вынырнули», сменили машину. Приметная красавица «эсперанса» осталась на платной парковке, мы же помчались дальше на древнем тарантасе купольного класса стандартного серо-стального цвета. Попетляв еще с пару часов, но, так и не обнаружив следов преследования, успокоились, припарковались возле небольшой, но уютной на вид кафешки, где я с подачи Катарины занялся тем, чего не делал последние дня три. Нормально, по-человечески ел. Ибо дрянь, которую давали в тюрьме, едой назвать язык не поворачивался. Да и условия принятия пищи там… Явно не предел мечтаний.

Наконец вторая порция показала дно. Я с неохотой отставил тарелку, придвигая чашку ароматного натурального кофе, и вопросительно поднял глаза на спутницу:

– Теперь слушаю.

Она рассеянно пожала плечами:

– Вообще-то я тебе уже все сказала. Нового ничего добавить не могу, только уточнить подробности. Спрашивай, что именно тебе интересно?

Я задумался. Только сейчас, сидя здесь, понял, что мне не нравилось во всей этой истории, начиная с момента, когда увидел ее в допросной. Я подсознательно чувствовал: что-то не так, но понять не мог. И лишь теперь, когда нервная дрожь отпустила, а организм насытился, мозги заработали.

Ложь. Правда и ложь. Я не знаю, что есть что в ее словах.

Когда тебе говорят, что твоя любимая футбольная команда проиграла принципиальному сопернику, ты не веришь, входишь в новостную сеть и проверяешь, так ли это. Это может быть любая новость – политика, культура, погода в Сан-Паулу – важно, чтобы человек, сообщивший ее тебе, потенциально мог соврать. Это главный критерий, по которому ты судишь. Ты проверяешь, существует ли иная точка зрения на проблему, сопоставляешь факты, принимаешь решение, доверять или нет.