Гарем и легкость. Книга от депрессии (СИ) - Афанасьев Семён Страница 17

— Это ещё почему? — не к месту неподдельно заинтересовалась фемина.

— У вас, орков, капиллярное кровообращение такое, что… — дальше гном, плюнув на конфиденциальность, пожертвовал своим инкогнито и позволил себе небольшую лекцию по сравнительной анатомии.

Несмотря на то, что гномы и орки формально принадлежали к одному биологическом у виду (как и прочие разумные), и даже совместное потомство могли иметь, определённые различия ещё с древней эпохи имелись. Уделил же Бронкс внимание своеобразному устройству кровотоков у орков.

Вместо ответа ему, орчанка таки развернулась прямо на подставке, обозрела благодетеля с ног до головы уважительным взглядом и два раза молча хлопнула в ладоши:

— А ведь на вид и не скажешь. Пацан и пацан на лицо, ну в железе шарящий, разве что… Лекарь? Лет тебе полных сколько?

— Твоё какое дело?! — моментально окрысился на неудобный вопрос уже Бронкс. — В моём доме спрашивать будешь, когда я разрешу! У тебя этот разрез вообще на жопу заходит, — уже буднично проговорил он без перехода. — Видимо, пошли всё же в койку, хоть и не хотел такого предлагать. На пузо тебя положить надобно. На ягодице, видно, ещё глубже задело: кровь на твоих штанах опять сквозь материю хлюпает. И сама ты вон как побледнела, несмотря на всё ваше природное здоровье.

«Сродни бычьему» — хотел добавить гном, но предусмотрительно удержал при себе таковое сравнение в адрес и так настрадавшейся девицы.

— Пошли, — сцепив зубы и явно нехотя согласилась заказчица необычного клинка, плавно перетекая в стоячее положение из сидячего. — Только расскажи сперва, что делать будешь. Как рану пользовать собираешься и чем обрабатывать…

_________

— … таким образом, в ране всё почистил. Те ткани, что начали отмирать, аккуратно удалил. — Взопревший и слегка усталый Бронкс, не выпуская из рук чаши с местным горячим чаем, сидел прямо на полу, поскольку на кушетке только что пришла в себя Нургуль (орчанка всё же соизволила представиться перед операцией). — Слава яйцам, там совсем немного было. Зашил аккуратно, бальзам наложил. Если держать в голове ваше орочье бычье здоровье, то не удивлюсь, коль ты и плясать уже сможешь.

— Плясать пока поостерегусь, — прислушалась к себе на мгновение фемина. — В ребре, кстати, трещина, не перелом! Поэтому пожрать бы? — она вопросительно подняла глаза на гнома, который тоскливо обозревал лужи крови на полу своего обиталища.

— Сейчас, — в который раз вздохнул он и потянулся к столу, на котором уже подготовил пяток яиц, половинку курицы, краюху хлеба и несколько луковиц. — Вот, что есть.

— … С П А С И Б О. — С набитым ртом изрекла Нургуль ещё через пять минут. — Я во сне ничего не рассказывала из непотребного?

— К сожалению, нет, — желчно оскалился Бронкс, признаваясь себе, что устраивать операционную из комнаты отдыха было не лучшей его идеей.

Впрочем, и выбора особого не имелось.

— Что со мной было? — помолчав, спросила гостья.

Поворачивая перед собой остатки скелета курицы и так, и эдак, словно пытаясь высмотреть кусочек незамеченного мяса.

— О-о-о, вот ты где притаился! — довольно заявила она самой себе через миг и с хрустом впилась то ли в тонкую косточку, то ли в немалый хрящ.

— Рваная рана, от жопы до плеча, — пожал плечами Бронкс. — Именно в такой последовательности. На пол тебя сбили сперва, а потом когтем снизу вверх и провели. Видимо, ты головой вперёд лежала. Да ряшкой вниз.

— Не сбили. Там полы хитрые, я на каблуках была, — нехотя призналась Нургуль. — Каблук между напольных кубиков затесался, сама и растянулась. А потом примерно как ты говоришь.

Продолжать в подробностях она не стала.

— Я так понимаю, в кабак тебя звать сейчас не самая лучшая мысль? — проявил обычно никак не свойственную ему тактичность Бронкс вкупе с немалой проницательностью.

— Да не то чтобы, — задумчиво повела плечом гостья. — Дела просто кое-какие есть. О, и правда не болит почти… а долго я спала?

— Ровно два часа. Настой опиумного мака, специально для инвазивных иссечений, в медицине войска в комплекте к операционному набору идёт. — На всякий случай, представитель подгорного народа не стал уточнять, о каком именно войске речь. — Так-то, с нашим инструментом, любой второй боец такую рану и обработать, и зашить сможет. Однако, бывают такие повреждения, что природного терпения у оперируемого не хватает, боль терпеть. Вот такого страдальца лучше в сон, как тебя, погрузить; чтоб он не дёргался и ему же самому помогать не мешал.

— Ничего себе, как у вас дело поставлено, — ради вежливости подивилась фемина, хотя по ней абсолютно точно было видно: детали её волнуют мало. Несмотря на то, что армию в словах Бронкса она угадала безошибочно. — Отчего мне помочь решил? — В этом месте она упёрлась в гнома взглядом пристально и не мигая.

— Дура, что ли? — искренне оскорбился гном такой недогадливости, вылупляясь встречным взглядом в переносицу девицы. — К одинокому мужу в лавку заявляется раненная длинноногая брюнетка, на голову выше самого! — Бронкс деловито сжал кулак и теперь по одному отгибал от него пальцы в такт собственным словам. — Не имеющая ни унции жира в виде лишнего веса, с титьками что мой бицепс… такими же изрядными и твёрдыми, имею ввиду! — пояснил он в ответ на подозрительно поднявшуюся бровь собеседницы. — Ещё и с хуманскими квадратными деньгами на связке. А связка у девицы висит на животе, который из-за мышц вместо стиральной доски использовать можно — такие же кубики. Ты дура, что ли?! Кому ещё тогда помогать в этом мире?!

— Да деньги эти в Орк-ленде наравне с местными испокон ходят! — отчего-то обратила внимание только на финансовый аргумент девица, неуместно задумавшись. — Даже соглашение же есть между монетными дворами? Сколько монеты какой из дворов на тот год чеканить будет? Поскольку торговые палаты стран дела, почитай, совместно ведут?

— Я понимаю, что такое сообщающиеся сосуды в экономике, — проворчал Бронкс, отчасти уязвлённый отсутствием внимания к своей мужественной персоне. Тему он затронул исподволь и аккуратно, но надежды на женскую благодарность пока себя не оправдали. — Видимо, таможенный режим у вас тоже друг другу благоприятствующий тогда.

— Точно, — улыбнулась орчанка. — Слушай, карапуз, я тебе благодарна. Правда. — С этими словами она поднялась, стремительно парой шагов приблизилась к Бронксу и, схватив пальцами его уши, звонко чмокнула в лоб. — И что смотришь на меня, как кот на лягушку, тоже вижу. — Она уже накинула на плечи данную гномом рубаху, но не застёгивала её; оттого некая часть женской анатомии привлекала внимание Бронкса сейчас много сильнее, чем ему самому бы хотелось. — Но давай я тебе лучше монетой приплачу? Не до утех сейчас. Правда…

Она ещё раз искренне обняла Бронкса, да так, что его лицо оказалось полностью скрытым на какое-то время в разрезе её рубахи.

— И спасибо, что не спрашиваешь ни о чём, — серьёзно продолжила она. — АЙ! БОЛЬНО ЖЕ! — Нургуль с силой оттолкнула гнома от себя, резко отстраняясь. — САМ ЖЕ ШИЛ ТОЛЬКО ЧТО!..

— Прости, — запоздало повинился Бронкс, украдкой глядя на свои ладони.

Он уже привык к тому, что орчанки, несмотря на весьма строгие декларируемые правила, накоротке позволяли и себе, и ему гораздо больше свободы в тактильном аспекте, нежели даже родные женщины-гномки (формально взгляды имевшие посвободнее).

Оттого, когда фемина в порыве благодарности ткнула его носом меж своих молочных желез, он, не задумываясь, опустил свои ладони на её же ягодицы.

Одна из которых была изрядно порвана и недавно сшита им самим.

— Кстати… У тебя шрам может остаться, — с извинением в голосе припомнил он. — Не знаю, как у вас орков с регенерацией, но там все слои кожи были задеты. Я старался, но не уверен, что совсем без следов получится…

— Да и хрен с ним, — легкомысленно отмахнулась девица. — На спине же, не на морде. А зад точно заживёт, поверь… — Она явно имела сказать больше, чем произнесла, но в подробности почему-то не углубилась. — А чего ж мне теперь одеть?