Алексей Евтушенко - Человек-Т, или Приключения экипажа «Пахаря» Страница 18

– Вообще-то, совсем не обязательно, что перед нами именно человеческое поселение, – задумчиво сказал Доктор. – Это могут быть любые гуманоиды. Хижины и дома все мы строим одинаково.

– Ну да, – поддержал Механик. – Что там строить? Крыша, стены и окна.

– Вот именно, – кивнул Доктор.

– Да какая разница? – удивился Оружейник. – Все равно садиться надо. Где-нибудь поблизости. Сядем – увидим. А, Капитан?

– Не нравится мне всё это, – пробормотал Капитан. – А что именно не нравится, сам не пойму.

– Так мы ведь в Слепом Мешке, – сказал Штурман. – Что уж тут хорошего… Я, кстати, недалеко от деревни этой вполне приличную поляну засёк. Километрах в тридцати. Очень удобная поляна. Большая и ровная.

– Да видел я, видел, – пробормотал Капитан. – Ладно, все по местам. Будем садиться. А там – как фишка ляжет.

Посадка на незнакомую планету – всегда событие волнующее. А уж на планету кислородную да ещё и предположительно населённую разумными существами гуманоидной расы… Тут и говорить нечего. Поэтому, как только посадочные опоры коснулись земли, и смолкли двигатели, экипаж собрался в рубке. С целью совместно обозреть окрестности и обсудить дальнейший план действий.

На самом деле обсуждать было особенно нечего. Ещё на орбите Капитан довёл до подчинённых своё решение: к обнаруженному поселению отправится сначала «летающий глаз» – автоматический робот-разведчик. Всем остальным, по мере надобности, разрешается слегка размять ноги. Но с оружием в руках, под присмотром Умника и, не удаляясь при этом от корабля больше чем на сто шагов.

Все слухи о том, что люди, проведшие в космосе достаточно долгое, в общей сложности, время (начиная с пяти лет и больше), становятся безразличны к зелёной траве под ногами и синему небу над головой, не имеют ничего общего с истиной. Просто многие астронавты, находясь в состоянии подпития и желая произвести неизгладимое впечатление на своих подружек, с которыми они познакомились сорок минут назад в ближайшем баре, любят рассказывать им подобные истории.

При этом они одним выстрелом убивают сразу двух зайцев.

Во-первых, начинают в глазах романтически настроенных девушек (неромантические все равно делают вид, что верят) выглядеть настоящими космическими волками, а, во-вторых, прозрачно намекают на то, что пора бы сменить ночное холодное небо над головой и мостовую под ногами на уютное тёплое гнёздышко под надёжной крышей. С широкой кроватью и соответствующими напитками в холодильнике.

Если девушке каким-то образом удаётся остаться подружкой больше чем на два дня, то очень скоро она убеждается в том, что старого космического волка с неудержимой силой тянет из гнёздышка на зелёную травку опять же под чистое синее небо. И желательно, чтобы под боком плескалась какая-нибудь вода в виде моря (на крайний случай океан тоже сойдёт), озера или реки.

Разумеется, среди астронавтов изредка попадаются и те, кто действительно равнодушен к естественным, так сказать, условиям обитания человека. Отдыхать они предпочитают на крупных космических базах, где хватает и выпивки, и девушек, и прочих мужских развлечений.

Правда, ребята эти обычно долго в космосе не задерживаются. Потому что подобное безразличное отношение к некондиционированному воздуху, твёрдой земле и открытому пространству обычно довольно быстро превращается сначала в лёгкое опасение, потом в устойчивую боязнь, а затем и в навязчивый страх перед ними же.

Психиатры называют эту болезнь террофобией – «боязнью земли» и тут же отстраняют подхвативших её астронавтов от полётов. Чаще всего – навсегда. Из-за очень большой вероятности рецидива, а также из-за того, что человек, в острой форме страдающий террофобией (никто не знает, когда именно вялотекущая форма может перейти в острую), элементарно опасен для окружающих.

Экипаж «Пахаря» террофобией не страдал, поэтому и приказ Капитана насчёт удаления не более чем на сто шагов от корабля воспринял с крайне недовольными даже оскорблённым видом.

– С нами же будет Умник, Капитан, – попытался возразить Оружейник. – Он любую опасность за версту чует!

– Да. Если только она исходит не от человека. А человек – это и есть сам по себе самая большая опасность. Мы всего в тридцати километрах от предположительно человеческого поселения, а посему должны быть максимально бдительны. Повторяю ещё раз. Не больше чем на полчаса и не дальше ста шагов от корабля. Всё ясно?

– Так точно… – разом вздохнули Доктор, Штурман, Механик и Оружейник.

Невозмутимым остался только Умник.

А Вишня сказала:

– Ничего, полчаса мне на первый раз хватит.

– Хватит для чего? – насторожился Капитан.

– Чтобы прорасти. Мы, лируллийцы, гораздо хуже людей переносим длительное нахождение в космосе.

– А, ну да… я как-то уже и забыл, – пробормотал Капитан. – Готов добавить десять минут. Исключительно ради вас.

– Да, вижу, что я действительно хорошо научилась изображать человека, – засмеялась Вишня. – Спасибо, не откажусь.

Через два часа (время, необходимое для усвоения человеческим организмом специальной сыворотки, защищающей его, организм, от чужих бактерий и микробов) Доктор, Штурман, Механик и Оружейник встретились у входного люка. Здесь их уже ждал Умник, и сюда же подошла Вишня.

Она предстала перед людьми в своём естественном виде. Ствол-туловище, пять ног-корней, пять рук-ветвей, десяток, служащих органами восприятия, «ветвей» поменьше вокруг пятилепесткового рта на самом верху.

– А вот и я, – сообщила лируллийка голосом Вишни.

– Замечательно! – с несколько преувеличенным энтузиазмом воскликнул Оружейник, а Доктор спросил:

– Скажите, Вишня, вы так и собираетесь выходить наружу? Без скафандра?

– Но вы же выходите тоже без скафандров.

– Мы приняли специальную сыворотку.

– Я тоже. Неужели вы считаете, что я могла бы допустить такую элементарную ошибку?

– Нет, но, как Доктор, спросить вас я был обязан.

– Э, что за официальный тон? – удивился Механик.

– Психология восприятия, – смущённо пояснил Доктор. – Одно дело, когда видишь собой лируллийку в обличие человека, да ещё и симпатичной женщины и совсем другое…

– Когда она уже не женщина, а непонятное живое и разумное дерево на ножках? – дополнила Вишня.

– Ну да. Мрачная тень ксенофобии коснулась нас своим крылом.

Механик захохотал.

– Только не меня, – серьёзно сказал Оружейник. – Мне, Вишня, наоборот, ваш вид очень импонирует.

– Спасибо, – Вишня чуть поклонилась Оружейнику всем стволом. – Правду сказать, я и сама воспринимаю вас теперь несколько по-другому. Но это уже проходит.

– Эй, – вмешался Штурман, поправляя на плече ремень от парализатора. – Мне интересно, мы сегодня наружу пойдём или нет?

Нетерпение Штурмана было понятно. Именно он чаще других оставался на борту во время подобных вылазок.

– Вы готовы? – раздался из динамика голос Капитана.

– Готовы! – нестройным хором ответил экипаж, лируллийка и Умник.

– Тогда – с Богом. И помните, что я слежу за каждым вашим шагом.

Нет ничего упоительнее первого глотка настоящего планетарного воздуха после долгих недель, проведённых в пространстве на борту корабля или в недрах космической базы. Садясь, «Пахарь» выжег сочную густую траву на лесной поляне метров на пятьдесят вокруг себя, но дальше, за этим пепельно-чёрным кругом, всё было живо и зелено. Оттуда ветерок доносил свежие и приятные запахи и звуки, очень напоминающие перекличку незнакомых птиц. Небо здесь было такое же синее, как на Земле, светило оттуда такое же ласковое солнце, и бежали по нему такие же белые и пухлые облака.

Первой до травы добралась Вишня под бдительной охраной Умника. Да и все остальные как-то сразу пошли вслед за ней плотной группой, держа на всякий случай парализаторы в руках (всё-таки единственная женщина среди них и к тому же без оружия).

Быстро преодолев выжженную зону, Вишня остановилась ровнёхонько за пару шагов до определённой Капитаном границы и замерла.

– Вообще-то процесс врастания считается довольно интимным, – произнесла она низким голосом. – Но вам я смотреть разрешаю. Во-первых, вы не лируллийцы, а во-вторых, меня охраняете…

Она прервала фразу, и люди увидели, как все пять её мощных корней-ног, ловко раздвинули густую траву и впились в мягкую землю.

Ствол-туловище, утончаясь на глазах, вытянулся метра на два – два с половиной вверх, руки-ветви напряжённо раскинулись в стороны, ветви-сенсоры, трепеща, сомкнулись шатром над пятилепестковой полусферой рта.

Минута, другая… и вот уже перед изумлённым экипажем «Пахаря» и одним внешне невозмутимым роботом вырастает из земли и травы на границе выжженной двигателями корабля зоны незнакомой породы, но очень симпатичное и стройное дерево. Тянется, как и все, к солнцу, шелестит мелкими листочками на самой верхушке, а вот и яркая весёлая птичка уселась на его ветку, чирикнула раз-другой, подзывая подругу (друга?) да и долбанула крепким клювом по коре, выискивая жучка-червячка на обед.