Александр Горобец - В лабиринте "Ведьм" Страница 17

Медсестра, которая была предупреждена о прибытии новой пациентки, как всегда оказалась не готова к её размещению и была немного раздражена тем, что её разбудили среди ночи и заставили работать.

— Бельё будет только утром.

— У нас — своё.

— Со своим — нельзя, — толи по скудности своего ума, толи спросонья, медсестра явно не понимала из-за чего такой сыр-бор и что с Китяжем такие разговоры не прокатывают.

— Если нельзя, но очень хочется, то — можно, — с усмешкой ответил Кирилл и начал стелить больничную кровать. В палате было человек пять, и он старался их не разбудить. Был уже второй час ночи.

— Я же сказала. Нельзя, — повысила голос сестра.

— Тише будь. Народ разбудишь, — голос Кирилла тоже изменился. Он стал ледяным.

— Я сейчас дежурному врачу скажу.

— Вперёд.

Медсестра исчезла. Тяжин застелил постель, вышел в коридор и стал ждать, когда подойдёт Женя. Когда она подошла, то была немного недовольна:

— Ты с персоналом не ругайся, а то вдруг ты уедешь, а мне…

— Я никуда не уеду. — заверил её Кирилл, — Я тебя сюда привёз, я и заберу. А сейчас, ложись. Поспи.

Но, спать Жене почему-то не хотелось. Василий Степанович сделал ей «волшебный» укол. Температура начала спадать и она, с нетерпением ждала шести ноль, ноль. Заснула она, около четырёх утра, и Кирилл пошёл перекурить. В курилке он и пересёкся с Ивановым.

— Василий Степанович, вы что, правда, нас отпустите?

— Нет, Кирилл. К шести у неё температура подскочит, — ответил доктор, — Состояние у неё не самое лучшее. Кстати, Кирилл. А кем она тебе приходится? Женой? — Кирилл лишь улыбнулся, — Сестрой?

— Нет, Василий Степанович, — улыбнулся Тяжин, — она мне… — и тут он впервые задумался. А кто она ему? Подруга? Дружескими их отношения можно было назвать с большой натяжкой. Да и не бывает дружбы между мужчиной и женщиной. В этом он был совершенно уверен. Женой? Как бы ни так. Сожительницей? Слишком официально и пошло, — Она — моя невеста, — от такого ответа Китяжу вдруг стало легко и свободно. Он, честно говоря, и сам не ожидал, что скажет это.

— Ну, ты Кирилл, даёшь, — удивился Василий Степанович, — У нас мужья со своими жёнами так не цацкаются. А тут… чужой человек. Хотя… Малик меня предупредил, что ты — не такой как все. О тебе и так, легенды ходят. Шутка-ли…

— Да ладно вам, Василий Степанович. Какой — «не такой»? Две руки, две ноги. Голова, местами, имеется, — Кирилл смотрел на ночной город. Огромные хлопья снега медленно кружили вальс, укутывая промозглый, замерзающий Питер белоснежной шубой, — Я — среднестатистический человек. Только, пришибленный слегка.

— Не каждому дано то, что дано тебе, — возразил доктор, — О тебе, в наших кругах, легенды ходят.

Кирилл исподлобья посмотрел на Иванова. За спиной доктора висела табличка: «Кафедра гепатохирургии. Военно-Медицинская Академия».

— Василий Степанович. Разрешите вопрос? — доктор молча кивнул, — А почему здесь ВоенМед?

— Не знаю, — пожал плечами Иванов, — Перевели нас сюда давно. Я только интернатуру закончил, — он затушил бычок об импровизированную пепельницу, — Пойдём-ка, проведаем твою зазнобу.

— Да, она только заснула, Василий Степанович.

— Тогда и ты, сходи, покемарь. Через два часа её уже начнут готовить к операции.

— А может, без операции обойдёмся?

— Может, и обойдёмся, — задумался Иванов, — Сегодня у нас понедельник? Так вот, в пятницу, ей разрежут живот полностью. Вынут кишки, прополощут их в тазике с фурацилином. Отрежут часть, а часть запихнут назад. И всё, — он весело хлопнул Китяжа по плечу.

— Убедили, — кивнул Тяжин, прикидывая варианты.

— Иди спать, Кирилл.

И Кирилл пошёл пристраиваться в кресло.

Температура поднялась, как и обещал Иванов — к шести утра. Причём, не просто поднялась — скакнула почти до сорока. Женя проснулась от того, что её бил озноб и, сообразив, чем это чревато, сама подошла к медсестре и попросила её готовить к операции. Пройдя все необходимые процедуры, она вернулась в палату, села на свою кровать и стала ждать. Тяжин в это время беседовал с Ивановым.

— Значит так, Кирилл. Вариантов у нас не много. Как говорится в одном кинофильме: «Резать, к чёртовой матери, не дожидаясь перитонитов!» — доктор был в свежем синем халате — комбинезоне и, на удивление, выглядел очень бодро, — Вопрос с наркозом. По идее, мы не имеем права отказать в операции. Но применять к ней простой наркоз?… — он покачал головой, — Не хотелось бы, чтобы она проснулась у нас на столе.

— Сколько? — Кирилл понял всё с первой секунды разговора.

— Пятнадцать, — виновато улыбнувшись и пожав плечами, ответил доктор.

— Добро. Работайте, Василий Степанович. Наркоз будет оплачен в течение суток. Как долго продлится эта… — Кириллу не хотелось произносить вслух слово «операция», — Эта процедура?

— На всё, про всё — полчаса. Если всё будет в порядке… Плюс подготовка. В общей сложности — час. Час, пятнадцать — максимум.

— А что, — напрягся Тяжин, — разве может быть при такой процедуре что-то не в порядке?

— Практически — нет, — попытался успокоить его Иванов, — Не переживай, Кирилл. Я за свою работу отвечаю. Малик Григорьевич подъедет с минуты на минуту. Он будет мне ассистировать. Да не психуй ты! Спирту хочешь?

— Я — за рулём, — Китяж смотрел куда-то перед собой и поймал себя на мысли, что ноги у него трясутся.

«Ты что это, в самом деле» — загрохотал голос в его голове, — «Ты под обстрелами там так не психовал. Это — рядовая операция. Таких каждый день тысячами в мире делают. Тем более, Мухин. А Мухин говна не посоветует. Соберись, Кирилл», — и только после того, как он это себе сказал, на него навалилась усталость и спокойствие.

— Я спокоен, Василий Степанович, — улыбнулся он доктору, — Устал малёха только.

— В таком случае, ляг. Поспи, — он указал на диван в ординаторской, — А я, как закончу, тебя разбужу. Договорились?

— Нет, Василий Степанович. Я уснуть не смогу.

— Любишь её?

Вопрос был настолько неожиданный, что Китяж, который мог выкрутиться из любой ситуации, сейчас запнулся и покраснел, как нашкодивший школьник.

— Я… это… нууу…

— Не надо мне тут, — засмеялся доктор, — Вижу, что любишь. Предложение сделал?

— Нет.

— Да ты что, разведка? C ума сошёл? Первым делом после операции! Понял?

— Так точно, — Кирилл сконфузился ещё больше.

— Вот и великолепно. Свободен. Не хочешь спать — иди в коридор. Посиди там, пока. Журнальчики полистай.

— Есть, — Вытянулся Тяжин и вышел в коридор.

Ноги снова пустились в пляс, когда прошло два часа, с того самого момента, как Василий Степанович ушёл в операционную. А ещё через полчаса, когда изрядно вспотевший доктор показался в коридоре, Китяж вскочил и помчался к нему.

Хирург заметил его издалека и прибавил шагу.

— Что случилось, доктор? Почему так долго? ЧТО СЛУЧИЛОСЬ???

— Тихо, Кирилл, всё в порядке, — было видно, что он очень устал, — Сейчас её привезут. Не переживай ты так.

— А почему так долго? — не успокаивался Китяж.

— Случай не простой, — пожал плечами Иванов, — Один на сто тысяч. Пойдём на лестницу, — он махнул в сторону курилки.

Когда они вышли к лифтам, доктор похлопал себя по карманам и, не найдя то, что искал, попросил Китяжа:

— Угости.

— Пожалуйста, Кирилл протянул пачку, — Так всё-таки, что произошло доктор? Перитонит?

— Слава богу, нет, — облегчённо выдохнул доктор, — но и до пятницы вы бы, вряд-ли дотянули бы. Ещё бы сутки и… — Иванов махнул рукой, — Понимаешь, у Евгении расположение аппендикса очень необычное. Обычно, это небольшой отросток. Сантиметров пять… ну, может — семь. И направлен он вниз… А у неё вверх. Спрятался за кишочки и рос к печени. Я пока его нашёл — упарился. Да и состояние было уже — не ахти. В общем, вовремя ты её привёз. Спас ты её.

— Это вы её спасли, а я, всего лишь — привёз, — Кирилла начало отпускать. Толи никотин поступал в мозг, толи усталость сказывалась, а скорее всего, и то, и другое. Он, вдруг «поплыл». Реально, как будто хлопнул стакан «чистенького». В ушах приятно зашумело, а в теле приятная гибкость образовалась.

— Ты не расслабляйся. Докуривай, и бегом в палату. Её вот-вот привезти должны.

Китяж собрался моментально и выскочил в коридор, по которому, как раз везли Женечку. Его маленькую Женечку. Он проскочил в палату раньше санитара. Закатив каталку, санитар попытался было переложить бесчувственное, находящееся в наркозном сне тело, но Кирилл остановил его и сделал это сам, а уже через пятнадцать минут, Женечка начала подавать первые признаки выхода из этого состояния.

Дыхание у неё было тяжёлое, частое, а самое главное, с явным, сладковатым запахом наркоза. А потом открылся левый глаз. Один! И начал вращаться и двигаться по одному ему известной траектории. Затем, открылся и правый глаз, с которым начало происходить то же самое. Глаза вращались независимо друг от друга, с разной скоростью и в противоположных направлениях. И вдруг… они остановились. И уставились прямо на Китяжа. В них читался вопрос: «О ЕПТА! КТО ТЫ?» А дальше… дальше началось веселье, какого Китяж с роду не видывал. Жене захотелось почесать свежий шов. И если бы не Кирилл, ей бы это удалось. Не понимая, где она и что произошло, Женя попыталась снять марлевую салфетку, которой была закрыта рана. Пару раз Тяжин попытался объяснить, что этого делать никак нельзя и убирал её руки, но она свирепо мычала и продолжала попытки. Как говаривал Козьма Прутков «Хочется чесать там, где чешется». Вот и ей хотелось.