Владимир Свержин - Мир ротмистра Тоота Страница 17

— Я!

— Ко мне бегом, марш!

ГЛАВА 9

Дробной скороговоркой заголосил ревун, давая сигнал офицерам и матросам лидера немедленно схватиться за вделанные в стены железные скобы, чтобы не упасть на пол при резком повороте. Дублировать команды голосом было излишне. Каждый из моряков на своей шкуре испытал, как палуба вдруг уходит из-под ног и сколь болезненные удары может нанести стена рубки или угол орудийной башни. Каждый, кто пришел служить на корабли императорского флота, в первые же дни испытал это сомнительное удовольствие.

Корабль дрогнул от короткого толчка — крылья тормозной системы вышли из бортов, с глухим шипением гидравлических поршней опустились, вспенивая воду, и повернули ряды закрылков, заставляя мчащийся на полном ходу лидер повернуть едва ли не на месте.

Цунами-коммандер Сокире-рэ сел и вцепился в поручни. Его флаг-офицер чуть замешкался, но в последний момент успел схватиться за один из подлокотников кресла, и штиль-лейтенанта силой инерции буквально впечатало в кожаную спинку. В командирской рубке послышался резкий выдох, почти стон. Сокире-рэ невольно ухмыльнулся: «Привыкай, мальчишка, это тебе не в вонючей цистерне среди крабов барахтаться!»

Корабль развернулся, и на подсвеченном экране перед цунами-коммандером появилась информация о новом курсе лидера. На соседнем дисплее контуры миноносцев дивизиона с легкостью повторили маневр флагмана, меняя курс. Сердце цунами-коммандера стучало частой дробью. Он поднялся и взглянул искоса на священное копье Ниясу, стоявшее в углу командирской рубки в футляре из пуленепробиваемого стекла.

«Вот, сегодня, — думал он, — всего-то несколько часов осталось». Сокире-рэ досадовал, что ночной бой был всего лишь отвлекающей операцией. Он надеялся, что заветный миг настанет на рассвете, когда сметенная огневым шквалом бригада длинноголовых в ужасе склонит колени пред всепобеждающим оружием Светозарного императора. Циклон-адмирал Лао-то Нис решил иначе. И не ему, цунами-коммандеру, обсуждать адмиральские приказы.

В конце концов его дивизион тоже отменно потрудился, расстреляв своими торпедо-ракетами старый форт, охраняющий гавань. Радостно было наблюдать, как неожиданно далеко впереди по курсу выныривает из-под воды черная оперенная туша, уже неуловимая для противоракетных средств неприятеля, как взмывает она над водой и летит к берегу, выискивая достойную цель. Издали, к сожалению, не было видно, как разлетаются укрепления форта, как в ужасе пытаются спрятаться никчемные варвары, наивно возомнившие, что могут противостоять железному натиску императорского флота. О, как он хотел видеть это своими глазами! Когда Сокире-рэ слушал доклады офицеров десанта, принятых на борт с катеров, сердце обливалось кровью от зависти. Сейчас лидеру надлежало пройти совсем рядом с берегом, и, если потребуется, если длинноголовые все еще не уразумели преподанный урок и не согласны покориться, склонить голову пред воплощенным сиянием бездны, уничтожить малейшие очаги сопротивления.

Сокире-рэ сжал кулак: «Малейшие».

Прямо сказать, он не понимал, зачем нужно было выманивать противника из города. Одного полного залпа его дивизиона вполне бы хватило, чтобы принудить Беллу к безоговорочной капитуляции. А если бы и не хватило, еще пару залпов — и только опытные географы смогли бы указать, где прежде находился этот приморский городишко.

Но циклон-адмирал Лао-то Нис велик, и замыслы его недоступны для понимания всех прочих, не посвященных в его сокровенные мысли. Сейчас дивизион находился уже совсем близко к берегу, в зоне прямой видимости, и даже в зоне уверенного поражения дальнобойных орудий второй линии. Но пушки молчали, и это было лучшим подтверждением гениальности плана командующего флотом.

Сокире-рэ гордился тем, что циклон-адмирал Лао-то Нис был его восприемником, по сути, вторым отцом, куда более родным, нежели тот, что когда-то дал ему жизнь. Конечно, Сокире-рэ Го был храбрый воин, и его смерть на одной из болтавшихся у побережья Метрополии субмарин позволила сыну, как и отцу, носить титул Рэ, а не предшествующий и полагающийся в иных случаях — Гэ. Но циклон-адмирал сделал его настоящим воином, достойным высокой миссии, которую ему надлежало исполнить сегодня. Он вновь поглядел на копье.

В эпоху тумана, в те незапамятные времена, когда на каждом из островов сидел правитель, а то и несколько, посланный бездной Ниясу развернул осиянное знамя с великим девизом Империи: «Единый народ, единый правитель, единый мир». И стоило первому императору огласить эти слова, туман, сотни лет царивший над островами, рассеялся, и души очистились, и скверна, наполнявшая всех, кто населял острова, растаяла, как этот туман.

И флот императора отправился в странствия от острова к острову, и везде, приближаясь к берегу, Ниясу Единственный и Светозарный метал это копье в землю, и люди склонялись перед ним, цепенея пред его величием. И армии бежали стремглав, объятые ужасом, ища смерти, как спасения. Сокире-рэ с трепетом глядел на потемневшее от времени древко, украшенное от наконечника до самой пяты стока затейливой резьбой, на прозрачно-золотистое перо острия с двумя выступами-рогами, с тонкой строчкой неведомой древней вязи.

Цунами-коммандер знал, что сделанная вскоре после начального перевоплощения императора надпись сообщает: этим копьем Ниясу утвердил изреченную в час просветления истину и принес ее народу на кончике этого копья, дабы тот обрел счастье и покой. Но кто и на каком языке запечатлел на оружии письмена, за давностью лет предание умалчивало.

Сокире-рэ впервые в жизни торопил время. Еще бы, пришел черед непокорной вздорной Метрополии принять свой жребий и присоединиться к владениям Светозарного императора. Не кто иной, как он станет перстами на руке воплощения Ниясу и вонзит заветный символ власти в плоть материка. Правда, до этого ему надлежит выполнить еще одно небольшое дельце. Но это ерунда, ничего существенного. Цунами-коммандер поглядел на развертку карты береговой полосы и наклонился к микрофону:

— Машинное отделение, малый вперед!

— Есть малый вперед, — послышалось из динамика.

Поднимаемое водометами гулкое клокотание за бортом понемногу стало утихать. Брызги забортной воды, то и дело достигавшие стекла рубки, теперь едва перехлестывали через борт. После скорости, от которой даже на капитанском мостике захватывало дух, сейчас, казалось, лидер еле-еле плетется по гребням волн.

— Разрешите обратиться, господин цунами-коммандер? — вытягиваясь, как на параде, спросил штиль-лейтенант.

— Обращайтесь, — повернулся к нему командир дивизиона.

— Личному составу предстоит высадка на сушу?

— Одной из десантных групп, не более.

— Господин цунами-коммандер, разрешите мне повести группу!

«Храбрец!» — Сокире-рэ напустил на себя показную суровость. Юный протеже радовал его все больше и больше. Именно таким неуемным смельчаком, рвущимся в бой, должен быть настоящий флаг-офицер, чтобы не прослыть неженкой, штабным прилипалой. Вдвое, втрое храбрей любого командира десантного взвода.

— Господин цунами-коммандер! — по-своему оценивая молчание начальника, стал упрашивать юноша. — Вы же знаете, у меня есть опыт наземных боев. К тому же я удачлив.

— Мой мальчик, — со снисходительной улыбкой человека, пережившего и познавшего все на своем веку, негромко произнес Сокире-рэ, — конечно, я исполню твою просьбу, но там, на берегу, сейчас не опаснее, чем в койке портовой шлюхи.

Он произнес эти слова и с удовлетворением отметил, что они звучали совсем как много лет назад в устах циклон-адмирала Лао-то Ниса. Щеки штиль-лейтенанта зарделись. Это вызвало у командира дивизиона новую усмешку. Должно быть, юнец не успел еще вдосталь поваляться в «старых шлюпках». Возможно, одна из привезенных на плавбазу девиц стала его первым опытом.

— Эй, парень, ты покраснел так, что эта штука, — он похлопал ладонью по боковине пульта управления, — того и гляди объявит пожарную тревогу. Ладно, — цунами-коммандер махнул рукой, — будь по-твоему.

В этот момент зажглась лампа на пульте под надписью «марсовый наблюдательный пункт».

— Господин цунами-коммандер, — доложил впередсмотрящий, — вижу условный сигнал на берегу.

— Давай, — Сокире-рэ хлопнул своего флаг-офицера по плечу, — отправляйся.

Грузовик был старый, времен падения Эрана Последнего. Пятитонку немилосердно трясло на ухабах, и всякий раз Дрым смотрел на Аттайра с таким невыразимым укором, что тому хотелось скомандовать остановить машину и продолжать движение пешком. Но путь был неблизкий, так что Тоот лишь бросал на упыря виноватые взгляды. Капрал Таб, немало удивленный этой сценой, по шоферской привычке хотел было разговорить пассажира, расспросив о повадках его домашнего любимца, но не решился продолжать беседу, с первых фраз столкнувшись с безучастной холодностью ответов. Теперь он в оба глядел по сторонам, рассматривая при свете дня следы ночного боя, ужасающие картины развороченного побережья.