Иван Валеев - Ржавый калейдоскоп Страница 18

— Люк в дальнем правом углу.

— Вижу.

— Вам туда. Внутри сейчас света нет. Аккумуляторы сели. Вы должны будете спуститься вниз и запустить генератор.

— Если он работает, — проворчал Бэй, и птицелов тут же отозвался:

— Я работаю, — заметил вдруг Клик-Клак с чем-то, похожим на обиду, в голосе.

— Будем надеяться… А ты?

— Я подожду здесь. Там слишком мало места.

Генератор и впрямь работал. Это было приятно: после всех тех ссадин, что Бэй получил, шаря вслепую по по предбаннику и основному помещению командного пункта, дернуть рычаг — и наблюдать, как оживают под потолком трубки газовых ламп.

Бэй отпил из своей бутылки немного воды, огляделся и первым делом вернулся в предбанник. Там не было почти ничего, кроме, пустого шкафа для обмундирования да пустой же стойки под стрелковое оружие, о которую командир ушиб впотьмах пальцы.

В основном помещении было поинтереснее: вдоль каждой стены стояли откидные пластиковые кресла, скрепленные по три, в угол был задвинут пластиковый же письменный стол, посреди которого понуро стоял одинокий ботинок, и еще один стол, большой, квадратный и тяжелый, стоял посередине комнаты.

В левой стене имелись две двери: открытая — в хранилище провизии, и запертая — вероятно, в арсенал. Бэя особенно обрадовали стоявшие на полу хранилища большие, снабженные краниками бутыли с водой. Были там и медикаменты, но Бэй, сомневавшийся в способности определить назначение содержимого большинства коробочек и баночек, решил, что пока обойдется своей аптечкой.

Командир выкопал в одном из ящиков упаковку каши, заглянул в находившийся рядом с предбанником санузел, сполоснул там пыльный чайник, затем наполнил его водой из ближайшего бутыля и включил в розетку, потеснив ботинок. А потом сообразил, что припасы могут быть отравлены. Следовало проконсультироваться.

— Насколько я знаю, — сказал Клик-Клак, выслушав сомнения Бэя, — провизия должна быть безопасна. Хозяева, уходя, скорее уничтожили бы командный пункт целиком.

— Тогда почему это не было сделано?

— Им что-то помешало. Может быть, вы найдете ответ на этот вопрос, изучив информацию, которую предоставит вам компьютер? Только будьте с ним осторожнее.

— Почему? Что там может быть?

Клик-Клак переступил с ноги на ногу — точнее, трех ног на три — и ответил:

— Не знаю. Я с ним никогда не работал.

— Хорошо… Я постараюсь быть осторожнее. Если вообще пойму, как этот электронный хлам включается.

В Крепости мало-мальски сложных электронных машин не было. Поправка — доступных слугам электронных машин. Большая часть техники находилась в покоях Истинных. Бэй смутно припоминал большую громоздкую машину с парой экранов и глубоким креслом перед ней. Для чего ее использовала Рада Эт Эдда, Бэй не знал, но видел пару раз, как медики спешно вбегали в комнатку с машиной и выносили Истинную оттуда на руках.

Кстати, свои машины были и у медиков…

Бэй, в нерешительности стоя перед машиной и держась за спинку кресла, задумался о положении медиков на Острове Истинных. Ему раньше не приходило в голову, что положение это было достаточно двусмысленным: с одной стороны, они не были Истинными, но с другой — от их работы зависела или же могла зависеть жизнь любого из Истинных. Кроме того, именно медики первыми встречали приходящих в этот мир детей — тех, что все-таки удавалось зачать.

Медики были на особом положении. И если Истинные кого-то и боялись — то только их. Потому что медики лучше кого бы то ни было понимали, чем действительно отличаются Истинные от слуг.

Это следовало запомнить, чтобы, когда он вернется на Остров…

А он собирается вернуться? Бэй скрипнул зубами, отцепился от кресла и приступил к поискам кнопки, рычажка, тумблера — чего угодно, что оживило бы машину. Но мысль, однажды попав в голову, не думала большее ее покидать.

— Я вернусь! — громко сказал он и добавил, поморщившись: — И тогда Острову Истинных придется задуматься над сменой имени.

Командир Бэй провел пальцами по мертвым лампочкам, нащупал какой-то переключатель, щелкнул им — и машина проснулась.

Тишины — той, абсолютной, с большой буквы Т — не бывает. Даже в полном одиночестве. Если ты двигаешься, то тишина наполняется шуршанием одежд и звуками шагов. Если ты снимешь одежды, шуршание изменяется, но не исчезает совсем, кожа трется о кожу, волосы шевелятся от движения, от дуновения ветерка, поскрипывает ворс ковра под босыми ногами, словно из ниоткуда появляются звуки мягких шлепков, какое-то сопение — а ведь тебе казалось, что ты двигаешься и дышишь совсем-совсем неслышно! Можно сесть в кресло и выключить свет — иначе слышно, как гудит ток в проводах, — но тогда ты услышишь, как бьется твое сердце.

Сидеть обнаженной долго не выходит — становится зябко. Как бы тепло в комнате ни было.

Аска все это прошла годы назад и поэтому избегала тишины. Она уже давно перестала облачаться в пышные одеяния, предпочтя им простые комбинезоны, иногда мешковатые, иногда облегающие, и тяжелые ботинки вместо изящных туфелек и сапожек, распиханных по шкафам в отдаленных комнатах. И несколько детских значков — вместо украшений.

Она могла переходить из года в год, практически из эпохи в эпоху, просто перемещаясь по комнатам и коридорам Нижнего Города — который она иногда для краткости именовала Кошмаром, — наполненным по ее желанию голосами тех, кого уже много лет не было ни в этом мире, ни, возможно где бы то ни было еще. К ее услугам было все, что человечество создало и зафиксировало за время существования аудио- и видеозаписи и умудрилось не утащить за собой в небытие. Музыка, стихи, песни блуждали по динамикам коридоров, а телеэкраны иногда включались, чтобы удивить пустое пространство неожиданной репликой или взрывом… Если это случалось поблизости, Аска вздрагивала.

Впрочем, последние два-три года ей все меньше хотелось куда-то ходить. Она лишь изредка выбиралась на прогулку, а все остальное время проводила в пункте охраны порядка. Иногда Аска даже начинала думать, что именно она и создала этот порядок и теперь вынуждена его охранять, проводя дни и ночи в тесной, забитой электронной аппаратурой комнатушке.

Говорить было не с кем. Гражданские машины были скучны и бестолковы, военные поумнее, но зациклены на своих задачах, а последний живой собеседник Аски покончил с собой четыре года назад.

И она все чаще размышляла о том, что последовать за Настасисом было бы разумным решением.

Сейчас Аска медленно приходила в себя, стоя на полу на локтях и коленях и держась одной рукой за медленно распухающий нос. Она ухитрилась свалиться со стола, привычку спать на котором взяла уже не упомнить сколько времени назад. Давненько с ней такого не приключалось. Да еще лицом вниз…

Аска приподнялась — и застыла в нелепой позе, а потом вскочила на ноги и, утирая кулачком слезы, бросилась к компьютеру, который разбудил ее, потому что…

Кто-то включил другой компьютер и вошел в военную сеть.

Последним таким вошедшим был Настасис, в конце их разговора украсивший объектив своей телекамеры своими же мозгами. С тех пор Аска неотрывно следила за сетью, надеясь, что ей удастся поговорить еще с кем-то хоть относительно живым…

Бормоча какую-то бессмыслицу, Аска плюхнулась в кресло оператора и надвинула себе на голову шлем. Компьютер меж тем услужливо показывал ей, откуда исходит сигнал. Аска удивилась. «Командный пункт номер двадцать семь» — нет, она там ни разу не была, но, выясняя, где и когда была зарегистрирована последняя активность, наткнулась на запись произошедшего с остатками тамошнего персонала. Тихие убийцы, которые должны были стать верными союзниками Черно-Золотой Империи, утащили последних воинов к себе. И, вероятно, сделали их своими верными союзниками. Вроде бы так они поступают.

Поэтому Аска не сразу решилась включить трансляцию. Что бы она сделала, обнаружив, что в камеру таращится один из этих уродов с мешком вместо головы?

Но и не включить трансляцию она тоже не могла. Лучше уж тогда как Настасис…

Трансляция пошла — и Аска взвыла, плюясь проклятиями всем Богам, имена которых могла вспомнить, и еще стольким же, которых удосужилась когда-то придумать. Как раз на такой вот случай.

Телекамера в КП № 27 работала, свет в аппаратной и далее горел, однако кресло на экране было пустым.

Аска усилием воли взяла себя в руки. Конечно, это невозможно, однако, если поразмыслить… Например, произошел сбой в аппаратуре. Какой-нибудь мерзкий серый слизняк, тупой настолько, что с ним даже о погоде не поговорить, грыз и грыз кожух машины, забрался наконец внутрь и теперь сигнализирует о своем присутствии. Может быть, там была даже семья слизней, которые своим семейным делом считали доведение Аски до самоубийства? Тогда они недалеки от цели…