Илья Новак - Нашествие Страница 18

Вархан неторопливо слез со стойки. Мужчина шел к нему, женщины позади вскочили, но не решались идти следом. Одни люди отодвигались с пути седобородого, другие пытались остановить, но он отталкивал их руки. Вархан поднял ружье, целясь ему в грудь. Кирилл сжал нож в кармане, догадываясь, что сейчас произойдет. Эх, гайку бы ему! Тяжелую железную гайку… нацепить резиновый жгут на стальные "усы", которые выдвигаются из рукояти "Короля Джунглей", оттянуть посильнее да зарядить гайкой в лобешник этому козлу…

Мужчина заговорил, до эскалатора донеслось: "Не имеете права…" Вархан в плаще поднял ствол немного выше.

Дверь в зал раскрылась. Внутрь просунулась голова без противогаза и что-то сказала.

Охранники зашевелились, обмениваясь короткими репликами, принялись стягивать свои маски. Тот, что был в плаще, слегка опустил ружье. Седобородый подошел к нему почти вплотную, и вархан, уже отворачиваясь, ткнул его стволом в лоб. Вроде бы он сделал это походя, даже без замаха, но удар опрокинул мужчину на спину, и затылок его громко стукнулся о пол.

Женщина постарше сжалась, а молодая вскочила, с криком бросилась к седобородому, но присела, прикрыв голову руками, когда вархан рявкнул что-то угрожающее, качнув в ее сторону ружьем.

Седобородый лежал неподвижно, люди вокруг испуганно шептались или угрюмо молчали. Варханы снимали маски, сворачивали и клали в сумки, висящие на поясах. Кирилл сдвинулся на другую сторону эскалатора, чтобы получше разглядеть второе помещение. Посреди него на круглом помосте стоял черный квадроцикл: большие ребристые колеса, рулевая вилка, решетчатый багажник, широкое длинное сидение для двоих… Позади машины был стенд, на нем красочный рисунок: мужественный блондин и девушка, обхватившая его за поясницу, мчатся по живописному бездорожью. Под рисунком было написано "ГОРЕЦ-7", а над ним — "ТЕСТ-ДРАЙВ".

Снизу доносились причитания, плач, стоны, изредка слышались скупые реплики варханов. Зато на стороне выставки-продажи стояла тишина. Поправив рюкзак, Кирилл принялся спускаться на корточках, неловко переваливаясь с одной ступеньки на другую, придерживаясь за поручни и тихо пыхтя.

Что там, в этих квадрах? — размышлял он по дороге. Много электроники? Заведется он или нет? Если заведется, и если в баке есть горючка… Из зала два выхода: центральный, ведущий на перекресток, где стали лагерем варханы, и боковой — широкие стеклянные двери, за которыми в рассветных сумерках виднеется асфальтированная дорожка, круто изгибающаяся в сторону от перекрестка. По ней можно свалить отсюда. Судя по тому, на что он успел насмотреться ночью, пробираться через захваченную Москву пешком — долго и опасно. А вот проехать ее на этом "горце"… Ну то есть, конечно, тоже опасно, может даже еще опаснее, но, с другой стороны, и гораздо быстрее. Он сможет покинуть город меньше, чем за час. Ведь это было бы круто — на ревущем квадроцикле вылететь из-под носа у целого лагеря варханов и раствориться на утренних московских улицах!

Вот только заведется ли машины и есть ли в ней топливо? Охлаждение двигателя там воздушное, коробка передач механическая, простенькая… Во всяком случае, Кир очень на это надеялся — автомат-то мог и не сработать.

Преодолев эскалатор, он на четвереньках обогнул несколько понтовых представительских автомобилей, парочку сияющих хромом мотоциклов и круглый помост с квадроциклом. На полу разглядел грязные следы с тупой, будто срезанной передней частью, и решил, что их оставили здесь ноги варханов. Кир добрался до ведущих наружу стеклянных дверей, толкнул — они легко, без скрипа, открылись. Широко распахнув их, он вернулся к помосту, залез на него и присел у покатого черного борта. Светало, с перекрестка доносился шум шагов, мычание рогатых животных, голоса и гул двигателей. Хлопали на ветру шкуры, постреливали искрами догорающие авто. Пахло гарью, паленой резиной и навозом. А в ресторане было тихо. Варханы совсем рядом, за перегородкой, стоит им услышать шум, как они ворвутся сюда и расстреляют его из своих ружей…

Попятившись на четвереньках, Кирилл стащил со спины рюкзак, положил на решетчатый багажник квадра и кое-как пристегнул ремнем. Снова проковылял вперед, подняв руки, схватился за рулевую вилку — и приготовился вскочить, чтобы, прыгнув в седло машины, с ходу завести ее и вылететь наружу.

II

Первое, что услышал Игорь Сотник, было сопение, а первое, что ощутил, — холод. Несколько секунд он лежал, прислушиваясь и пытаясь вспомнить, что произошло.

А потом вспомнил: зеленая волна, авария автозака… люди в противогазах, дизельные тачанки и алые лучи… гонка на мотоцикле, мост, канал… Дядя Миша, вставшая "тойота", автобус, Тоня…

Тоня!

Он сел. Тоня! Она утонула!

Или нет? Игорь тогда прыгнул… прыгнул… Да, прыгнул с моста и ударился о борт машины, а после все потемнело, и последнее, что осталось в памяти, — плеск воды и холод.

Издалека доносилась приглушенная канонада. Под Игорем был плащ, который он забрал из кабины автозака. Влажный, воротник почти оторван. А где автомат? Нет его… Сотник огляделся. Он находился под задней стеной полуразваленной кирпичной будки. В стене был пролом, за ним в будке горел костерок. Небо темно-серое, сумрачно — то ли ранее утро, то ли поздний вечер.

У пролома, спиной к костру, сидел, поджав ноги, мальчик в дешевых спортивных штанах и клетчатой рубахе явно не по росту — сидел и монотонно раскачивался взад-вперед, тихо посапывая. Коротенький ежик серых волос, лицо круглое и какое-то… недоброе, что ли. Из закатанных рукавов торчали грязные тощие запястья.

Когда Игорь повернулся к нему, мальчишка не перестал ни сопеть, ни раскачиваться.

— Ты кто? — спросил Сотник.

Ребенок извлек из-под рубашки большую ржавую флягу и протянул ему.

— Пить будешь, дядька? Батя после несознанки всегда пить требувал.

Игорь взял флягу, открыл, понюхал и сделал несколько глотков теплой воды. Он никогда не умел вести себя с детьми, не знал, как к ним обращаться, как заводить приятельские отношения, да и вообще — о чем с ними говорить. Рядом с ними Сотник чувствовал себя слишком большим, неловким, угловатым, грубым… Дети не были его жизненным призванием.

— Как тебя звать? — спросил он, закрывая флягу.

— Хорь.

— Что? — удивился Игорь. — Почему Хорь?

Мальчик передернул плечами.

— Батя так называл.

Будка стояла на краю редколесья, рядом из земли торчал угол бетонной плиты, поросший мхом. Игорь поднялся на колени, похлопал по карманам — пистолета тоже нет. Он снова повернулся к Хорю.

— Где мы? Как я сюда попал?

Мальчишка махнул рукой влево, откуда доносился едва слышный плеск волн:

— Ты по реке плыл. Такой… дохлый.

— Дохлый? — переспросил Сотник.

— За корягу держался, глаза закрыты. К берегу поднесло, я вытащил. Еле руки твои разжал, как деревянные. Сюда притащил, положил…

— Как же ты меня дотащить смог? Не ври!

— Не вру! — вспыхнул мальчишка. — Сам ты… Я сильный!

— А я — тяжелый.

— Тяжеленный, ага, — серьезно кивнул ребенок. — Кабан такой. Я тебя волоком, так потихоньку, по полметра…

— До реки вон сколько, — Сотник все же сомневался, что мальчик мог вытащить его в одиночку.

— А покатил, как бревно, — пояснил Хорек. — Потом послушал: сердце бьется. С виду — мертвяк, а бьется. У бати тоже так раз было, как перепил на юбилее на заводе, пришел, брык — и вроде мертвяк! Я соседку позвал, поглядела, кричать стала: умер, умер! А я послухал — бьется сердце. У тебя лицо такое ж было, как у бати тогда.

— А где батя твой?

— Так рылы убили.

— Рылы? Это еще кто… — и тут он понял: так это замызганное создание именует чужаков в противогазах.

— Эти, с мордами резиновыми! — в голосе ребенка прорезалась такая придушенная, не находящая выхода ненависть, что Сотник удивленно пригляделся к нему.

Мальчишка, подавшись вперед, сжимал грязные кулаки и щерился. Зубы у него были необычные, редкие и немного суженные к концам, отчего они казались острыми. Он вдруг напомнил Игорю маленького злого хорька. Хорь — хорек, что ли? Любящий, наверное, был у него родитель, раз родного сына так прозвал…

— А может, и не убили его! — просипел Хорек. — Забрали только! Батя с кирпички своей пришел, со второй смены. На улице кричат, бегают! Мы вышли, я и он… А там эта… телега, как у бабки нашей в деревне, но с мотором. И на ней рылы. Стреляют…

Хорек ссутулился, кулаки разжались. Уставившись в землю, мальчик добавил сумрачно:

— Рылы батю схватили и в телегу бросили. Двое за мной побежали, я от них… Спрятался. Теперь здесь.

Игорь слышал его как сквозь туман, и самого Хорька он сейчас видел смутно — перед глазами стояло лицо Тони. Утонула! Она утонула! — мысль билась в голове, как рыба в сетях. А может, все-таки нет? Что, если нет? Она же хорошо плавает… Что делать? Надо вернуться к мосту, осмотреть все вокруг! Как далеко от него мальчишка выловил Сотника? Сколько, в конце концов, времени прошло?!