Алексей Верт - Штрих-кот Страница 16

Макс насупился, поправил очки, и те развалились на две половинки. Я же выждал паузу и спросил строгим голосом, которым в подсмотренных фильмах разговаривали полицейские на допросах:

– Максим, признавайся, за сколько ты продался вражьему племени?

Несмотря на позднее время, сон неотвратимо откладывался…

Глава 4

Когда смотришь на чужую ссору, почти всегда кажется, что уж ты-то со своими друзьями из-за подобной глупости не стал бы ругаться. Что договориться гораздо проще, чем дуться друг на друга и ходить потом с кислыми лицами. Что разумный взрослый человек… ну, почти взрослый, может все решить спокойно и мирно, не повышая голоса и не прибегая к оскорблениям. Однако на деле оказывается, что порой невозможно обойтись логическими доводами без использования малоприятных выражений, наглядных примеров и переходов на личности. Почему-то большинство людей – да и котов, положа лапу на сердце, – не способны принять груз ответственности с должной серьезностью, если он не сопровождается пинком, подзатыльником или окриком. Сторонники сурового воспитания даже утверждают, что выволочки для личного состава – это вовсе не оскорбление, а манна небесная, поскольку формируют полезный условный рефлекс: делай хорошо, иначе схлопочешь.

У Макса – отличника учебы – этот рефлекс был отработан безусловно. И сейчас он чувствовал себя как на первом курсе после заваленной дипломной работы. Правда, вместо усатого майора Петра Петровича перед ним распинались две пигалицы… но интонации были один в один. Я думаю, в любой другой ситуации Макс просто развернулся и ушел бы – кто они, в конце концов, такие? Не вышестоящее командование, не тренеры и учителя, не родители даже. Однако действовал тот самый рефлекс – ругают за дело? Сиди и слушай, краснея от стыда, в следующий раз умнее будешь.

Вареники тоже чувствовали себя неуютно. Они любили поспорить с собеседником, подловить его, подколоть, подшутить, но совсем не привыкли выступать в роли серьезных «родителей», которые устраивают разнос «заигравшимся детям». Не нравилось им быть старшими, потому что старшего никто не страхует. Никто не подержит над ним зонтик со словами: «Экспериментируй, сколько угодно, а если что-то пойдет не так, я уберегу тебя от дождя и града. От ледяных стрел и огненного вихря уберегу тоже».

Именно поэтому сестры даже для вида не стали возмущаться, когда Макс объявил себя командиром. Вот пусть он и «держит зонтик», а у них руки будут развязаны. «Мы маленькие дети, нам хочется гулять», ну и все в таком духе…

Но сейчас ситуация требовала серьезного разговора. Помимо этого, в мыслях Вареники кляли самих себя – вовремя не рассказали остальным о повадках гремлинов, потому что считали это знание само собой разумеющимся. И в результате пришлось разгребать разрушения, корить других и себя… С другой стороны, задним умом-то все мудрецы.

Я сидел между командиром и девочками, переводил взгляд от одних к другому, а мысли тем временем, не придавая значения важности момента, витали где-то рядом со сложными схемами ловушек для нечисти и желанием увидеть во сне большую банку сметаны. Но важность момента не позволяла уйти или устроиться спать прямо здесь.

Однако вскоре Варя с Никой прекратили отчитывать Максима – к облегчению всех присутствующих – и перешли как раз к той самой информации о гремлинах, которая им была известна. И вот тогда на какой-то период мир был восстановлен, потому что одним доставляло удовольствие рассказывать, а другие слушали в четыре уха, в надежде выудить что-то полезное, что так или иначе поможет отомстить этим маленьким зеленым чертенятам.

Если вычленить из рассказа главное и полезное и опустить многочисленные устрашающие гримасы, размахивания руками и строгие взгляды, то получалась краткая справка, которую вполне можно поместить в энциклопедию магических существ.

Выглядела бы она вот так:

«Гремлинов нельзя ловить голыми руками. Более того, им нельзя и виду показывать, что кто-то собрался их ловить, иначе беды не миновать.

Если гремлин один, то его еще можно поймать. Известны случаи, когда их приносили за шиворот к заказчику, однако позже в большинстве случаев оказывалось, что ловец пользовался либо чужой помощью, либо сложными приспособлениями.

Если гремлинов больше одного, самый лучший способ остаться целым – это стоять на одном месте и не двигаться. И даже зажмуриться, потому что они могут создавать иллюзии.

Из всех «жертв» гремлины выбирают самого большого и важного!

Во-первых, он уверен в своей силе и умении побеждать, а единственная вещь, которая нравится зеленокожей нечисти больше, чем разрушение окружающего пространства, – это разрушение чужой уверенности в чем-либо. Во-вторых, большое тело приносит гораздо больше разрушений, чем малое.

Историками бережно зафиксированы самые серьезные акции гремлинов, замаскированные ими под людские промашки: пожар в Александрийской библиотеке, давка на Ходынском поле и затонувший Титаник…»

– Титаник тоже они? – в этот момент я встрепенулся, прогоняя дремоту. Про этот большой корабль я слышал. Но, спрашивается, при чем тут гремлины?

– Именно! Доподлинно известно, что корабль наехал на айсберг из-за того, что рулевой покинул свой пост в погоне за особенно юркой семейкой зеленорожих!

– И как они, спаслись? – хмуро спросил Макс.

– Нет, увлеклись процессом затопления. Увековечены посмертно на коллекционных золотых монетках своего народа, – Варя пожала плечами и посмотрела на Нику, словно бы спрашивая разрешения. Сестра в ответ кивнула, и девушка продолжила: – Но самый известный случай – самый-самый! – это про слона в посудной лавке.

– Про него даже обычные люди знают. Не специалисты по нечисти. И не маги, – вновь кивнула Ника. – И только один-единственный на Земле отличник и спортсмен никогда и ничего про это не слыхал.

– Не соотнес, – буркнул Макс. – Просто не соотнес.

Судя по выражению его лица, словесную экзекуцию пора было сворачивать. Требовалось сделать какой-то вывод, подвести итог недостойному поведению командира, возможно, даже усомниться в его пригодности на эту роль, однако сестры уже и без того устали от непривычно длинных фраз. Да и не чувствовали себя вправе судить Макса. Сами хороши – вместо того чтобы применить свои знания, стояли и молча смотрели, как хаос наводняет лабораторию.

– Ну, что, мы закончили словарную часть вечера, – я зевнул. – Можно переходить к подушечной?

– Ну…

– Наверно, – Вареники переглянулись.

– Надо какие-то итоги первого дня подвести? – Макс потер шею и хрустнул плечами. – Быстро подведем – и на боковую. Если никто не против, начну с себя. Уложусь в пословицу и еще два слова: «Сила есть – ума не надо» – не работает. Следующий.

– Еще ты почистил зеленый налет! Немножечко… – решила поддержать командира Ника, но осеклась, глядя, как у «чистильщика» подозрительно бледнеют щеки. – Я же серьезно. Похвалить. Не пошутить…

– Наладили контакт с первым подозреваемым. Теперь ждем развития событий.

– Магию не использовали.

– Почти.

– Только для улучшения настроения подозреваемого.

– У вас все? – я показательно потянулся, пожевал ус, зевнул. – А я в отличие от остальных бездель… агентов, которые бесполезно провели сегодняшний день, придумал способ решить проблему.

– Какую? – спросили все хором.

– Гремлины же питают слабость ко всяким механизмам. И если поставить систему слежения, гремлины очень быстро набегут и начнут ее изучать.

– Правильно! – Ника подпрыгнула и даже хлопнула в ладоши, между ними проскочила голубая искра, и запахло озоном.

– Тогда мы, во-первых, выясним, сколько их в точности, – думаю, ни один не устоит перед ХОРОШЕЙ системой, все прибегут. Во-вторых, какое-то время проказничать они будут только в одном месте и нигде больше. А в-третьих, занятых и сосредоточенных гремлинов ловить легче, чем если они готовы «играть». Так?

– Узнаю интонации Профессора! – Макс важно кивнул и даже протянул было руку, чтобы погладить меня по голове, но остановил ладонь на полдороге. Решил обойтись без нежностей. – Дело только за малым – проникнуть в лабораторию для установки этой системы слежения. После сегодняшнего нас туда не пустят. По крайней мере, меня точно.

– Кто следит за гуляющими котами? – я довольно мурлыкнул. От сравнения с Профессором возникло благостное состояние: я топорщил усы и лапы и мечтал о грядущей славе.

Выслушав еще несколько комплиментов своей изобретательности, я спрыгнул с дивана и побрел к себе в комнату. Хотелось туда бежать, однако к лапам будто привязали чугунные гири.