Юлия Федотова - Последнее поколение Страница 18

В общем, и по виду, и по поведению его было ясно: никаких «услуг» от младшего агарда, чьё имя тут же вылетело у Гвейрана из головы, старшему офицеру в ближайшее время ждать не приходится.

Взяли его в разведке — «так неудачно сходили!» В яме держали уже несколько дней, зачем — непонятно. На младшие чины правила обмена военнопленными не распространяются. Никакими мало-мальски ценными сведениями он располагать не мог, по той же причине — званием не вышел.

— Вот, все ногти мне вчера содрали, плоскозубцами, — пожаловался он Гвейрану, кивнув на перемотанную руку. — А что толку? Может, они в наших званиях не разбираются? Думают, я очень важная персона? — в голосе его не было ни страха, ни боли, лишь лёгкая обида.

Гвейран тогда лишь усмехнулся на это. Набарцам не нужно было разбираться в званиях, чтобы понимать: существо столь юное важной персоной быть никак не может.

— Другой раз я им просто навру что-нибудь, — поделился идеей мальчик. — Всё равно проверить нельзя.

— А вот этого делать не надо, — запретил регард. — Они решат, что сломали тебя, и станут принуждать работать на их разведку. Выйдет только хуже.

— Точно! Как я сам не подумал! — серьёзно кивнул агард, и посмотрел на Гвейрана с уважением.

Дней двадцать они провели в яме бок о бок, их не допрашивали и почти не кормили. Вода была только та, что с неба. Отчаянно мёрзли по ночам. У агарда нагноились раны на пальцах, начался жар. Во сне он беззвучно плакал на коленях Гвейрана, проснувшись, вёл себя безупречно — ни стона, ни жалобы. Гвейран не надеялся, что «дитя болот» выживет, но тому постепенно становилось лучше. За это время они успели привыкнуть друг к другу. Дружбой их отношения вряд ли можно было назвать, дружба предполагает хотя бы минимальную общность интересов. Просто они были друг другу нужны, чтобы выжить, и это объединяло.

Однажды агард, как всегда очень спокойно, почти безразлично, спросил:

— Мы умрём здесь, да?

— Ну, это ещё бабка надвое сказала! — ответил тот, чтобы успокоить. Не мог же он сказать правду.

Мальчик улыбнулся незнакомой фразе, она показалась ему чудной.

А на другой день он решил, что надо бежать.

Снова помог случай. От нечего делать, Гвейран перебирал пальцами каменное крошево на дне ямы. Вдруг что-то острое кольнуло в ладонь. Он потянул, вытащил. Это был кусок прочной проволоки, сантиметров двадцать длиной.

Младший агард был в восторге. Это то, что нужно больше всего! Это их ключ к спасению — в прямом смысле слова. Гвейрану только потом, задним числом пришёл в голову вопрос: где именно его товарищ по несчастью приобрёл полезный навык изготовления отмычек?

В ту же ночь, взгромоздившись на плечи сокамерника, юный мутант отомкнул замок, просунув через прутья решётки тонкие руки, каких не бывает у здоровых людей.

Полевой хирург Гвейран не был военным человеком, равно как и наблюдатель Стаднецкий. Кое-чему полезному его обучили при подготовке группы, но этого было недостаточно. Он не умел беззвучно снимать полусонных часовых голыми руками, добивать их же собственным оружием и находить заначки с едой. Не умел безошибочно ориентироваться в незнакомой местности по звёздам и светилам. Не умел различать состояние топи: в какое окно можно нырнуть с головой, чтобы скрыться от глаз врага, к какому даже приближаться, потому что засосёт немедленно…

Зато младший агард Эйнер — умел. И неловкость спутника его вовсе не удивляла, он и не ждал от него подобных свершений, делал всё сам. Ведь на то и нужны младшие чины, чтобы быть «к услугам» старших офицеров.

Как выходили они вдвоём из глубокого тыла (линия фронта успела откатиться на добрую сотню километров к югу, Арингорад сдавал позиции), день за днём, через топи и хляби, через позиции врага — это отдельная история. Были моменты, когда надежда покидала, наступало отчаяние, но чудо случилось — они выжили и вышли.

А дальше их пути разошлись — иначе и быть не могло, по ту сторону фронта у каждого была своя жизнь. Но напоследок Гвейран получил от своего юного спутника очень полезный совет: никогда, ни под каким видом не рассказывать властям о том, что побывал в плену. Мало ли, что можно сочинить, чтобы оправдать отсутствие документов: сгорели, потерялись, украдены, был контужен и ничего не помнит… В наше время каких только бед не случается с людьми, всему поверят.

(К слову, сам младший агард Эйнер этому совету последовать не смог, за что и поплатился: свёл короткое знакомство с прибором под названием «разрядник Зарца» — цергард Реган был обязан убедиться, что сын его не завербован вражеской разведкой.)

Это было много лет назад. Не удивительно, что они не узнали друг друга сразу. Один был почти ребёнком, другой в те страшные дни на себя самого не походил от истощения и прочих лишений. Расставшись, они очень быстро забыли друг о друге, будто вычеркнув из памяти самые страшные воспоминания. Если бы не «бабка» — могли так и не вспомнить никогда…

— Надо же! — Эйнер Рег-ат удивлённо глядел в глаза своему пленнику. — А я тогда и не догадывался, что вы пришелец!

— А я — что ты будущий Верховный цергард! — улыбнулся Гвейран в ответ. И наплевать ему теперь было на инструкцию сто шестьдесят три дробь пятнадцать. Пусть Служба внешних отношений сочиняет какие угодно правила и инструкции, но он, регард медицинской службы Гвейран Лер-ат, не намерен больше выставлять себя идиотом перед старыми боевыми товарищами!

Давно была порвана нить, что связала их много лет назад, ничего не осталось от той короткой, вынужденной дружбы. Но теперь они, по крайней мере, не видели друг в друге безусловного врага.

Худшие опасения Эйнера не подтвердились: цивилизации Церанга пришельцы не угрожали. Но и надежды не сбылись: творить добро они тоже не собирались. Просто наблюдали. Изучали, не вмешиваясь. Наука ради науки. Контакт разумов мог состояться уже много лет назад — к тому дело шло. Помешала большая война, помешала Бомба — Земля не поддерживает отношений с агрессивными мирами. И во внутренние их дела не вмешивается. Принцип у них такой, у пришельцев, и значит, пользы от них ждать не приходится. Могли бы помочь, но не станут. Потому что каждая цивилизация уникальна и должна пройти свой собственный путь, каким бы тяжёлым он ни был и куда бы ни вёл…Что ж, позиция не оригинальна. Отец тоже всегда учил его в детстве: «Нищим не подавай. Чем раньше подохнут, тем скорее отмучаются».

Но он и другому учил: «Порой единственный живой заложник полезнее разгромленной армии». Это именно цергард Реган настоял в своё время на издании и широком оглашении указа: заложников не выкупать, не отбивать, мало того, уничтожать в первую очередь. Тогда зарубежная пресса много кричала по этому поводу, обвиняла Арингорад в дикой жестокости по отношению к собственным гражданам. И что-то подсказывало цергарду Эйнеру: по этому больному вопросу представители высшего разума вряд ли разделяют взгляды его отца.

Гвейран уговаривал отпустить пленников не свободу под предлогом, что никакой опасности для Арингорада они не представляют — собирают научную информацию, и только. Эйнер отказался категорически. Угрозу несёт не информация сама по себе, а то, в чьи руки она попадёт.

— Скажите, вы абсолютно уверены, вы готовы гарантировать, что ваши власти говорят вам всю правду и не могут иметь никаких тайных планов?… — спросил он Гвейрана.

Тот хотел ответить утвердительно и поведать о прелестях демократии, но вспомнил строгих молчаливых людей из Службы внешних отношений, и решил промолчать. А цергард, пристально глядя ему в лицо, с еле заметной усмешкой, продолжал свою мысль:

— …И знаете что? Боюсь, у меня самого появились тайные планы на ваш счёт.

Только тогда, на один короткий миг, Гвейран почувствовал-таки себя предателем интересов родины. Должно быть, собеседник уловил его настроение, потому что поспешил подсластить пилюлю:

— Зато теперь никого не будут пытать. Разве плохо?

Очень хорошо, согласился Гвейран, просто чудесно. И решил не утомлять себя размышлениями о высших материях и отвлечённых идеалах.

Жизнь агарда Тапри постепенно вошла в новое русло. Теперь он находился при цергарде почти постоянно, исключая моменты, когда его отсылали с поручениями. Оказывается, враг гнездится повсюду, даже внутри Генерального штаба, и далеко не все сведения можно передавать по связи через коммуникатор, только из рук в руки.

Первое время изобилие шпионов ставило его в тупик. Познакомишься с человеком, разговоришься — а потом подойдёт к тебе кто-то из своих и скажет: «Ты что, дурак? Разве не знаешь, это агент Репра (Кузара, Добана…)». И не то странно, что агент — в контрразведке служим, не где-нибудь, и не то, что на Репра работает. Удивительно, что шпионит он, оказывается, не за квандорским или набарским противником, а почему-то за другими цергардами, и за своим Эйнером в частности.