Виктор Бурцев - Пленных не брать! Страница 17

Открылась дверь, и на палубу парома выскочила встрепанная Юлька. После вчерашнего кутежа на многопалубном «Силья-Лайн Симфония», бесконечного беганья из бара с роялем на самом верху до ресторанчика с караоке в самом низу, традиционного шведского стола и найт-шоу утро по прибытии в Хельсинки не может быть добрым. На пароме, размером с хороший футбольный стадион, питейных заведений великое множество и коктейльный выбор огромен. Некоторые, пройдя половину списка, от «Блэк Рашен» до «Блу Оушен», ухитряются прийти в настолько сложное состояние, что не всегда помнят, кто они и где. Вчера вечером нам неоднократно попадалась странная парочка, старающаяся получить от жизни максимум удовольствий. Они встречались с нами во всех барах, пару раз пытались вылезти на сцену с караоке, чтобы спеть, играли в казино на всех автоматах, кричали что-то, бегая по верхней, открытой палубе, в конечном итоге Старшой, по Олькиной формулировке, тащил Молодого в каюту, тот отбрыкивался и кричал по-русски: «Я – Третий Рейх! Где вы были в сорок втором году?! Я – Третий Рейх!»

– Ты меня покинул. – Юлька надула губки.

– Нет, я только вышел подышать свежим воздухом.

– Почему без меня? – Она подлезла под руку, словно воробушек, устраивающийся в гнезде.

– Ты спала. Как ты себя чувствуешь?

– Не очень. Та смесь была, кажется, лишней.

– Которая?

– Кофейный ликер, водка и какой-то сок. И лайм.

– Черный русский.

– Как скажешь, милый, – вздохнула она. – Но он был явно лишний. Голова тяжелая.

– Ничего, это пройдет. Мы сейчас в гостиницу, на один день...

– И ночь? – Юлькина голова вынырнула из-под моей руки.

– И ночь, – кивнул я. – А потом берем машину, и вперед.

– А это очень нужно?

– Что?

– Ну, машину и вперед.

– Да, зайчик, очень. Во-первых, мне заказана статья. Во-вторых, я просто хочу видеть, где происходили события, которые собираюсь описать. Это же неизвестная война. Может быть, я даже книгу напишу!

– Ты? Книгу?

– А что? Сомневаешься?

– Ну... нет, просто ты не умеешь писать книги. Статьи – да, а книги – нет.

– Там будет видно. А вот и наши знакомые.

Из тех же дверей к борту вывалились две бледные тени былого великолепия. Очень зеленый Молодой и слегка синеватый Старшой. Молодой был еще и мокрый.

– Кошмар какой, – ужаснулась Юлька. – Вот кому плохо...

– Да, этим алкоголь и хорош, кому-то наутро всегда хуже, чем тебе...

– Хельсинки лучше, чем Стокгольм?

Шведская столица произвела на Юльку неизгладимое впечатление. Мы целый день бродили по узким улицам, серым набережным, пытались сфотографировать стремительное отражение в морской воде поезда, проносящегося по мосту, там, где он соприкасается с отражением трех корон на шпиле. Целый день для Стокгольма – это много и мало одновременно. Это передозировка от впечатлений, это море увиденного, странного, непонятного и одновременно притягательного. Смена караула – с барабанами, конями, гвардейцами, маршами. Викинги на каждом углу, кольца, кельтика, руника, рога, мечи. Музеи, удивительные пирожные в кафе с крепким, очень крепким кофе. Все перемешивается, стирается, запоминается заново. Остается только удивительное чувство усталости и удовольствия, когда ты, едва переставляя ноги, наконец, заходишь на белый, многоэтажный паром. Добредаешь до каюты... только для того, чтобы бросить вещи. Потому что паром – это уже совсем другой мир. Такой же огромный, как и тот, что снаружи. Исследовать, исследовать, исследовать...

– Хельсинки – это Хельсинки, – ответил я. – Как можно сравнивать города? Например, Стокгольм и Копенгаген. Или Хельсинки и Ленинград...

– Петербург, – поправила меня Юлька.

– Тем более. Хотя в названии – это каждому свое. Города, они разные все. Хельсинки не лучше и не хуже. Он просто другой. Это самое интересное в путешествии по морю. Есть возможность почувствовать разницу.

– Почему именно по морю?

– Потому что, когда едешь по суше, на автомобиле или поезде, местность вокруг тебя меняется плавно и города меняются вместе с ней. Незаметно. А по морю всё совсем иначе. Бац! И ты уже совсем в другом месте. Сразу чувствуется разница.

– Ты милый... – Юлька снова забралась ко мне под руку. – А что это за крепость?

– Свеаборг.

– Кто построил?

– Кто ее только не строил. Если не ошибаюсь, изначально строили, чтобы защитить шведский порт от русских, потом достраивали, чтобы защитить русский порт от шведов. В любом случае сооружение монументальное.

– Гранит?

– Да. Тут его полно. Через пролив – уже совсем другое дело. Там плитняк, колкий и классический для всей Европы. Замки, стены... Сплошной плитняк. По сравнению с гранитом мягкий камень.

– Почему так?

– Так получилось, – пожал я плечами. – Вопрос не ко мне, к природе. Финны этим обстоятельством уверенно воспользовались.

– В смысле?

Я кивнул в сторону могучих стен Свеаборга.

– Например, в военном смысле. Взять такую крепость можно только политическими методами.

– Переговорами?

– Вроде того. Политические средства ведения войны на самом деле очень подлая штука. Многие возмущаются ковровыми бомбометаниями, шахидами, газами, бактериями, противопехотными минами. Мол, жестокие, грязные методы ведения войны. При этом забывают про подкуп, предательство, шантаж, негласный договор. Политика. Сколько солдат положили свои жизни из-за чьего-то недалекого умишка и нечистых рук? Кто считал поражающую способность одного чемодана с деньгами? Или убойную силу вранья? Никто. А следовало бы. Судить в Гааге, запрещать, казнить за применение такого оружия массового поражения.

– Ты об этом тоже напишешь?

Я посмотрел на нее. Русые волосы развеваются на ветру, сжатые кулачки спрятаны в длинных рукавах свитера. Нахохлившийся на ветру воробушек.

– Я же не умею писать книги...

Юлька засмеялась.

– Ну, это я так сказала, просто чтобы тебя подразнить...

– Вот, значит, как. – Я сделал вид, что обиделся.

– Ну, ладно тебе!

Она ткнулась головой мне в грудь. Я воспользовался этим, обнял ее.

Мне по-прежнему казалось, что из той самой, семнадцатой, бойницы кто-то смотрит на меня через прорезь прицела.

Всё-таки на море очень сильный ветер. Он всегда высекает слезы...

2

«Держите, товарищи, порох сухим, возьмите свои клинки, готовьте коней к большим боевым походам...»

– Это не чья-либо злая воля, что география такая, какая она есть. Мы должны быть в состоянии блокировать вход в Финский залив. Если бы путь к Ленинграду не лежал вдоль вашего побережья, не было бы вообще нужды рассматривать вопрос об островах. Морская оборона основывается на недопущении доступа неприятельских сил в Финский залив. Это достигается посредством установления у входа в залив на обоих берегах береговых батарей. Если неприятельский флот проникнет сюда, оборона Финского залива станет невозможной. Вы спрашиваете, какая держава может напасть на нас? Англия или Германия. С Германией у нас хорошие отношения, но всё может измениться в этом мире... Я подозреваю, что вы не сможете оказаться в стороне от конфликта. Англия уже оказывает давление на Швецию, чтобы получить там базы. Аналогичным образом действует и Германия. Когда война между двумя этими державами окончится, флот победителя пойдет к Финскому заливу... Мы не можем передвинуть Ленинград, поэтому должна быть передвинута граница.

Сталин сделал паузу и внимательно посмотрел на финских делегатов. Паасикиви и Таннер, посланник Финляндии в СССР и министр финансов, также внимательно смотрели на него, и Сталин с удовлетворением понял, что их ответ будет в любом случае отрицательным. Он более всего опасался, что финны ни с того ни с сего примут советские условия, после чего любые действия со стороны СССР будут выглядеть странными. Не выступать же сразу с новыми требованиями... Но финны не согласятся. Ни в коем случае не согласятся.

Так и случилось – Сталин никогда не промахивался. Ожидания сбылись. Двадцать третьего октября, когда переговоры продолжились, Сталин, тщательно скрывая радость, выслушал ответное предложение финнов об обмене островов – Гогланда, Тютерсы, Сескара и Лавансаари, о переносе границы на Карельском перешейке на десять километров к северо-западу и о внесении изменений в существующий пакт о ненападении. Всё это выглядело как полумеры, и советская сторона заявила, что не может на них согласиться, ибо оговоренные накануне, четырнадцатого октября, предложения были минимальными.

– Вопрос о передаче территорий решается в Финляндии двумя третями голосов сейма, – сказал Паасикиви, бледный, понимающий, что решается в этот момент.

– Что ж... – сказал Сталин, и оспины на его лице как-то по-особому выделились, проявились, словно фотобумагу передержали в проявителе. – Что ж, вы получите больше чем две трети, плюс к этому учтите еще и наши голоса.