Новая жизнь - Макс Вальтер Страница 17

— Угу, — буркнул усач и, высунув язык, начал усердно выводить буквы в журнале. — Имя, фамилия? — спросил он, дописав наше предыдущее объяснение.

— Я Сумрак, — представился я, — это Линза, Гарпун, Штамп и Кок.

— Тот самый Кок? — увеличил мужик глаза в размерах, осматривая нашу компанию.

— Тот самый, — буркнул в ответ Кок. — Пиши давай, нам ещё заселяться.

— Так вы что, все охотники? — не унимался усач. — Первый раз такое вижу, чтоб охотники кучей ходили. А вдруг вы себя за кого-то другого выдаёте, может мне запрос в вашу гильдию вначале отправить?

— Можно и запрос, вот только долгое это дело, — согласился я, а сам достал уже приготовленные медяки, по одному на каждого из нас, и аккуратно положил их стопкой на журнал усачу. — Это пока гонец туда, пока обратно. А мы что же, на улице всё это время будем?

— Ну что вы, как можно на улице? — сделал честные глаза регистратор и моментально сгрёб медные пластинки себе в ящик. — Сейчас мы вас впишем, и все дела.

— И что же, личность подтверждать не нужно? — немного съязвил я.

— Что вы, что вы, — выставил он руки ладонями вперёд. — Как можно, я же вижу, с вами уважаемый человек, Кок. Так что всё в полном порядке, он поручится за ваши личности, и всех дел.

Усач замолчал и снова принялся выводить буквы карандашом, высунув кончик языка от усердия. Ну что, схема вполне стандартная, это у себя в области мы смело могли кулаком в грудь себя постучать. Как так, мол, я же знаменитый охотник, а вы мне здесь… Тут же всё немного иначе. Во-первых, мы беглецы, и лишняя информация о наших передвижениях ни к чему, во-вторых, мы действительно могли просидеть неделю под стенами города до выяснения. Нет, потом они, конечно, извинились бы, сами, мол, понимаете, времена нынче такие, уж не обессудьте, господа охотники. А это всего-навсего пять медяков. Если учесть, что на дне рюкзака завёрнутыми в тряпицу у меня лежит тридцать золотых и около сотни серебром. И ладно бы у меня одного, Кок, который повёрнут на жизни без денег, скопил вообще немыслимую сумму в сто пятьдесят золотых. А такие подобные сбережения имеются у каждого из нас.

Покончив с регистрацией, мы направились в гостиницу. Оплатив три ночи и заняв номера, мы отправились на ужин. Сегодня решили гулять по полной, когда ещё в следующий раз выпадет возможность вкусно поесть. Нет, Линза нас, конечно, балует, но ей тоже нужен отдых от кастрюлей. Так что кабак, и всенепременно самый лучший. Такой обнаружился в центре Ворсмы, ну а где ему, собственно, ещё находиться.

Красивое место, осталось ещё со времён старой жизни. Лепнина на стенах, шторы, большие окна, всё то, к чему так привыкли наши глаза в мирное время. Сейчас это выглядело как самое шикарное место в мире. Хотя когда-то давно это была самая обыкновенная заурядная кафешка. Цены, конечно, соответствовали обстановке. А сам ресторатор подошёл к заведению очень креативно. Расплачиваться здесь нужно было старыми, русским рублями. Эти рубли менялись на входе в специальной кассе, один медный — одна тысяча. Тысячу выдавали различными купюрами, с разменом, так сказать. Нас сразу предупредили, что покушать здесь не дёшево и минимум, который подлежит обмену — пять медяков с носа. Если учесть, что в обычной корчме можно поесть втроём на один медяк, то это более чем недёшево. Но раз решили, значит, гуляем. Каждый взял себе по десять тысяч рублей, чтоб ещё и на горячительные напитки хватило. Вежливый официант проводил нас за столик и спустя пару минут положил перед каждым кожаную книжку меню.

Когда мы определились с местной кухней и сделали заказ, ребята начали рассматривать старые деньги. Бурно их обсуждали и смеялись над их несостоятельностью. Мол, бумага — это же так ненадёжно, и порвать легко, и сгореть могут, а от воды так вообще не защитить никак. Наконец явился официант с подносом, и все разговоры за столом мгновенно утихли.

Просидели мы в кафе без малого до полуночи. И к моему удивлению, место оказалось крайне популярным. В Ворсме проживало достаточно состоятельных людей, раз могли себе позволить выход в подобное заведение. Было видно, что имелись тут и завсегдатаи, и новоприбывшие, которые так же, как и мы, посетили это заведение из-за любопытства. Ну и кухня была просто отменной, как и щедрые порции, за которые платили такие деньги. Я, например, заказал себе кабаньи рёбра на углях под помидорным соусом с гарниром из овощей. Плюсом ко всему этому заказал салат и мясную нарезку. Понял, что зря добавил салат и нарезку, только тогда, когда принесли основное блюдо. Почти целая бочина из рёбер кабана, гора тушёных на гриле овощей и всё это после того, как я уплёл целый таз салата. Просидев до полуночи, мы оставили на столе чуть ли не половину всего того, что заказали. На всё это, вместе с выпивкой, потратили около четырёх тысяч рублей. Остатки решили не возвращать, а проесть их здесь полностью, завтра вечером.

На сегодня с нас было достаточно, и мы, заряженные положительными эмоциями, отправились в гостиницу. На этот раз я специально взял номер вместе со Штампом. Очень уж мне хотелось послушать его историю жизни. А сейчас, когда он наконец-то смог пересытить свой желудок и пребывал в самом хорошем настроении от выпитого, было самое время для откровений. Проговорить мы могли хоть до утра, спешить некуда, да и выспаться за три дня сможем в любой день.

Всю дорогу до гостиницы я пребывал в предвкушении истории и уже по дороге начал задавать наводящие вопросы. А как только мы вошли в номер, зажгли керосиновую лампу и разобрались с вечерними помывками, улеглись каждый в свою койку, я начал вытягивать историю жизни Штампа уже всерьёз.

Глава 7. История по переписке

Штамп. Настоящее имя Валера. Фамилии нет, потому как он не знал своих родителей. Родился ещё до войны, на момент катастрофы находился в детском доме. Отец неизвестен, а мать умерла при родах, так и определили крепыша в дом малютки. В этом доме он жил до двухлетнего возраста, пока не попал в семью почтальона. Да, его приёмный отец работал обычным почтальоном. Не ради денег, но ради идеи. Матери Штамп, или Валерка, не знал никогда. Его приёмный отец, которого звали Николаем, дал ему это имя. Жены у Николая не было, а оставить что-то после себя очень хотелось. Женщины,