Роман Злотников - Генерал-адмирал. На переломе веков Страница 17

Переселенческая программа также двигалась довольно успешно. Вокруг Магнитогорска и вдоль железнодорожных веток Магнитогорск — Николаевск — Акмолинск — Степной — Павлодар — Барнаул уже осели около полутора миллионов человек. Еще тысяч триста обустроились вдоль дороги Николаевск — Свинцовая гора, как назывался городок при руднике и медно-свинцовом обогатительном комбинате, расположенном в районе, где в мое время стоял казахский город Джезказган. В настоящий момент переселенческая программа полностью перешла на самофинансирование. То есть прием новых переселенцев осуществлялся за счет тех сумм, которые выплачивались уже принятыми ранее и посаженными на землю крестьянами в погашение полученных ими ссуд. Нет, девяносто процентов первоначальных расходов я не вернул и не верну уже никогда, но вот текущие закрывались вполне себе нормально. Даже с запасом. Поток поселенцев, утихший на второй-третий год программы, теперь, после кое-каких предпринятых мною мер, снова набрал силу и составлял около трехсот тысяч душ в год.

Кстати, Магнитогорском мои поездки теперь не ограничивались. И дело было не в одних переселенцах. Мои заводы нынче располагались не только в Магнитогорске, но и в других городах. Например, в Николаевске был возведен медеплавильный. В Павлодаре — завод строительных и мостовых конструкций, который поставили именно там, поскольку в ближайшие десять лет его основным рынком все равно будет Транссиб. Завод же сельскохозяйственного оборудования и инвентаря построили в Акмолинске. Кроме того, сейчас на нескольких станциях вышеупомянутых железнодорожных веток строилось аж несколько десятков достаточно крупных элеваторов самой современной конструкции, а при них еще и скотобойни, и промышленные холодильные базы, оснащенные холодильным оборудованием с компрессорами системы Карла фон Линдэ суммарной загрузкой на сто пятьдесят тысяч тонн мяса. Что позволяло полностью переработать весь отдаваемый переселенцами в счет погашения ссуды скот и не торопясь продать его на внутреннем и мировом рынках. Ставка на урожайность целинных черноземов меня не обманула, и я уже диктовал на внутреннем рынке цены на зерно, мясо и масло, да и на цены в Европе моя торговая компания также оказывала заметное влияние.

Однако большую часть времени я проторчал в Магнитогорске. Основной заботой был военно-промышленный сектор моего холдинга. С пороховым заводом все было в порядке. Он сразу строился под менделеевскую технологию пироколлоидного пороха, на который должны были в скором времени перейти и казенные пороховые заводы. Так что мы уходили от производства гигроскопичного пироксилина и переходили на более стойкий и технологичный пироколлодий. Тем более что серной и азотной кислоты для его производства под боком было достаточно — чай металлургическое производство рядом… И к настоящему моменту на нем уже устанавливалось оборудование. На оружейном же и артиллерийском заводах еще только строились корпуса. Причем на артиллерийском одновременно со стройкой вовсю шли опытно-конструкторские работы.

Дело в том, что я наконец-то решил пустить в ход все свои прошлые знания и сейчас собранная мною группа молодых офицеров-артиллеристов и инженеров с технологами занималась разработкой артиллерийских орудий в рамках конкурса, объявленного мною же по праву начальника Главного артиллерийского управления. Так называемая «прогрессивная» пресса уже объявила этот конкурс фарсом, а его итоги предопределенными, но мне было на это наплевать. Ну да, мои орудия с почти стопроцентной вероятностью выиграют, но вовсе не потому, что я сам буду определять победителя, а потому что они совершенно точно будут самыми лучшими, ибо конструкторскую группу подпираю я, опираясь на опыт следующих ста лет развития артиллерии. Пусть мой опыт неполон, не всеобъемлющ, да еще и непонятно, как его использовать при современном уровне развития технологий, но у других нет и такого. И кто что может этому противопоставить? Да и многое доступно уже сейчас. Например, та же грабинская ЗиС-3, на базе которой и разрабатывался наш начальный образец, собиралась в условиях войны руками полуголодных пацанов и женщин, то есть не слишком квалифицированного персонала, и при ее изготовлении практически не применялись высококачественные легированные стали. Вот и здесь как-нибудь приспособимся.

Кроме того, на мою победу в конкурсе должно было сработать и то, что я собирался представить не просто один-единственный образец, а… комплексную систему полевой артиллерии. В принципе конкурс проводился именно на легкую полевую пушку. Причем калибром ее был избран восьмидесятисемимиллиметровый. По поводу калибра я думал долго. Очень. В конце концов, мое решение определит магистральную дорогу развития русской артиллерии на ближайшие лет пятьдесят. Так что поразмыслить надо было крепко. Нет, не будь у меня артиллерийского образования, я бы, вероятно, особенно не задумывался. Чего тут думать-то? Самым массовым калибром полевого орудия русской армии на протяжении обеих мировых войн оставались три дюйма, то есть семьдесят шесть и две десятых миллиметра. Так что бери и пользуйся. Чем плохо-то? Самое массовое орудие во всей истории артиллерии — знаменитая грабинская ЗиС-З, которую я и избрал в качестве прототипа, — обладало именно таким калибром и отлично себя проявило. Но… скажем, осколочно-фугасный снаряд у орудия калибра восемьдесят пять миллиметров весит девять килограммов против шести с половиной у трехдюймовки и имеет в полтора раза больший заряд взрывчатого вещества. Да, больший калибр означает меньший возимый боезапас и более тяжелую конструкцию, но русские артиллеристы и до этого года, и после, например в начале Первой мировой, имели проблемы с боезапасом, которые никак не были связаны с весом снарядов. Что же касается тяжелой конструкции, я считал вполне возможным даже с имеющимися технологиями удержать вес орудия в боевом положении в пределах одна и три — одна и четыре десятых тонны. Русская же трехдюймовка образца 1903 года, как я помнил из занятий по военной истории, весила приблизительно столько же. Так что здесь, будем считать, получается равенство. А фугасное и осколочное действие восьмидесятисемимиллиметрового снаряда куда мощнее. Тем более что, скажем, во Вторую мировую нам пришлось прямо в процессе боевых действий менять калибр и зенитных, и танковых орудий с семидесятишести- на восьмидесятипятимиллиметровый, а немцы со своим восьмидесятивосьмимиллиметровым спокойно прожили всю войну. Так чего не помочь потомкам? Разворачивать массовое производство орудийных стволов нового калибра — не очень-то тривиальная задача даже в мирное время. Вот я, основываясь на том, что главным полевым орудием русской армии в настоящий момент являлась полевая легкая пушка образца 1877 года калибром в три и сорок пять сотых дюйма, то есть восемьдесят семь миллиметров, и объявил новый конкурс на новую пушку того же калибра, но уже под унитарный патрон с бездымным порохом.