Александр Ян - Мир полуночи. Партизаны Луны Страница 16

Высокие господа стояли на гранитном бортике за помостом. Когда прочитают приговор и произведут все положенные действия, они уедут, не дожидаясь восхода солнца. А пока что они стояли молча и почти неподвижно — только ветерок чуть колыхал края одежд. Статуи. Мужчины — в деловых костюмах, женщины — почти все в длинных платьях с открытыми руками: им не бывает холодно. Драгоценности вспыхивают в свете прожекторов — то на одной, то на другой. Столик на колесах, бокалы с выдержанным вином, а закусок нет — даже те из высоких господ, кто еще ест обычную пищу, не делают этого на людях. Смотри, что ты потеряла, отверженная. Смотри, от какой жизни ты отказалась.

На край помоста вышел человек, которому предстояло объявить приговор. Вечером он войдет в ворота Цитадели и выйдет оттуда дня через три, в сумерках, уже высоким господином. Пока же он точно так же, как и немногочисленные зрители-люди, ежился от предутреннего холода. Короткая стрижка, чуть оттопыренные уши, пивное брюшко — оно исчезнет через короткое время после-того-как, но грубое лицо красивее не станет — скорее наоборот, лишенные округлости черты сделаются еще грубее. Не всем идет худоба.

Единственному зрителю, наблюдавшему за этим пандемониумом сверху, с крыши музея, холодно не было. Он сидел у подъемника ремонтной люльки и курил, держа сигарету огоньком внутрь ладони. Рядом лежал труп снайпера из прикрытия, завернутый в фасадную сетку так, что пролетающий каждые десять минут глупый снитч не распознавал никакого криминала. Курящий был опытным налетчиком. Он знал сто и один способ обмануть снитча.

Рация-ракушка, ранее принадлежавшая покойнику, теперь бормотала в его ухе.

— Третий, прием, — прошипело там.

— Я третий, — пробормотал курильщик куда-то себе в воротник. — Все в порядке.

Он усмехнулся, затоптал окурок и надел черный мотоциклетный шлем. Взял один из поддонов для облицовочных плит, подтащил к бордюру крыши и осторожно, стараясь не шуметь, уложил как пандус. Потом подтянул перчатки и неторопливо проплыл к стоящему посреди крыши мотоциклу. Отдернул сетку. Взял из седельной сумы очень остро заточенный кухонный тесак и за самодельную петлю прицепил его к правому запястью.

Внизу шла церемония. Когда прозвучал приговор, Милену Гонтар ввели в железную клетку, где ей предстояло встретить смерть. Стержни наручников и анклетов закрепили в специальных гнездах, подведя к ним мощные электроды. Пояс прикрепили цепями к поперечной раме. Плечи и голова приговоренной возвышались над клеткой — и она казалась куклой, которую дети, играя, посадили в никелированный вычурный подстаканник.

Из ряда людей, сопровождающих высоких господ, выступила вперед женщина в одеждах, похожих на ризы православного священника: тяжелое золототканое полотно, вышитое крестами (при ближайшем рассмотрении — анкхами, символами «Церкви Воскрешения»).[31] На лице ее была отпечатана скорбь. Латексовой канцелярской печатью.

— Жизнь священна, — сказала она в микрофон. — И мне больно сегодня говорить проповедь по случаю казни. Кто мы такие, чтобы отнимать у человека то, что даровано ему свыше? Можем ли мы узурпировать право Бога? — Священница вздохнула. — Как это ужасно, когда жизнь обрывается вот таким нелепым, внезапным образом! Что может быть горше — еще вчера ты ходил, дышал и радовался, пел песни и мечтал, а сегодня тело кладут в могилу, и душа отправляется на новый круг скитаний в бесконечной цепи перерождений. Внезапная смерть человека, который не успел очиститься, обожиться, избыть свою карму, обрекает его на эти дальнейшие блуждания.

Так почему же мы все-таки делаем это? Почему мы так поступаем с другим существом, которое должно было прожить даже более долгий жизненный цикл? Чтобы ответить себе на этот вопрос, мы должны вернуться в прошлое, в очень давнее прошлое, когда Римом правили мудрецы, которые выбирали себе в наследники не сыновей, а просто достойных людей, показавших способность к государственному управлению. В империи царили покой и процветание. А потом все рухнуло: к власти пришел сын последнего из мудрецов, Марка Аврелия, тщеславный и жестокий Коммод. Кто же узурпатор — достойные люди, не имевшие в жилах императорской крови, или жестокий глупец, ничего, кроме этой крови, не имевший?

Журналисты отвлеклись от Гонтар — священница была популярна в городе, большинство зрителей пришло сюда в такую рань не ради зрелища, а ради ее речи.

— Теперь вспомним о временах более близких нам. Почти триста лет назад один из Учителей человечества, Чарльз Дарвин, открыл закон эволюции, закон развития всего живого на земле. Выживает лучший. Природа вела жесткий отбор, и появился человек — любимый сын природы, сын, изнасиловавший и едва не убивший мать. Ведущим фактором стал разум. Но один лишь разум завел человечество в тупик мировых войн и ураганной механизации. Истинная эволюция — эволюция духа — казалось, остановилась навсегда.

На протяжении веков старшие жили среди людей, скрывая свою подлинную сущность. Потому что в противном случае их ждала бы смерть от рук невежественной толпы, ненавидящей любого, кто хоть немного возвышается над ней. Но когда человечество, отравив землю и развязав войну, едва не погибло, его спасли именно они. Именно они приняли на себя власть и великую ответственность за младших братьев. Именно старшие — получившие возможность делиться своим даром. Так разум и дух доктора Сантаны, еще одного Учителя человечества, породили новую расу — Homo superbius.

Прекратились войны. Были остановлены эпидемии. Люди забыли о голоде. Велика ли цена, которую мы платим за это? Несомненно. Но жертвы были бы неизмеримо больше, если бы старшие со своей вековой мудростью не пришли на помощь. Мы знаем их силу и знаем, что их правление могло бы стать тираническим. Но не стало. Напротив — они ищут достойных бессмертия и делают их бессмертными. У каждого из нас есть шанс попасть в элиту — ответственную, умную и долговечную, не подавляющую таланты и не боящуюся их. Да, мы платим за совершенство человеческими жизнями — но это единственная альтернатива самоубийственному тотальному истреблению, в которое мы неминуемо скатились бы, предоставь нас старшие нашей судьбе. Ценой мира и процветания в Риме тоже были человеческие жизни — что же случилось, когда ответственной элите пришла на смену безответственная?

Катастрофа. Ужас. Падение.

То же самое произошло бы здесь, если бы старшие не ставили благо общества выше своих собственных желаний. Если бы только брали, а не отдавали.

Бывает, что человек, который кажется достойным даже при пристальном взгляде, таит в себе фатальную слабость. Бывает, что после инициации эта слабость прорывается наружу. Власть развращает — мы последние, кто будет это отрицать. И тогда появляются те, кто ставит свои желания выше той цели, ради которой им и позволено было обрести новые возможности. Этого — ни в большом, ни в малом — нельзя допустить. Потому что элита, существующая для себя, — это гибель для всех. Мы знаем это. Это не вопрос веры. Мы знаем, потому что фронтир проходит не так далеко, как нам хотелось бы. Потому что безумие, царящее там, рвется из-за него к нам. Мир без ответственности. Мир, где слабейший является не младшим братом, не союзником, не подданным даже, а только пищей того, кто сильнее, вне зависимости от того, кто этот сильный — человек или старший. Мы вынуждены держаться за закон, потому что только он стоит между нами и бездной. Когда закон нарушает человек, есть много способов возместить долг обществу. Когда закон нарушает высокий господин — только один. Потому что высокие господа живут за счет тех жизней, что им отдали. И если они хоть раз взяли для себя — значит, с самого начала были недостойны этого дара.

Эволюция не знает обратного хода. С верхней ступеньки путь только в пропасть. Вот почему мы — именно мы, люди, — совершаем сегодня правосудие над старшей Миленой Гонтар. Она виновна именно перед нами. Инициировав человека без согласия общества, она безответственно породила еще одного представителя безответственной элиты. На протяжении двух лет они терроризировали ночные города, оставляя за собой трупы. Они крали, грабили и убивали. За этим же они приехали и в наш город — и здесь ее схватили. Милена Гонтар, мы имеем право на самозащиту, и мы пользуемся этим правом. Мы не узурпировали власть, которой приговариваем вас. Власть узурпировали вы, и она ушла из ваших рук. У вас есть еще шанс перед смертью — примириться с Богом и мирозданием, выдать сообщника. Бог есть любовь. Он простит вас, и ваша карма будет легче в следующей жизни.

Священница умолкла, ожидая ответа преступницы. Милена Гонтар молчала долго, и все уже решили было — она будет молчать до конца; но вдруг вампирка расхохоталась.

— Ты глупая дура, — сказала она с балканским акцентом. — Никакую власть меня приговорить ты не имеешь. Тебе дали другие приговорить меня. Те, кто сильнее. Вас пасут и едят — вот правда. Вы согласны, что вас едят, за то, что вас пасут, — вот это правда. А мне устало вас пасти, вы тупое стадо. И я нашла себе волка, и мы стали волками. Ты боишься волков, потому что мы хотели наплевать на твой колокольчик, коровка. Только потому. И ты затопчешь меня сейчас, но мне ничего не жаль. Он найдет тебя и выпьет твою кровь. Жди, коровка!