Александр Афанасьев - Время героев ч. 2(СИ завершена) Страница 17

Вся проблема в таких случаях бывает в камерах. Сейчас такие времена, что подрядчики экономят на всем, в том числе и на системах видеонаблюдения — Нью Эйдж Арена не стала исключением. Совсем сэкономить не получается, наличия видеокамер требует страховщик, это сказывается на величине страхового взноса. Именно поэтому появились супердешевые камеры наблюдения — не камеры, а по сути, автоматические фотоаппараты, делающие снимки с промежутком в несколько десятков секунд и отсылающие их в центральный банк данных, в режим непрерывной съемки они переходят только по команде оператора. Снимки делаются в самом плохом разрешении, сто пятьдесят, иногда даже сто точек на дюйм и отсылаются на винчестер, на котором происходит автоматическая перезапись данных, то есть старые снимки постоянно заменяются на новые, высвобождая тем самым дисковое пространство. Считается, что если информация с жесткого диска стерта — то она исчезла бесповоротно, на самом деле это не так, чтобы она и в самом деле исчезла бесповоротно, нужно переписать что-либо поверх нее раз двадцать. Для восстановления информации нужно специальное оборудование именно поэтому мы обратились в Куантико. Верней — Мишо обратился в Куантико, меня бы тут и на порог не пустили…

Агент довел нас до большого, вытянутого в длину помещения, заставленного аппаратурой, одних экранов я насчитал семь штук. В помещении было очень сухо и стоял особенный, на грани восприятия гул — шум работы вентиляторов, охлаждающих системные блоки компьютеров. Всем этим богатством заведовал один человек, молодой и полностью лысый (уж не от излучения ли) с кольцом в ухе. Вероятно, он был настолько ценным сотрудником, что правила относительно внешнего вида сотрудника ФБР его не касались. Ах, да, он же не выходит отсюда, не ловит преступников. Этакий местный Румпельштильцхен[31].

— Привет, Бо! — по-свойски поздоровался Мишо, заходя в комнату…

Румпельштильцхен ответил на рукопожатие, покосился на меня — но Мишо не стал меня представлять. Я принял неприступный вид, какой, по моему мнению, должен был бы быть у высокопоставленного сотрудника Минюста. Пусть думает, что хочет.

Меня всегда вводил в недоумение идиотизм разведывательных служб. Точнее — кадровых разведывательных служб. Почему то до сих пор считалось, что вершина разведывательного искусства — это внедрение нелегала в чужую страну. На этих нелегалов тратились огромные деньги из казны, не только из нашей. Господи, какие нелегалы могут быть в двадцать первом веке, когда для того, чтобы улететь из Санкт-Петербурга в Вашингтон или Берлин надо просто сесть на самолет, перед этим немного заплатив за визу. Вот я — русский и все знают, что я русский, я это и не скрываю. Я нанял правильного человека и благодаря этому стою сейчас в месте, куда не попадет ни один нелегал ни за что в жизни. И если речь идет об отстаивании русский интересов в Вашингтоне — спросите меня и я на двух страницах напишу вам список лоббистских и адвокатских контор, которые, если им хорошо заплатить — пролоббируют решение о ядерном ударе по Лондону. И все это будет стоить — ровно столько сколько стоит по прейскуранту и никакого риска — просто пришел, положил на стол чек и объяснил, что тебе нужно. В сущности, это уже делается, просто кадровые разведчики не могут работать по-другому. Не исключено, что нам удастся сделать примерно то, что сделал Петр I превратив потешную армию в грозное войско, разбившее непобедимых шведов.

Если хочешь что-то скрыть — положи это на самое видное место.

Мишо достал из кармана съемный жесткий диск и парень скривился

— Черно-белое?

— Оно самое. Восемь кадров в минуту.

— Что ищем?

— Я сам пока не знаю — с этими словами Мишо достал из кармана и положил перед Румпельштильцхеном лазерный диск в упаковке без обозначения.

Парень повеселел, смахнул куда-то диск.

— Придется подождать. Дело долгое и кофе у меня тут нет. Кофе из общего аппарата в коридоре и вкус такой, как будто кто-то нассал в аппарат.

— Спасибо, обойдемся…

— Вот она!

Это и в самом деле была Катерина. Камера запечатлела ее улыбающейся, и это опять разбередило только-только начавшую отходить боль.

— Исходная точка. Отслеживай ее.

— Понял…

Еще через несколько кадров мы увидели того негритянского ублюдка. В руке у него был сотовый телефон, он набирал номер.

— Можешь очистить?

— Смеетесь? Работы хватит до конца моей жизни, это же не изображение, а дерьмо собачье.

— Хорошо, крути дальше.

Кадры поползли на экране, сменяя друг друга.

— Стоп! — крикнул я

На очередном кадре я увидел этого самого негра, а рядом с ним — еще одного человека. Оба они не смотрели друг на друга, казалось, что они просто стояли рядом — но я хорошо знал, что это значит. И опознал этого, второго человека — скорее не опознал, а почувствовал каким-то шестым чувством. В Белфасте мне часто приходилось иметь с ними дело.

Контакт…

Я резко повернулся и вышел из кабинета в тихий и пустой коридор. Не хватало воздуха, от монотонного гудения вентиляторов раскалывалась голова. Мишо выскочил следом.

Как же больно…

— Сэр, что с вами?

— Ничего. Ничего, совершенно ничего… возьми себя в руки, придурок… ты видел этого негра.

— Дариус. Тот самый, с которым вам пришлось иметь дело.

— Он самый. А девчонка.

— Автокатастрофа — Мишо выполнил домашнее задание, любой агент ФБР, даже отставной — всегда знает, что происходит вокруг…

— Точно.

— Думаете, это Дариус? Бросьте, не тот уровень. Все, на что его хватит…

— Я знаю, что больше, чем на дозу свинца его не хватит. Обычный ублюдок. Но у него есть выходы кое на кого посерьезнее. Его надо найти и прижать хвост. Как следует прижать, чтобы получить имена. Поможешь?

Какое-то время Мишо думал, в нем боролись агент ФБР, который должен задерживать убийц и сажать в тюрьму и опытный специалист по безопасности, который нутром чуял рискованность задуманного. Агент ФБР победил.

— Ну?

— Давайте, вернемся в комнату. Потом съездим кое-куда еще.

Поздний вечер 24 мая 2012 года

САСШ, штат Нью-Йорк, Нью-Йорк

Гарлем, передовая линия постов

Социальный бар

Иногда просто диву даешься тому, как легко шагнуть из одной реальности в другую, из рая — в ад. Если посмотреть на карту Нью-Йорка — то рай это, наверное, Манхеттен с его небоскребами и дорогими ресторанами. Граница рая и ада проходит по восемьдесят седьмой дороге, отделяющей Манхеттен от Бронкса, одного из самых страшных мест в этой части света. Для того, чтобы попасть из рая в ад нужно было сделать примерно сто шагов, пути обратно не существовало.

Примерно с сороковых годов, когда Бронкс начал превращаться в то, чем он сейчас является — полиция Нью-Йорка установила между раем и адом стражников — систему передовых постов, прикрывающих город от того, что творилось в Бронксе, посты эти перекрывали все основные улицы и напоминали маленькие укрепленные районы. Служба на постах считалась опасной, но почетной, каждый полицейский здесь постоянно имел при себе или Ремингтон-870 со складным прикладом и восьмиместным магазином, или автоматическую винтовку AR-10 в свое время планировавшуюся к принятию на вооружение, но так и не принятую. Машины были не такими как в Белфасте — но с таранными бамперами, бронированными дверьми и стальной вставкой между салоном и багажником, укрепленными специальной пленкой стеклами. Имелись и броневики — переделанные армейские М8 и банковские Форды, какие обычно использует SWAT. Существовали лишь три легендарных полицейских подразделения в стране, о которых снимались фильмы — это чикагская специальная группа детективов, лос-анджелесский SWAT и нью-йоркская группа передовых постов[32].

Приближаться на Майбахе к Бронксу было сущим безумием, я бы рискнул при наличии автомата и гранат и… скажем, рака в последней стадии — но у меня вообще не было никакого оружия, и помирать от рака я не собирался. Оставив Майбах на платной стоянке, мы пересели в БМВ Мишо и на нем покатили по направлению к восемьдесят седьмой дороге. Я заметил, как ведет машину Мишо — он рассчитывал движение так, чтобы ни на секунду не останавливаться у светофоров. Его Кольт лежал между нами, на крышке бардачка со снятым предохранителем и досланным патроном в патронник. Это было единственное оружие, каким мы располагали — но его было хватить, если мы не ввяжемся в совсем уж крутую заваруху.

Ночью здесь становится по-настоящему страшно. То тут, то там кучкуются люди, они греются около двухсотлитровых боек с горящим мусором — им не нужно идти на работу, они получают пособие. Тут же стоят машины, в основном старые, еще восьмидесятых годов универсалы — они семиместные, большие, и в них очень удобно жить. Встречаются и дорогие машины, типа того же БМВ — это наркоторговцы. Продажей наркотиков — здесь это называется «двигать камни» занимаются либо малолетки, которых бесполезно арестовывать, либо специальные бригады. Запас дури на ночь торговли кладется в бак с мусором, на нем делается специальная отметка. Торговец сидит на корточках или на перевернутом ящике неподалеку, ему отдаешь деньги, он молча принимает их, ничего не говорит. Подходишь к баку и берешь наркотик. Где-то неподалеку тусуется ублюдок с ножом, бритвой или даже обрезом — это на случай, если обезумевший от ломки наркоман захочет отовариться бесплатно. Если полиция и нагрянет — то ей достанется только наркотик, того кто сидит и принимает деньги обвинить не в чем — он не торгует, и он не такой дурак, чтобы касаться пакетов с наркотиком руками без перчаток. У каждого свой наркотик, одни торгуют кокаином, другие — дешевой синтетической дрянью, которая вырабатывается в самих САСШ и сжигает мозг за пару приемов.