Дмитрий Казаков - Война призраков Страница 17

На голове таможенника красовалась фуражка со сложной эмблемой, центр которой занимала стилизованная буква «А». Она же в виде серебряной нашивки красовалась на черных погонах.

– Так… – протянул чиновник. – Хуан Сантьяго Васкес, тридцать пять лет, уроженец Мехико…

– Так и есть, сэр.

– Мы на Альвхейме, – таможенник, который в черном мундире с серебряными пуговицами выглядел точно эсэсовец из исторического фильма, заметно поморщился, – предпочитаем обращение «господин». Вы меня поняли?

– Да, господин, – сказал Васкес мрачно. Ему было все равно, как называть этого человека.

– Чем занимались на Земле? Какими профессиями…

Хлопнувшая в дальнем конце помещения дверь не дала чиновнику возможности докончить. Вошедший в комнату человек был высок, широкоплеч и светловолос. Рубашка, шорты, все, вплоть до туфель, было на нем белого цвета.

– Мы возвращаем тебе одного, – сказал вошедший с брезгливой гримасой, – он оказался эпилептиком.

Дверь вновь распахнулась, и двое бритоголовых парней, которые больше смахивали на ходячую рекламу атлетического зала, втащили одного из эмигрантов. Тот дергался в крепких руках, изо рта его лезла пена.

– О, господин Эрик! – всполошился чиновник. – Но я не мог этого знать! В медицинской карте все в порядке!

– А я тебя и не виню, – равнодушно ответил обладатель белоснежной экипировки, глядя, как его подручные без особых нежностей сгружают принесенного на пол, – просто подыщи мне другого. – Взгляд светлых и холодных глаз уперся в Васкеса. – Вот хотя бы этого. Он, надеюсь, никакими болезнями не страдает?

– Нет, господин Эрик, – в каждом слове таможенника сквозило подобострастие, – совершенно здоров! Васкес хмуро наблюдал за происходящим.

– А ну, подойди, – велел белобрысый. – Быстро!

Васкес сделал несколько шагов вперед.

– Что вам угодно, господин? – спросил он угрюмо.

– Открой рот! – велел тот, кого называли «господин Эрик».

Поглядев на кулаки громил, каждый из которых был размером с пивную кружку, Васкес решил не спорить. Белобрысый осмотрел его зубы, потрогал бицепсы. Судя по усмешке, пробежавшей по тонким, бледным губам, он остался доволен.

– Пожалуй, я его забираю. – Это прозвучало почти как приговор.

– Конечно, конечно! – заюлил чиновник. – Сейчас я все оформлю!

– Постойте, – мрачно сказал Васкес, заставив белобрысого удивленно поднять брови, – кто этот человек? И куда он меня забирает? Может быть, я туда не захочу? Вас что, не интересует мое мнение?

– Это господин Эрик Хольмстад, – сообщил таможенник таким тоном, словно представлял президента Федерации, – глава одной из богатейших семей Альвхейма! Ему нужны работники в усадьбу.

– А если я не захочу на него работать? – В словах Васкеса прозвучал вызов.

– Первый год, пока вы еще не получили гражданство, – тон чиновника стал ледяным, – Альвхейм вправе распоряжаться вами по собственному усмотрению. Но заставить вас я, разумеется, не могу. Выбирайте – усадьба господина Эрика или урановые рудники, где за пару месяцев можно получить смертельную дозу.

Васкес засопел, посмотрев на окружающих исподлобья.

– Ладно, усадьба, – буркнул он. – Все лучше, чем лучевая болезнь.

– Строптивый, – заметил Хольмстад с загадочной улыбкой, – но ничего, мы его воспитаем! Оформляйте документы!

Глава 5

АЛЬВХЕЙМ

Спустя полчаса Хуан Васкес вновь очутился под лучами жаркого местного солнца. Эрик Хольмстад шагал впереди, а позади, сердито переругиваясь, топали бритоголовые охранники.

– Залезай, – бросил белобрысый латифундист, указывая на длинный колесный фургон на бензиновой тяге, каких на Земле не использовали уже давно. Кузов его был затянут брезентом. – Загружайтесь, и поедем…

Сам Хольмстад собирался путешествовать в чем-то напоминающем легкий колесный танк. Бока его, выкрашенные в белый цвет, в тон одежды хозяина, щегольски блестели.

Уныло сопя, Васкес перебрался через задний борт. Под брезентом, в душной, пропахшей бензином полутьме его встретили удивленными восклицаниями:

– Ага! И он тут! Вот повезло!

Лица вокруг были сплошь знакомые, хотя по именам Васкес никого не знал. С этими людьми он летел от самой Земли.

– Привет, – буркнул Хуан, усаживаясь на лавку, тянущуюся вдоль борта. В тот же момент мотор взревел, машина дернулась, и разговаривать стало невозможно.

Дороги на Альвхейме по качеству покрытий находились в стадии дикости, по крайней мере те, по которым двигался фургон. Колеса шуршали по старому, раздолбанному асфальту, а кузов нещадно подбрасывало. Брезент хлопал, держащие его металлические распорки скрипели и шатались, лавки тряслись.

Чтобы не свалиться, приходилось держаться изо всех сил, а небольшой кусочек местного пейзажа, видимый позади, яростно раскачивался. Основной его частью была дорога, похожая на раздавленного колесами ленточного червя непомерной длины. По сторонам от нее высились одинаковые приземистые домики, сменившие громады складов, теснившиеся вокруг космопорта.

Потом городишко остался позади, можно было лишь разглядеть, как высится над скопищем зданий острый нос звездолета, похожий издалека на вершину айсберга. Место домов на обочинах заняли поля. Неторопливо двигались среди посадок люди, сновали сельскохозяйственные машины.

С основной трассы свернули на ответвление, и дорога стала еще хуже. Из-под колес вздымались тучи мелкой желтоватой пыли. Она совершенно скрыла обзор и нагло лезла внутрь кузова, оседала на одежде и вещах, норовила забиться в рот или уши…

Дышать можно было только через прижатую ко рту ткань.

К счастью, пытка длилась недолго. Путешествие в пыльном облаке закончилось минут через пятнадцать. Фургон остановился, спереди донеслись какие-то крики, а потом негромкий механический лязг.

– Приехали, – сказал кто-то.

– Точно, – добавил второй, – ворота открывают.

Догадка подтвердилась. Вновь зарычал мотор, и грузовик, громыхая, как посудная лавка на колесах, проехал между двумя сторожевыми будками, стены которых покрывали самые настоящие бронепластины. Распахнутые створки, сваренные из толстых железных полос, начали быстро сходиться, перекрывая дорогу.

– Интересно, кого они так боятся? – спросил светловолосый паренек, сидящий напротив Васкеса, но тут машину тряхнуло, и он замолчал. Скорее всего, прикусил язык.

Пыль осталась позади. Дороги на территории усадьбы Эрика Хольмстада хоть и не были особенно гладкими, но содержались в образцовом порядке. По сторонам виднелись те же поля, перемежающиеся рощами широколистных деревьев.

Фургон резко повернул, заставив пассажиров повалиться друг на друга, и тут же остановился.

– Вылезайте, – над задним бортом возникла голова одного из бритоголовых громил, – да побыстрее! Хозяин не любит ждать!

Васкес выпрыгнул из пропыленного кузова одним из первых. Поправил шляпу, чтобы прикрыть глаза от бьющего с неба яркого света, и огляделся. Машина замерла на прямоугольной площадке перед вытянутым ангаром, который, скорее всего, служил гаражом. Из-за него выглядывали кудрявые верхушки деревьев, меж которых виднелись башенки из белого камня. Скрывающееся там здание, должно быть, выглядело довольно причудливо.

– Давай сюда, – сильный шлепок по плечу отвлек Васкеса, – хватит глазеть!

Прибывших работников выстроили в линию лицом к Хольмстаду, который со скучающим видом смотрел куда-то в сторону.

– С этого дня, – сказал он, когда стало совсем тихо, – и на год вперед, а местный год чуть больше земного, вы принадлежите мне. Целиком и полностью. Я говорю это сразу, чтобы вы не питали пустых надежд. Вы будете делать то, что вам прикажут, а в случае неповиновения будете жестоко наказаны. Ясно?

Никто из эмигрантов не решился даже вздохнуть слишком громко.

– Отлично, – кивнул Хольмстад. – Все, что вокруг, называется усадьба «Святой Олаф». Территория ее огорожена забором, по которому по ночам пускают ток. На вышках дежурят вооруженные охранники, ночью ходят патрули с собаками. Бежать – даже не пытайтесь. Ясно?

Вновь тишина, мертвая, полная.

– Отлично! – На лице хозяина усадьбы отразилось что-то вроде улыбки. – Тогда последнее. Любого, кто не является работником, вы должны называть «господин»…

– А как мы их узнаем? – спросил тот самый паренек, который проявил любопытство еще в фургоне.

– Ошибка, – спокойно сказал Хольмстад, и один из бритоголовых сделал шаг вперед, – меня перебивать нельзя.

Юноша согнулся от удара под дых, а латифундист продолжил речь.

– Узнаете легко, – сказал он, – все, кто не носит одежду работника, – для вас «господа». Вам надлежит беспрекословно им подчиняться. Но более подробно с правилами поведения вас ознакомят надсмотрщики! И главное – помните, что упорным трудом вы заслужите право через год стать гражданами и получить более престижную и легкую работу! Ясно?