Владислав Выставной - Утечка мозгов Страница 17

Все-таки ему удалось найти нужный дом, и, на счастье, кодовый замок в подъезде оказался сломан, так что он был избавлен от ненужных и невразумительных разговоров через домофон. Стас поднялся на третий этаж и позвонил в дверь. Немного подождал. Собрался было нажать кнопку звонка снова, но из-за обшарпанной двери, обитой порезанным дерматином, раздалось сонное: «Сейчас, сейчас…» и шарканье тапочек.

Дверь приоткрылась. Над натянутой цепочкой возникло помятое заспанное лицо с подслеповато прищуренными глазами. Когда на него водрузились толстые квадратные очки, Батхед, казалось, мигом проснулся:

– Стас?! Вы?! Что случилось? Я сейчас, сейчас… Как вы добрались? Наверное, не так просто было найти мою конуру? Хе-хе! Как там на улице? Вы, я вижу, в куртке? Прохладно, наверное? А хулиганы как, не беспокоили? У меня тут дворы не очень спокойные… Хотя три часа уже – спят, наверное, все…

Батхед суетливо разбирался с цепочкой, которая не очень-то хотела отпускать дверь. Не понятна была реакция Батхеда: казалось, он не столько удивился неожиданному ночному визиту, сколько обрадовался образовавшейся возможности пообщаться.

Когда Стас наконец проник в обитель психолога, то удовлетворенно отметил, что интерьер соответствовал его ожиданиям. Это была классическая холостяцкая берлога, где уже с порога следовало опасаться за собственную жизнь: ничего не стоило споткнуться о груды хлама, сваленного вдоль стен или оказаться засыпанным чем-нибудь тяжелым, свалившимся с покосившегося шкафа.

Но также Стас с уважением отметил про себя, что большую часть этого хлама составляли книги, журналы и толстые папки для бумаг. Несомненно, жил здесь человек увлеченный.

– В комнату не приглашаю, – сказал Батхед. – Там у меня что-то вроде ремонта. М-да… Что-то вроде… Хе-хе… Поэтому не сочтите за негостеприимство, пройдемте сразу на кухню…

Кухня была под стать обстановке. Крохотная, со старыми шкафчиками с обвисшими дверями. В раковине громоздились горы грязной посуды, не мытой, судя по виду, с неделю…

Батхед немедленно распахнул форточку и виновато развел руками. Сам по себе он представлял довольно живописную фигуру. Полноватый, неопределенного возраста, вечно небритый, был он теперь в изрядно поношенном халате и разбитых тапочках. Свои очки он, наверное, унаследовал от деда.

Но при всем при этом вид его внушал необычайное доверие. И Стас заподозрил даже некую хитрую продуманность такого имиджа. Потому что известно было, что психолог Батхед классный. Ему удалось даже как-то одними словами вытащить в нормальную жизнь свихнувшегося ныряльщика, на котором психиатры поставили жирный крест. Тогда еще не знали про возрастные ограничения. А Батхед еще и клялся, что сможет научить безопасно нырять взрослого. Нужно только время и желание…

Желание такое, конечно, было. Не было времени…

– Чайку, кофейку? – предложил хозяин.

– Можно, – согласился Стас. – И чайку, и кофейку. Разговор, наверное, будет длинный…

…Они сидели за небольшим кухонным столом в клубах табачного дыма и задумчиво смотрели на огоньки собственных сигарет.

– Да-а, – сказал Батхед, вытаскивая очередную сигарету из мятой пачки. – А я, оказывается, как в воду смотрел. Но ведь это вполне логично! Почему мы должны считать, что живем в совершенно уникальном мире? Собственная уникальность – это ведь всего лишь защитная реакция психики на сводящую с ума безграничность Вселенной… И еще – это чрезмерное самомнение человечества. Поэтому я чертовски рад!

– Чему, интересно? Готовящемуся вторжению?

– Ха! Ну и этому тоже, конечно! Ведь что может быть интереснее для психолога, чем материализующиеся патологии психики? Ха-ха! Но еще важнее сам факт очередного подтверждения первичности духовного начала над материальным. Вот ради этого понимания стоит как следует встряхнуть застоявшиеся догмы…

Сипло засвистел кофейник. У Батхеда оказался раритетный никелированный кофейник со свистком – такой Стас помнил еще с детства. Это вам не китайская штамповка. Это просто настоящий символ особой кухонной культуры поздних советских лет, про которые сам Стас больше слышал, чем помнил…

Хозяин разливал кофе в неожиданно красивые и дорогие, по-видимому, чашки и продолжал возбужденно говорить:

– И я вот что думаю по этому поводу: существование всех этих психических матрешек наводит меня только на одну мысль – должен непременно существовать некий сверхразум, с которого и началось это сотворение множества миров…

– Но я уже говорил про Изначальный Мир…

– Нет, никакой мир здесь ни при чем. Этот разум должен быть вне всякого мира. Ведь именно он является творцом… Пусть даже этого, Изначального Мира. Но он должен при этом быть НАД, быть особенным…

– Ты о Боге, Батхед?

Батхед вздрогнул и выронил чашку. Та упала и разбилась, облив его торчащие из халата волосатые ноги. Батхед зашипел от боли.

– К счастью, – задумчиво произнес Стас, не подумав о том, что его слова прозвучали несколько цинично…

– Как… Как же я не подумал об этом… – пробормотал Батхед. – Ну, конечно же… Вот оно – неопровержимое доказательство…

…Они пили кофе, а за окном начинало уже потихоньку светать.

Все-таки, думал Стас, он правильно поступил, что пришел сюда. Психолог оказался благодарным слушателем и интересным собеседником. Кофе тоже был хорош. А что может быть в этом мире лучше захватывающей беседы на ночной кухне?..

Впереди, очевидно, их ждали немалые проблемы. Но теперь он уже не один. Их как минимум трое. А это значит, что на стороне справедливости и добра не просто три умных и достаточно информированных человека.

Это три необъятные Вселенные.

Никите снова приснился сон. Чудесный мир, прекрасный и светлый, манил его. Он видел густые леса, снежные горы, синие моря. А главное – добрых и умных людей.

Все смотрели на него и улыбались. Будто встретив старого друга. Ему показывали города, он слышал замечательную музыку и любовался прекрасными картинами. Его катали на диковинных машинах, что могли двигаться по дорогам, взлетать в небо и нырять под воду.

Но ни разу не произнесли ни слова.

Никите казалось, что ему хотят сказать что-то, но не могут. Только в конце опять протянули этот прозрачный куб. На этот раз Никита решил испытать судьбу и взять его. Он протянул руку, но…

…Проснулся он от шума. Спина жутко болела от неудобного лежания на шпангоутах у стенки – единственном сухом месте в этом мрачном сарае.

За дверью мелькал свет, раздавались многочисленные шаги, какой-то глухой шум…

– Что такое? – пробормотал Никита.

– Кого-то еще сюда пригнали, – отозвался Копатель. – Гляжу, вообще, в нашей тихой гавани становится веселее…

– Ну-ну… – промямлил Никита, не разделяющий оптимизма соседа по заточению.

Он припал к щели и попытался хоть что-нибудь разглядеть. Но тут тусклый свет окончательно заслонила чья-то тень. Послышалось пыхтение и возня с замком. Скрипнула дверь, и на пороге показался его давешний конвоир.

– Пошли со мной, – приказал он.

– Вы бы уж как-то определились, – послышался из-за стенки насмешливый голос. – То приводят собеседника, то забирают…

– Посиди пока, – невозмутимо сказал пират. – И до тебя дойдет очередь, умник…

– Да что я там не видел, – отозвался Копатель. – Хотя экскурсия, подозреваю, моему другу понравится. Или нет. Это уж от настроения зависит…

Узник тихо рассмеялся, а настороженный и в то же время заинтригованный Никита лишь недоуменно пожал плечами. Копатель умел недоговаривать.

Тусклый свет трюмного фонаря показался Никите просто ослепительным после почти суток заточения во мраке. И теперь он жадно пользовался своим истосковавшимся по восприятиям чувством – зрением. Оглядевшись, он понял, что в трюм пригнали часть из захваченных пассажиров его рейсовика. Пленники выглядели устало, в глазах их застыла какая-то уж слишком чрезмерная апатия и покорность судьбе.

Никита хотел было перекинуться парой слов с ними, но его погнали быстрее, через вторую палубу и вытолкали наверх. Вопреки ожиданиям, его повели не в сторону кают-компании, или как там называлась эта комната на баке, а к трапу.

Внизу уже ждал открытый джип под парами, куда его и посадили между двумя вооруженными бугаями, одетыми во все кожаное и бесформенное. Никакой информации от них Никита не добился. Пираты просто игнорировали задаваемые вопросы, равнодушно глядя прямо перед собой. Джип несся сначала по парку развлечений, потом по широкому прямому коридору с металлическими стенами, кабелями и трубами вдоль пола, затем выскочил в огромный зал с каким-то сетчатым полукруглым сводом и помчался по гулкой эстакаде, проведенной высоко над полом этого помещения. Один из пиратов указал большим пальцем волосатой руки куда-то вниз. Никита глянул.