Застрянец - Артём Кочеровский Страница 17

— Короче, я вышел… тропинка… а там, во блин! — сказал Фелактий народу и расставил руки над головой.

— Чего?! — взревела бабка из первого ряда, которой вместо обещанного американского детектива впаривали индийскую шнягу. — Чего он говорит, там?!

— Вышел, значит, дубильщик из магазина, — взялся я переводить. — Выкинул обрезки на яму, закурил.

Народ стал меньше болтать и больше слушать. Я снизил голос и сделал его чуть загадочным:

— Луна. Ночь. Деревья шелестят. Стога сена, как надгробия чёрные стоят, — перешел на шёпот. — В лужах болотных отражается месяц, и едва уловимый вой ветра несётся по загону. Не по себе стало Фелактию. Поднялся он и хотел было домой пойти. Смотрит. А на тропинке…

— Что?!

— Чего там?!

Дубильщик побледнел и уставился на меня, будто, дубина, и сам не знал, кого он там увидел.

— ТВАРЬ МНОГОГОЛОВАЯ! — крикнул я.

Первые ряды отшатнулись, а по остальным пробежал испуганный возглас.

— Худая, сутулая, вместо рук — куриные лапы! — крикнул я и растопырил пальцы. — А голова… Не одна, а много! На шее и плечах, вместо одной головы, херова туча, будто бородавки повылезали!

Толпа заткнулась. Стихла площадь. Спустя время до меня донёсся шёпот:

— Харв… харв…

— Точно, харв…

— Рассказывай дальше! — я пнул дубильщика в спину.

— Дальше…, — он почесал голову. — Ну это… тут…, — изобразил рукой пистолет. — Ба-бах! А он — хрррр! Потом его…, — Фелактий махнул рукой, проливая спиртное. — И тот… полмагазина…, — скрестил руки и опустил голову. — Всё, бл*ть…

Народ уставился на меня: «Переводи!».

— Короче, мы выследили эту тварь. Напали. Начали стрелять, а ей пофигу. Кровь брызжет, а она не падает. Мало того, она ещё и телепатией обладает. В воздухе руками машет, а мы в разные стороны разлетаемся, будто листья на ветру. Бам! Биба отлетел в магазин и стену проломил. Второй бам! Бобу об землю шандарахнуло! Третий бам! Кривоносый лежит под завалом огромных бревен!

— Меня…, — дубильщик обхватил себя за шею. — Хш-ш-ш! Крыша, хр-р-р!

— Он его в телекинетический захват взял и к себе подтянул. Архип тварюге прямо в морду пальнул и бросился в рукопашную душить, а тварь его вместе с крышей в магазин провалила.

— И тут, думаю, всё…, — Фелактий глотнул из бутылки. — Он меня, шах! — отставил бутылку в сторону и сжал кулак. — И почти вжум! — Хлопнул раскрытой ладонью по кулаку.

Люди вопросительно уставились на меня.

— Трахнуть он его хотел.

— А?

— Как трахнуть?!

— Шучу-шучу! Голову оторвать хотел!

— Га, — кивнул дубильщик. — А потом он, — Фелактий показал пальцем на меня. — Хыдыж! — махнул рукой.

— Спрыгнул я на эту тварину с крыши и мечом по башке секанул! И вот!

Я подошел к лестнице и откинул кусок коричневой ткани. На земле лежали две окровавленные головы. Одна иссохшая, как у мумии, а вторая свежая.

— Это ж пропащий Куприян! — крикнул кто-то, показывая на свежую голову.

— Харвы вернулись!

— Не бойтесь! — крикнул я. — Глинский не просто так управляет этими землями. Как официальный потомок и представитель, так сказать, я беру на себя ответственность! Тварина знатно получила по харе и больше сюда не сунется!

Народ затоптался. Начали переглядываться. Повисла неловкая пауза, которую прервал знакомый подростковый голос:

— Слава Глинскому!

— Слава!

— Спасибо!

— Ура Глинскому!

Любовь и одобрение обрушилось на меня, будто денежный дождь. Кайф. Я отыскал глазами Криса и кивнул. Оружейник не растерялся. Премию заслужил. Не то что хренов Дементий. Стоял, в носу ковырялся и ногти грыз. Перессал, будто вместе с нами там был. Тот ещё типок.

… … …

От Румянцева мы возвращались четырьмя каретами. Приехали на двух, пригласили почтенного гостя и назад погнали на четырех. В одну он загрузил себя, бухло и табак, а в другую «порченных красоток из доков», как он их называл. Румянцев настаивал, чтобы мы остались у него, но я должен был ответить гостеприимностью. Тем более, и повод был. Харву яички подрезали.

— Так кто такой этот харв, говоришь? — спросил я у Дементия, глядя из кареты на золоченый купол храма Румянцева.

— Харвы — это древние демоны. То ли проклятые люди, то ли демоны, появившиеся прямо из преисподней, — ответил Дементий, кутаясь в плаще. — Я много не знаю. Да и вообще, я думал, что харвы — это выдумки. Сказки, чтобы детишек пугать.

— Тебе бы, Дементий, меньше думать, и больше делать. Планы составлять и землями управлять — это точно не твоё. Может тебя в косари перевести? Травы под окнами наросло, скоро солнце заслонять будет.

Помощник заткнулся и посмотрел в окно. Обиделся, видать.

— Ну ладно, ладно! И чего эти харвы в легендах делали?

— Нападали на людей, обезглавливали и присваивали себе их головы. Приращивали к своему телу, а их жертвы становились верными прислужниками тёмных хозяев.

— А ты не думал себе вторую башку прирастить? — я улыбнулся и похлопал Дементия по плечу. — Ну всё, всё, молчу! Получается, я теперь не просто сопля, а — признанный герой. Пи*дюку из детских сказок две башки отрубил и выгнал к херам на мороз! Не советую, козлам всяким со мной связываться. Я и сам бы с собой не связывался. Хрен знает, чего от меня ждать! Сегодня карету с девками перетрахаем, а завтра? Устану от них. Позову тебя в мужья, Дементий. Пойдешь?

… … …

Кортеж приехал к башне. Хихикающий эскорт вывалился на дорогу, а нас встречает благодарная толпа. В основном пацаны. Кричат, ликуют: «Слава Глинскому», «Спасибо Глинскому!», «Уважение и почет господину!». Приятно, конечно, но это уже лишнее:

— Ну, ладно-ладно, вам, парни! Не надо, не надо!

А эти всё продолжают: «Слава! Слава!», «Дай афтографф!», «Можно с вами сфотографироваться?».

— Ну всё, всё, спасибо!

Провожаю эскадрилью девчонок в башню. За ними — грузчики Румянцева с бухлом. Последнего пропускаю перед собой уважаемого гостя — самого Румянцева:

— Неудобно как-то получилось, — краснею я. — Думал по-тихому посидим, а тут… Ничего не поделать. Вчера харва чуть не грохнул, сегодня вот — почести!

— Это и отпразднуем! — рявкнул уже бухой Румянцев, поцеловал меня в щеку и завалился в башню.

Закрыв за ним дверь, я повернулся к пацанам и отыскал говнюка с веснушками:

— Ты че засранец! — отвесил я ему леща. — Ты чего с такой миной недовольной меня встречаешь, а?!

— Да я, это…

— Да ты охренел! — я пробежался глазами по пацанам. — Крис?!

— А?! — вынырнул из толпы оружейник.

— Ты этому рыжему заплатил?

— Да, десятку!

— Давай сюда! — я протянул руку.

— Но, господин!

— Быстрее, бездельник! Глинский делает дела только с честными пацанами. Думал, на халяву бабки придут?! Хер там! Гони десятку!

— Вот, — обиженный малой отдал деньги.

— То-то же! — я повернулся к Крису. —