Сергей Москвин - Метро 2033: Пифия Страница 17

Судя по заключительной шутке, под конец разговора Стратег пришел в благодушное настроение. Пока Гончая изучала рисунки, запоминая «руку художника», он достал из внутреннего кармана плоскую инкрустированную фляжку и жадно присосался к горлышку.

– Да вообще беда, – доверительно сказал один дядечка другому.

Майка внимательно прислушивалась к разговору их хозяев, хоть и разглядывала сидящих в клетке курочек. Она уже узнала, что там, куда дяденьки везут своих птиц, с местными курочками что-то случилось, только не поняла, на какой станции это произошло.

А дяденька тем временем продолжал:

– Сначала у них куры нестись перестали, и главное, все разом! Потом хуже. Метаться по клеткам начали, о решетки биться и перья друг у друга выдирать.

– Да ты что?! – опешил его слушатель.

– То-то и оно, – озабоченно вздохнул первый. – Птичницы уж чего только не делали. И свет в курятниках гасили, и клетки тканью накрывали, чтобы кур успокоить, даже витамины в корм подсыпали. Ничего не помогло. Так все куры и передохли. Большинство от страха, другие о собственные клетки побились, а какие вообще заклевали друг друга.

– Я вот слышал, раньше гриб такой был ядовитый. Курица или какая другая птица склюет его и сразу дохнет. Так и назывался птичий гриб.

– Да какой гриб?! – отмахнулся рассказчик. – У них птичницы опытные, какие-нибудь поганки своим курам давать не стали бы, только проверенные грибы.

– Может, не гриб, – согласился слушатель, – а какая другая болезнь.

– Сначала думали – бешенство, потому что куры как будто взбесились. Но чтобы все птицы одновременно бешенством заразились, такого вообще никогда не бывало. Да и мясо у подохших кур нормальное оказалось, не заразное. Так что, это, я тебе скажу, вообще не болезнь.

– А что же тогда?

– Один тип ученый, не по курам ученый, а так вообще. Так вот этот ученый сказал: «Внешнее воздействие!» А что это такое – черт его знает, – развел руками рассказчик. – Но пока это не выяснили, птичницы боятся сразу много кур закупать. Видишь, пока только десяток заказали.

Он перевел взгляд на птичью клетку и лишь тогда обратил внимание на Майку:

– Ты чего тут делаешь? Давай-ка гуляй отсюда.

Сказано это было беззлобно, да и человек явно не собирался вставать с насиженного места, но Майка на всякий случай отошла в сторону. Запертые в клетку курочки с тоской посмотрели на нее, словно… словно знали, что там, куда их везут, им тоже не выжить.

Взор Майки на мгновение застлала пелена, а потом она вдруг ясно увидела птичьи клетки, и в них среди вороха разлетевшихся перьев неподвижные и окровавленные куриные тушки. Услышала и шум, похожий на скрежет, он доносился из-под земли и был как-то связан с погибшими птицами. По спине Майки пробежал холодок, и она вздрогнула от неожиданности, хотя не поняла, чего больше испугалась: вида растерзанных мертвых птиц или этого подземного шума.

– Ну и история, – покачал головой слушавший рассказчика дядечка. – Мне даже не по себе стало. А девчонка вообще перепугалась. Гляди, побледнела вся.

В первый миг Майка не сообразила, что речь идет о ней, она поняла это лишь тогда, когда внезапно появившаяся женщина-кошка обняла ее за плечи и требовательно спросила:

– Кто тебя испугал?

Она строго взглянула на хозяев кур, и те сразу притихли, причем рассказчик подался назад, а его слушатель втянул голову в плечи. Майка перепугалась, что женщина-кошка сейчас сделает обоим дяденькам больно, и поспешно сказала:

– Никто. Я просто увидела…

– Что ты увидела?

По лицу женщины-кошки было видно, что это не простое любопытство и ей действительно важно это знать. Но Майка не представляла, как объяснить другому человеку свои видения. Даже сестре она не рассказывала о них. Да и зачем рассказывать, когда проще нарисовать? Но после недавней вспышки гнева у женщины-кошки, вызванной ее последним рисунком, Майка побаивалась браться за карандаш. К счастью, в этот момент вернулся Маэстро, появление которого избавило Майку от необходимости что-то объяснять.

– Мотодрезины, электрическое освещение, а на деле такой же бардак, как везде! – выругался он. К нему уже спешили дядя Баян и тетя Глори, да и остальные пассажиры проявили заинтересованность. – Короче, дрезину с Новослободской не отправляют, боятся. Вроде бы кто-то слышал какие-то толчки в туннеле с той стороны. Что за толчки, я так и не понял, хотя дежурный диспетчер при мне звонил на Новослободскую. Где-то через час местные обещают отправить свою дрезину на Краснопресненскую, но она небольшая, только на шесть пассажиров. А у нас еще и багаж. Видимо, на какое-то время придется задержаться.

Женщина-кошка недовольно взглянула на него, но Маэстро лишь виновато развел руками.

– Извини, тут я ничего не могу сделать.

Она на секунду задумалась.

– Кто занимается отправкой?

– Диспетчер и занимается. Он сейчас пошел в отстойник, где механики готовят дрезину, но скоро должен вернуться.

– Ничего, я найду, – ответила женщина-кошка и неожиданно подмигнула Майке. – Не волнуйся, я скоро. – Потом повернулась к Маэстро и добавила: – За дочерью присмотрите?

– Разумеется, – ответил он.

– Конечно, присмотрим, – присоединился к нему дядя Баян и взял Майку за руку. Девочка довольно улыбнулась. Еще никогда у нее не было столько взрослых друзей.

Как только женщина-кошка ушла, к Маэстро приблизился один из двух пожилых мужчин, которых Майка помнила еще с бара на соседней станции, где женщина-кошка выбила глаз злому человеку, который хотел забрать Майку. В баре с этими двумя был еще третий в смешном одеянии, похожем на мешок, сшитый из яркой ткани.

– Когда, вы говорите, должны пустить дополнительную дрезину? Через час? – спросил у Маэстро обеспокоенный непредвиденной задержкой незнакомец.

Но его тут же перебила какая-то настырная женщина.

– Про толчки, про толчки скажите. На Новослободской землетрясение, что ли?!

– Типун вам на язык! – осадил женщину человек с пухлым портфелем в руках. До появления Маэстро он нервно прохаживался вдоль путей по краю платформы и всякий раз, возвращаясь назад, с нетерпением смотрел на станционные часы. – Если случится землетрясение, то все туннели завалит, да и станции тоже.

– Мало что ли тех туннелей заваливает, – вставил кто-то. Майка не заметила, кто именно. – Ремонтники не успевают расчищать.

– Так то на окраинах, – возразил мужчина с портфелем. – У нас на Кольце такого никогда не бывало.

– Не бывало, так еще случится! – с непонятным злорадством объявила женщина, интересовавшаяся таинственными толчками. – Откроются адовы врата! И выйдет из них Зверь лютый! И пожрет…

Майке вдруг стало так страшно, что она захотела крикнуть женщине: «Замолчи!» Но ее опередил Баян.

– Прекратите. Вы пугаете ребенка, – строго сказал он.

На тетку тут же зашикали со всех сторон и не дали договорить, а мужчина, рассказывавший о внезапной гибели кур на одной из станций, вдруг вскочил на ноги и грубо толкнул ее в грудь.

– Заткнись, кликуша, или я тебе язык отрежу! – пригрозил он.

– А в Рейхе и отрезают, – совершенно спокойным голосом заметил второй пожилой человек из бара. – У фашистов это называется «профилактика клеветнической пропаганды» или что-то в этом роде. Между прочим, очень эффективное средство.

После его слов испугавшая Майку женщина и сама, видно, здорово струхнула, подхватила с пола свой мешок и рванула с перрона на платформу, хотя никто пока не собирался отрезать ей язык. К тому же Майка не верила, что кто-нибудь из собравшихся на перроне людей вообще на это способен. Кроме женщины-кошки, разумеется.

На какое-то время на платформе наступила тишина, нехорошая тишина. Майка почувствовала, как она буквально навалилась на людей, заставив их замолчать. А потом дядя Баян неожиданно сказал:

– Про толчки я уже слышал. Сталкер один на Театральной рассказывал. Он по Серпуховской ветке за Кольцо ходил, хотел до Севастопольской дорогу разведать. И вот за Тульской в перегоне вибрацию такую странную ощутил. Сперва слабую, он поначалу и внимания не обратил, только почувствовал, что шпалы под ногами как будто дрожат. Потом она сильнее стала, и уже не только шпалы, а и рельсы затряслись. И звук такой, словно что-то огромное по туннелю несется. Ну а когда земля начала осыпаться и вода отовсюду закапала, он про свое дело забыл, развернулся, да обратно на Кольцо и рванул.

– Врет твой сталкер! – сказал, как отрезал, мужчина с портфелем. – Чего на Серпуховской ветке разведывать, когда там все давно разведано. На Севастопольской мощная империя, с Ганзой у нее торговля налажена. Караваны регулярно на Кольцо приходят, новостями обмениваются. Ни на Серпуховской, ни на Севастопольской ни о чем таком никто и слыхом не слышал. Так что и про дрожь, и про вибрацию в туннеле – досужая, безответственная болтовня!