Константин Скуратов - Рожденные в Зоне. Передышки не будет! Страница 17

Когда железное сердце Мадам перестало стучать как счетчик Гейгера посреди радиационного пятна, она глубоко, с присвистом, вздохнула, и начала привычно соображать. Крах. Крах. Крах! Крах, мать вашу за ногу…. Даже помереть на чистых простынях не получится. Болотная жижа пробралась под комбинезон — непромокаемый, блин! — и готовилась стать саваном. Из чего выбирать? Окочуриться без движения от голода? Или решительно встать и разлететься клочьями по окрестным камышам с помощью близкой аномалии? Жить в эту минуту захотелось страшно…

Сквозь гул аномалии Мадам неожиданно услышала вполне человеческие звуки и удивилась.

— Анька, ты?!

— Ага…

— Ты что — плачешь?

— Сама этому удивляюсь. В первую чеченскую хоть бы раз всплакнула — а тут слезы сами ручьем льются. Что делать будем, подруга?

— Еще не знаю, — Мадам приподняла голову на пару сантиметров и снова уткнулась в прохладную ряску, — и не шевельнуться, блин. Прямо за шиворот к себе тащит, проклятая.

— Кто?

— Да эта — с косой. Сестра твоя старшая. Собаки что-то затихли. Может, ушли?

— Не знаю. Я вообще пошевелиться не могу. Такое впечатление, что движусь в аномалию по сантиметру в минуту. Тоже тянет…

— Упирайся.

— Упираюсь. За камыши только что зубами не цепляюсь. Без толку, подруга. Сдохнем мы тут скоро.

— Не паникуй, подруга! Мы ж еще живы. В отличие от мужиков наших.

— Специалисты, мать их…

— Да уж…

Женщины замолчали, впервые в жизни, наверное, не найдя темы для продолжения беседы.

— Ань, ты снова плачешь?

— Нет, я теперь ржу. Типа истерики. Пушкина вспомнила.

— Кого?!

— Александра Сергеича нашего великого. Только он про зиму писал, а получилось точно про баб, попавших в аномалию. «Евгений Онегин».

— И что там про нас?

— Слушай: — пришла, развесилась клоками, повисла на сучьях дубов…

Женщины дружно захохотали.

— Это хорошо, девоньки, что вы чувство юмора не потеряли, — неожиданно раздался мужской голос с тропинки, — плохо, что в Зону полезли.

Мадам и Блонди напряглись.

— Руки, ноги целы? — продолжал тем временем незнакомец, — тогда постарайтесь не шевелиться — я вас извлекать буду.

— Слово-то, какое мудреное — извлекать, — фыркнула Блонди, — типа как занозу из задницы…

— Болтаешь, что ни попадя, а того не знаешь, что в Зоне каждое слово становится материей. В наказание за насмешку быть тебе теперь…, ладно, задница — это уж слишком. А вот заноза — в самый раз.

Словно соглашаясь с незнакомцем, в кармане Блонди тоненько пискнул навигатор. Сам по себе.

— А вы кто такой? — не выдержала Мадам.

— Я? Доктор здешний. Живу на Болотах, так и прозываюсь среди сталкеров — Болотный Доктор.

Вроде ничего не произошло, но Мадам внезапно почувствовала, что ее будто потянули за ноги прочь от аномалии. Болотная жижа нехотя отдавала свою пленницу.

— Все. Вставайте.

Женщины осторожно поднялись на трясущихся и плохо гнущихся в правильных местах ногах.

На тропинке среди разорванных в клочья тел наемников на корточках сидел пожилой мужчина с интеллигентской бородкой и внимательно изучал человеческие останки. Наконец, он с тяжелым вздохом поднялся:

— Ну, тот сам выберется, а здесь уже никому не поможешь. А вы, девоньки, чего сюда приблудились? Тут в куклы не играют. Тут даже хоронят далеко не всех. Да, ребята, — тихо сказал он, обращаясь к погибшим, — не будет вам вечной памяти. Из ниоткуда пришли, в никуда ушли. Может, хоть в мир наш артефактами вернетесь…. Пошли со мной, девоньки. Тут сейчас совсем некрасиво будет.

— Куда? — спросила Мадам.

— Недалече, девоньки, недалече. И назад лучше не глядите. Чтобы не расстраиваться.

Болотный Доктор зашагал по тропинке, следом двинулись женщины. Метров через тридцать Блонди шепнула:

— Не утерпела, глянула.

— И что там? — не повернув головы, спросила Мадам.

— Из аномалий будто руки прозрачные показались. И всех погибших в себя утащили…. Жуть, короче.

Мадам кивнула:

— Что-то в этом роде я и ожидала.

— Кто он?

— Болотный Доктор. Мутант местный. Один из тех, кто со знаком плюс. Повезло нам, ясно?

— Ясно…

Болотный Доктор внезапно остановился, дождался, пока женщины подойдут к нему вплотную, сказал негромко:

— Теперь беремся за руки и закрываем глаза. Больно не будет. Страшно тоже не будет…

В воздухе словно хлопнула на ветру огромная простыня.

… Уже почти совсем стемнело, когда на тропинку из камышей выполз пришедший в себя Тесак. Оглушенный близким разрывом гранаты, отброшенный в сторону и втоптанный в ил слепыми псами, он остался в живых только потому, что единственный из своей группы в рейдах по Зоне постоянно носил включенной систему замкнутого цикла регенерации воздуха. Этот практически акваланг и не дал ему захлебнуться на метровой глубине болота.

Иллюзий по поводу итогов случившегося Тесак не питал ровно никаких. Опыт, знаете ли. Экспедицию, затеянную бабой — и хорошо, кстати, авансированную — можно было считать законченной.

Он чисто по привычке включил КПК, смахивая слезы контузии, вгляделся в символы, высветившиеся на экране. Так и есть — ни одного из товарищей в Зоне больше не было. Да и оружие, валявшееся под ногами, подтверждало это. Впрочем….

— Мадам? — удивленно прошептал Тесак, — и где это она сейчас? А с ней кто? Заноза? Не знаю никакого Занозу…. Или никакую…. Или знаю?…

Мотыль медленно обошел территорию заправки и решил ожидать Прыгуна у угла забора с тыльной стороны — подальше от входа на базу «Свободы». Кровососов он засек сразу — да те и не скрывались, рычали в два голоса, учуяв близко живую кровь.

Он расположился в тени куста, вытащил из вещмешка еду — чего время зря тратить.

За обедом его и застал патруль фрименов.

— Кто таков? — нестрого спросил старший патруля.

— Мотыль, — честно ответил Мотыль. Старший кивнул:

— Знаем такого. Честный вольняжка. Без претензий. Чего в гости не идешь?

— Своих дожидаюсь, — почти честно ответил Мотыль.

— Где растерял?

— Да вот, по дороге сюда какие-то уроды обстреляли. Пока отбивались — разбрелись по Долине. А место сбора давно оговорили тут — еще когда здесь бандюки Борова заправляли. Вот и жду.

— Доходчиво, — согласился старший патруля, — жди. Если что — мы неподалеку.

— Угу, — промычал Мотыль, пережевывая бутерброд.

На том и расстались. Нормальные ребята. И чего они с «Долгом» бьются?

Примерно через час мимо него, едва обратив внимание, к центральным воротам заправки прошла целая группа сталкеров — половина в незнакомых костюмах с диковинными разводами камуфляжа. Мотыль только подивился — не каждый день лично сам Чехов за забор базы выходит! И болтали свободовцы явно не по-нашему…

А потом прямо в ухо дыхнули:

— Давно ждешь?

Мотыль не подскочил от неожиданности только потому, что несолидно в его возрасте на такие подколы реагировать. Особенно женские.

Матюгнувшись про себя, он поднял вверх батон колбасы — смотри, мол, половина всего осталась…

— Зачем звал? — поинтересовалась Ксанка, пытаясь заглянуть ему в глаза через могучее сталкерское плечо. Не вышло, однако. Тогда она обтекла его по-кошачьи и снова спросила:

— Зачем звал?

— Давно не видел, соскучился, — обрел, наконец, дар речи Мотыль.

— Посмотрел?

— Никак не нагляжусь вот. Твой где?

— Охраняет.

Мотыль с кряхтением поднялся с земли:

— Тогда пошли. Сюрприз у меня для вас. Говорящий.

— Далеко?

— Тут рядышком, за заправкой.

— Иди вперед, а мы догоним.

— Испугалась, что ли?

Ксанка вздохнула и сказала неожиданно серьезно:

— Что-то сердце у меня, дядя Леша, не на месте с утра. Не по погоде хмуро на душе.

— То ли еще будет, — неопределенно пробормотал Мотыль и, не оглядываясь, пошел вдоль забора. Потому что, если Ксанка с Прыгуном захотят, все равно их не увидишь. Так что — чего зря озираться, как дурак.

Пополнение группы в лице недобитого гранатометчика он воспринял как должное — и так ситуация складывалась замороченная, пусть и дальше развивается по собственному хотению.

— А это у нас, собственно, Чингачгук, — бодро ответил на немой вопрос Мотыля Холера, — сам пришел. Несет невесть что по причине увлечения болеутоляющими лекарствами. Кровососы говорящие мерещатся…

Он хотел добавить еще что-то, но замолчал, опешив от внезапного появления Ксанки и Прыгуна, которые при его последних словах переглянулись.

— А можно подробности? — не обратив ни малейшего внимания на Пигмея, обратился к Чингачгуку Прыгун, — про говорящего кровососа.

— Я лежал, — угрюмо ответил мальчишка, — открыл глаза — кровосос. Тут в меня словно кто-то влез. Прямо в голову. Кровосос с ним разговаривал. Потом тот, из головы, пропал. Кровосос сказал — сыт, живи. И ушел. Все.