Владимир Корн - Восемнадцать капсул красного цвета Страница 17

«В целом — удачно, все держатся хорошо, хотя и прошли-то всего ничего», — резюмировал Глеб.

Нести на себе пришлось много, и Чужинов немного схитрил, не обременяясь лишним весом, чтобы не мешало подвижности — в некоторых вопросах он по-прежнему наделся только на себя.

Сам Глеб хорошо помнил как именно он попал в те войска, в которых ему и довелось служить, о чем он, кстати, не пожалел ни разу.

Покупатель, судя по петлицам, капитан из РВСН, а тогда еще Глеб не знал, что тот мог бы напялить на себя любые знаки различия, пройдя перед неровным строем призывников, остановился где-то посередине:

— Ну так что, орлы сизокрылые, кто хочет служить в серьезных войсках?

Сосед Глеба — чернявый, с темными глазами, в разрезе которых явно проглядывалось что-то восточное, ростом с Чужинова, а тому до метра девяносто не хватало ровно спичечного коробка, поинтересовался:

— Ракетчиком, что ли? Защищать рубежи родины на дальних подступах?

— На самых что ни на есть дальних, — подтвердил капитан.

Сам капитан поразил Глеба какой-то особенной пластикой. Как будто бы и расслаблен полностью, но, такое впечатление, в следующий миг взорвется каскадом молниеносных движений. Какой никакой, но опыт у него был, и потому Глеб успел насмотреться на всяких шифу и сенсеев — ничего похожего.

И еще: когда сосед Глеба снова открыл рот, чтобы сказать, судя по ухмылке, что-то язвительное, капитан взглянул на него так, что сам Чак Норрис моментально бы забыл, в какую сторону поворачиваться, чтобы нанести свой знаменитый удар ногой.

— Желающие — шаг вперед.

Шагнули почти все, в том числе и Чужинов. Чего уж: если угораздило загреметь в армию, то желательно отслужить так, чтобы потом и вспомнить было о чем, и не стыдливо отмалчиваться, что при свинарнике служба проходила.

— Так вот, — продолжил покупатель, — Тест простой: возьму всех, кто пробежит пятнадцать километров. Никаких нормативов, главное — добраться до финиша.

— Некоторые вещи даются природой-матушкой, остальному можно научить, — объяснил он тем, кто решил, что сейчас придется демонстрировать высокие удары ногами, ловкие броски через плечо, или еще что-нибудь в том же роде.

На этот раз, трезво оценив свои возможности, отсеялись многие: дистанция в пятнадцать километров — не шутка.

Те, кто на свои силы надеялся, начали забег плотной группой, но вскоре растянулись. Затем участники начали выбывать один за другим. Кто-то понял, что переоценил себя, кто-то просто плюнул и решил, что дело того не стоит.

Глеб бежал где-то в середине цепочки, стараясь экономить силы: почти сорок кругов, это серьезно. Претендентов становилось все меньше — то один, то другой сходил с дистанции, до финиша было не так далеко, Глеб чувствовал, что может поднажать, чтобы догнать лидирующую группу, но сдерживал себя. Главное добежать, капитан ничего не говорил о времени, о месте, которое ты займешь, он пообещал забрать всех добравшихся до финиша. И кто его знает: возможно, капитан лукавит, и всем им предстоит еще какое-нибудь испытание. Какие-нибудь упражнения, спарринг, подтягивания на турнике, что-то еще. А попасть туда, в неведомые еще войска, почему-то хотелось очень. Чтобы стать похожим на этого капитана, и повадками, и манерой себя держать, и всем остальным. Или на тех двух сержантов, что прибыли вместе с ним, и у которых почему-то петлицы были общевойсковыми.

До финиша добрались немногие. Один из них, уже преодолев дистанцию, упал, потеряв сознание. Его привели в чувство, похлопав по щекам, и теперь он поглядывал на капитана: как он на это отреагирует? Но офицер молчал, наблюдая за последним из бегунов — невзрачным щупловатым парнем с большими ушами, смотревшимися на его коротко стриженой голове, что называется, лопухами. Тот умудрился отстать от всех на пару кругов, но упорно продолжал свой забег, хотя было хорошо видно: силы его давно покинули. Парня шатало как пьяного, заносило далеко в сторону, иногда он падал, чтобы с трудом подняться и продолжить бег на заплетающихся ногах.

— Ушами загребай, ушами! — сострил все тот же чернявый, добравшийся до финиша одним из первых, и все поддержали его смехом, а капитан продолжал смотреть на бегуна.

Наконец лопоухий, упав в очередной раз, на ноги поднялся с неимоверным усилием. После чего, потеряв ориентацию, шатаясь, побежал в обратную сторону.

И снова смех и шутки, которых он, конечно же, не слышал.

— Боец! — внезапно окликнул его капитан. — Ко мне!

— Как фамилия? — спросил он, когда тот на заплетающихся ногах наконец к нему приблизился.

— Боец Чебуратор! — ответил вместо него чернявый, вызвав очередной взрыв смеха.

— Весовский, — за три попытки выдавил из себя бегун. — Товарищ капитан, разрешите… вы же сами говорили — главное добежать, я смогу!

— Беру, — заявил покупатель. Затем оглядел остальных, сразу умолкнувших под его взглядом. — У человека есть дух, а это даже поважнее, чем лошадиные легкие…

Они и стали друзьями Чужинова — Вадим Весовский, к которому кличка «Чебуратор» прилипла на века. И Рустам Джиоев, впоследствии «Джой», тот самый весельчак.

Вспоминая о нем, Глеб всегда улыбался. Да и как тут не улыбнуться? Всем им категорически запретили наносить на себя татуировки — особая примета. Так вот, однажды Рустам, подкравшись к Вадиму сзади и звонко щелкнув двумя пальцами по его уху, заявил:

— С твоими ушами и наколки без надобности…

— Глеб, ты бутерброды с чем больше любишь? С колбаской, с паштетом? — Настя, чтобы не нарушать тишину, о которой настаивал Чужинов, спросила почти на ухо, пощекотав ему щеку прядью волос.

«Из твоих рук, солнышко, и черствый сухарик за пироженку сойдет, — подумал Глеб. — Если же серьезно, то я сейчас бы и черта в сыром виде съел, главное, чтобы не очень мелкого».

Девушка присела рядом, глаза ее таинственно поблескивали, и руки потянулись к ней сами. Чужинов даже обхватил ладонями одна другую, а то так и до греха недалеко.

— С чем не жалко, Насть, — ответил он.

— Для тебя, Глеб, вообще ничего не жалко, — произнесла девушка таким тоном, что находившийся рядом Олег только крякнул и покачал головой.

Щелкнула зажигалка, лицо Олега на мгновенье осветилось, и Чужинов поморщился. Нет, не потому, что табачный дым был ему настолько неприятен, темно уже, огонек сигареты виден издалека, да и запах почти за сотню метров учуять можно.

— Что будем делать дальше, Глеб? — поинтересовался Олег, старательно пряча огонек сигареты в кулаке.

— Сейчас все соберемся и решим, — пожал плечами Чужинов.

Он с нетерпением поглядывал в сторону, где девушки возились с бутербродами. Тут каким мужеством ни обладай, но когда на тебя наносит запахом еды, а сам ты голоден так, что в животе сосет, не очень-то и хочется разговаривать даже на такие важные темы, как собственное спасение.

— Вот, — вернувшись, Настя вложила ему в руки бутерброд. — С этого края паштетом намазано, дальше идет колбаска, а под ней сыр. Правда, он немного подсох уже, но я водичку захватила. Ты кушай, кушай.

Глеб с сомнением взглянул на свой бутерброд, затем на те, что были в руках у других. Какой-то он чересчур большой по сравнению с другими, неудобно даже.

— Наська, это точно ты? — засомневался Олег.

— А что не так? — вопросом на вопрос ответила девушка.

— Да просто я слишком хорошо тебя знаю. Это что же получается: для того, чтобы ты наконец влюбилась, весь мир должен был рухнуть?

Если он и хотел смутить девушку, ему это точно не удалось: она не стала оправдываться или смущаться.

— Миру не обязательно было рушиться, да рухнул ли он — вопрос еще открытый, но, по-моему, ты прав. Глеб, а я тебе нравлюсь?

— Очень — честно признался тот. — Даже очень-очень.

— Вот! И не фиг нам завидовать! А ты, Егор, не подслушивай, что взрослые люди говорят.

Егор фыркнул набитым ртом: нужны вы мне, чтобы вас подслушивать.

— Ну так что, Глеб, что ты обо всем этом думаешь? — в очередной раз поинтересовался Олег, когда с бутербродами было покончено, и все уставились на Чужинова с каким-то ожиданием.

Мысли у Глеба были, но начал он не с них.

— Мальчики, девочки, — начал он. — Еще раз хочу напомнить: если все произойдет внезапно — не метаться, не кричать, не звать маму-папу на помощь, сразу лезть на дерево. Оно большое, всех выдержит.

— Глеб, ну сколько можно об одном и том же! — поморщился Игорь. — Раз пятнадцать уже повторил.

Пожалуй, насчет «пятнадцати» Игорь явно погорячился, но раза четыре точно было. Согласно чьему-то там закону социопсихологии, если человеку сказать три раза одну и ту же информацию, то он ее услышит и поймет. Так что лишним не будет, когда дело касается спасения жизни.

— И еще столько же раз повторю, — нарочито ворчливо ответил ему Чужинов. — Теперь о деле. Сам я думаю так: вводных у нас немного, но с миром явно что-то происходит. Возможно, далеко не со всем, и все же угораздило нас оказаться там, где относительно этого сомнений не возникает. Потому предлагаю: поскольку спасти сейчас мы никого не в состоянии — самим бы в живых остаться — найти подходящее местечко, где сможем какое-то время переждать, пока все не выяснится толком. Теперь мне хотелось бы услышать: кто думает иначе, и есть ли у кого-нибудь другие предложения?