Валерий Вайнин - Четвертое правило Мангуста Страница 17

Мы с Ильей расхохотались. Подняв с пола пакет кефира, я сел на диван. Дашка мигом устроилась рядом.

– Стасу дозвонились? – осведомился я.

– Да, – ответили они дуэтом.

– Где же он, черт побери?

– Едет, – сказал Илья.

– Из загорода, – дополнила Дашка. – Плохо было слышно.

Я хлебнул кефира.

– То есть вы ничего ему не рассказали?

Дашка мотнула волосами:

– Даже не намекнули. Решили: здесь, на месте.

– Кстати, что новенького? – спросил Илья. – Разузнал что-нибудь?

Я еще отхлебнул кефира

– Практически очень мало.

Илья наклонился в мою сторону.

– Выкладывай. Для домашнего анализа.

Дашка выдохнула мне в лицо:

– Извини, что мы не в форме.

– Еще бы, – сказал я. – После такой жестокой порки.

Мы втроем рассмеялись.

Дашка постучала себя по лбу:

– Боже, что я за идиотка! Ведь у двойника юмор на нуле!

– Ценное наблюдение. – Допив кефир, я смял пакет. – Только что оно нам дает?… Ладно, для домашнего анализа. – Я проинформировал их о том, что узнал от Папани про лже-Француза. Поведал о господине с тросточкой и о новом нападении на Сычиху.

Глаза Ильи загорелись:

– Ни фига себе! Сколько прелестей за полдня! А тут сидишь над этой математикой, корпишь… Даже когда является двойник, я почему-то отсутствую.

Дашкины глаза, напротив, погрустнели:

– Начинается. Круги расходятся, и конца не видно. Как со Змеиной пирамидой.

Я пригладил ее волосы:

– Что за панические настроения? Отвези-ка Илюшку ДОМОЙ.

Дарья пристально на меня посмотрела:

– А ты?

– Дождусь Стаса.

– Мне рано еще домой, – буркнул Илья.

Дашкин взгляд продолжал меня жечь.

– Гольдберг, ты не врубился? Он же надеется, что мы уедем, а двойник вновь придет в гости. Тут он с ним и разберется. – И, предупреждая мой вопрос, пояснила: – Двойник, судя по всему, предпочитает являться лишь тогда, когда кто-то из нас в одиночестве.

Обалдеть! Дашка не переставала меня изумлять.

– Учись, Илья, – сказал я как бы в шутку. – Вот кто у нас аналитик. Временами.

Илья со вздохом поднялся с дивана.

– У меня тоже вагон идей. Только не созрели.

– Давай, старик. – Я передал жене ключи от машины. – Не церемонься, тут все свои.

Мы прошли на кухню, где Илья взял с подоконника свою папку и сказал:

– Он хотел вас поссорить.

Дашка фыркнула:

– Гольдберг, ты гений. Сам додумался?

Илья резко к ней обернулся:

– Дуська, напряги мозги. Зачем ему такие психологические выверты? Если он тот самый Француз – бандит и убийца…

– Или работает на кого-то, – ввернул я.

– Или работает на кого-то, – кивнул Илья, – тогда возникает ключевой вопрос, ответ на который и будет решением задачи. – Илья выдержал паузу. – Знает он, кто такой Глеб, или не знает? Если знает – либо он какой-то новый Змей, либо должен держаться отсюда подальше:

Ход его мысли меня заинтересовал.

– Змей не вел бы себя столь опрометчиво, – заметил я, бросив кефирный пакет в мусорное ведро. – Зная о существовании Мангуста, Змей не лез бы на рожон, а строил бы тайно свою Пирамиду, копил бы силы. Только так.

– Допустим, – подхватил Илья. – Но если этот лже-Француз не знает, кто ты, тогда какого черта он подставляет именно тебя? Причем с такой настырностью. Итак, главный вопрос: знает или не знает? Все остальное вытекает как следствие.

Я кивнул.

– Неплохо, старик. Очень неплохо.

Дашка чмокнула Илью в щеку:

– Молоток. Извини, что обозвала тебя гением.

Илья похлопал ее по плечу.

– Поехали, Лосева-Грин. Если, конечно, ты уже собрала вещички.

– А вот за это – по рогам!

Они вышли за порог, но дверь не закрыли. При звуке подъезжающего лифта Дашкин голос произнес: «Подожди, я сейчас». Она вернулась на кухню и указала на свою переносицу:

– Смотри сюда.

– Смотрю. – Я посмотрел ей в глаза.

Глаза были грустными.

– Ты меня простил?

– Ну что ты, родная…

– А я себя не прощу. Как я могла обознаться?

– Дашка, иди к черту. Любая бы на твоем месте…

– Я не любая! – притопнула она ногой. – Никогда больше не ошибусь. И вообще… Не смей думать, что я не читаю твои мысли. Хамство какое! – Она вышла и захлопнула дверь.

Улыбка, застывшая на моей физиономии, вероятно, была глупой. Слава богу, я ее не видел, только ощущал. Впрочем, пора было взглянуть на себя в зеркало, ибо в ожидании событий, от нечего делать, я решил поработать над автопортретом. Недостатков у меня уйма, но учеником я всегда был прилежным.

В комнате все было на месте: зеркало, рисунок моей неотразимой личности и рядом – Дашкина акварелька. Я посмотрел в зеркало, затем перевел взгляд на бумажный лист с изображением недоумка и схватил грифель, точно гладиатор – меч. Сжимая грифель, я выискивал на портрете место, куда бы ткнуть. И нашел-таки: под ухом у меня была родинка, ее я и подрисовал. В стремлении к реализму.

Так бывает. В голове у меня словно замкнуло цепь. Родинка! Вот что в двойнике моем было неправильно. Вот что вызывало во мне смутное беспокойство. Родинка темнела под правым моим ухом. А в зеркале и на автопортрете – под левым. И у двойника родинка была под левым ухом. Более того. Карман рубашки на груди у меня размещается слева, а у двойника – справа. Двойник, таким образом, не моя копия, а зеркальное отражение. Ух ты!.. Что «ух ты»? Что, собственно, из этого следует?… Пока неясно. Однако можно смело утверждать: это что-нибудь да значит. И еще немножко…

В дверь позвонили.

Не он ли легок на помине? Я открыл. Это оказался долгожданный Стас.

Он был высок и плечист. Не такой верзила, как лейтенант Гномкин, но более могучий. И я не без самодовольства отметил, что за три месяца наших тренировок возросла не только богатырская мощь Стаса, но и двигаться он стал с грациозностью барса. Но его рыжие кудри и веснушки возле носа ни от каких тренировок, к счастью, не зависели и придавали его лицу вид мальчишеской бесшабашности.

– Упреждаю вопрос, – сказал он, переступив порог. – Спустило колесо, пришлось менять.

– Вопрос второй, – сказал я. – Есть будешь?

Стас сложил руки крестом:

– Беляшами перекусил. Напиться дай.

Мы зашли на кухню, и я открыл холодильник.

– Минералку? Сок?

Стас плюхнулся на табурет.

– Минералку. Долбаные беляши… Слушай, Дарья правда к нам в школу устроилась или прикол?

Я протянул ему кружку с водой.

– Как говорит Конфуций, без понтов.

– Класс! – Рыжий выпил воду залпом. – Еще давай. Может, Илюху к нам переманим?

Вновь наполнив кружку, я протянул ему.

– Размечтался, Наша Зинаида не выдержит такого счастья.

Стас хохотнул и отхлебнул минералки.

– Ладно. Где они, кстати?

– Пока ты колеса менял, знаешь… Дашка повезла Илью домой.

Стас огорченно развел руками:

– Колеса – дело житейское. У меня, между прочим, еще забот невпроворот. Так что давай: с кем воюем и по какому поводу.

Я вздохнул:

– Хотел бы сам это знать. – И сжато изложил то, что произошло со мной вчера и сегодня.

Всю информацию я упорядочил, разбив на три неравных блока. Первое: двойник и события, с ним связанные. Второе, блок поменьше: налетчик-убийца, именующий себя Французом. И третье уголовный розыск, севший мне на хвост. В последнем пункте я был совсем краток, чтоб не засорять Стасу мозги. О Сычихе с ее эксцентричными методами не упомянул вовсе. Рыжему, на мой взгляд, подробности эти были ни к чему, поскольку ему я определил вполне конкретную задачу.

Стас слушал не перебивая. Когда я закончил, он ошарашенно помолчал, затем уточнил:

– Сколько, говоришь, времени двойник с тобой дрался?

– Около минуты. А что?

Рыжий залпом допил минералку.

– Ну и ну! Он выдержал с тобой минуту! Сколько же мне еще тренироваться… – Стас вдруг смутился, и веснушки его покраснели. – Извини, в том смысле, что, может, он из тех… как их?… из Клыков Змея, которых мы не добили?

Я покачал головой:

– Исключено. Будь он из тех, он никогда бы на меня не попер – в землю бы зарылся. Тут что-то другое.

Стас кивнул:

– Хорошо, давай прикинем грубо. – Он загнул на руке палец. – Налетчик убивает приемами карате, а двойник выдержал с тобой минуту драки. Так? – Стас загнул еще палец. – Двойник подписывается «Француз», чтобы подставить именно тебя. Так? Определенно так. Значит, – он загнул третий палец, – надо найти и обезвредить, точка. Мы не менты и телепаться с ним не будем.

Я внимательно посмотрел на его воодушевленную физиономию.

– Эй, Рыжий! А ведь ты, пожалуй, заскучал. Ждешь, видать, не дождешься нового Змея.

Он выдержал мой взгляд без улыбки.

– Вообще-то, мне нравилось глушить эту нечисть. И не то чтобы я заскучал… Помнишь, ты сказал, что люди должны выбивать Зло из его экологической ниши?

– Не совсем так.

– Примерно. Я отношусь к этому серьезно.

Мне сделалось неуютно.