Сергей Вольнов - Приговоренные к войне Страница 18

– Предлагаешь поиграть в «угадай то, чего нет»?

– А хоть бы и так.

Данила покачал задумчиво головой, помолчал, внимательно рассматривая меня. Наконец выдавил:

– Ладно, всё равно ведь не отстанешь… Или как минимум – сам об этом будешь думать, а значит меня в полуха слушать. Значица, так. Ежли и допустить экстренное возвращение части или всего Монгольского корпуса, то… либо с приятными вестями, либо с дурными. А так как на этой долбанной планете ничего приятного ждать нас не может, по определению… только с дурными. А на этот счёт у меня следующие варианты: неожиданное нападение превосходящих сил локосиан либо же смерть самого Чингисхана. Неважно – естественная либо насильственная. Вот так-то, брат.

– Благодарствую, за размышления вслух, Петрович. Я тоже примерно так думал – неоткуда нам добрых вестей ждать. А значит, будем готовиться к грустному… Что именно – сам темник и расскажет.

– Ну ты упрямый, Дым, спасу нет! – махнул на меня рукой начальник штаба. – Заладил… как долбодятел, в одну точку: «Хасанбек, Хасанбек…» Да откуда ему тут взяться?!

Может, он и был прав. Во всяком случае, в том, что хорошего нам ждать нечего – прав на сто один процент.

Когда рассеялась эйфория, нахлынувшая на нас после судьбоносного «учредительного собрания», на котором было решено объединиться в сводную армию; когда были организационно созданы структурные подразделения этой армии – пришла великая депрессия. Нужно было что-то делать, чтобы не терять время. Но ЧТО? И сколько у нас этого ВРЕМЕНИ?

Мы оказались в совершенно дурацкой ситуации – на нас никто не нападал!

Более того, было абсолютно неизвестно – нападёт ли кто в дальнейшем? Поди знай, какие мысли сегодня ползали в семи главных локосианских головах? О чём думала Высшая Семёрка Локоса? Может быть, на нас просто поставили крест, решив, что мы вымрем сами, одичаем и выродимся на пустой планете? А может, этот мнящийся покой – лишь последние часы перед местным «апокалипсисом по-локосиански»? С них станется…

Я уже ничуть не сомневался, что бледнолицые способны уничтожить даже своё дорогостоящее космическое имущество – целую искусственную планету Экс! – лишь бы угробить копошащуюся на ней инфекцию. Заразу, занесённую с Земли.

Мы были подобны объектам психиатрического исследования, которых сначала довели до состояния крайней ярости, а потом выпустили в огромный вольер, чтобы незримо фиксировать все реакции и вычислять мотивации.

Армия психов под присмотром вселенских психиатров!

Хоть бейся головой о планетарную ось, ежели таковую отыщешь. Или поливай почву бешеной пеной. И гадай – когда же явятся санитары с комплектом смирительных рубашек?..

Мы уже не воевали друг с другом. Но даже не догадывались, как дотянуться до далёкого врага, чтобы перегрызть ему глотку. А он к нам в гости, похоже, хоть и собирался, но явно не спешил.

Передышку в военных действиях мы заполнили лихорадочным поиском вариантов, ведущих к победе. И чем-то, пожалуй, напоминали Архимеда, древнего земного учёного, что заявил во всеуслышанье: «Дайте мне точку опоры, и я переверну Землю!»

Как ни странно – именно эта фраза вывела нашего начальника штаба из прострации…

Сегодня, на пятый день после объединительного совета, Упырь задумчиво произнёс:

– Дайте мне точку опоры… – О расцвел, как разноцветная иллюстрация к слову «Эврика». – Дымыч! Дай мне рычаг, и я переверну, на хрен, эту планету! К ёшкиной бабушке…

– Данила, ты часом не перегрелся? – я с интересом уставился на боевого товарища. – Какой из тебя Архимед? Давай выкладывай по-русски, можно даже матом. Я так понял – крышу, прохудившуюся над штабом, залатали? Теперь можно и мысли запускать да разводить?

– Едкий ты, ЛёхЛёхыч… А значит, верную погремуху мы тебе нацепили. Дым – он Дым и есть…

Дальше пошли в ход дружеские подначки. Перешли в незлые тумаки. И лишь когда эмоции схлынули, прозвучало:

– Дым, тебе не кажется, что мы представляем из себя не армию, а что-то типа банды? Скучковались. Выбрали ватажков. Покричали о победе мировой революции. И ходим важные, сами себе нравимся…

Я терпеливо ждал, пока он выговорится.

– А что вообще вокруг делается? Ведь даже в нашем поверхностном анализе ситуации: «мы теперь друг с другом не воюем, а враги не наступают!» – уже ошибка. Кто это сказал, что не воюем? Именно мы, может быть, и не воюем… А наши?! Откуда мы знаем, что творится «дальше, чем видно и слышно»? Сколько ещё земных отрядов всех эпох рыщет по этой чёртовой планете? Есть ли на Эксе материки и моря? Не находимся ли мы на огромном острове, изолированные, как зверюги злобные, ещё и водой, на всякий случай?.. И вообще – как выглядит география этого Экса? Существует он – учебник по географии Экса для военного класса – или нет?! И как им попользоваться, чтобы конспект написать?

– М-да, не вопросы у тебя, господин-товарищ Упырь, а осиновые колья в самое сердце. Хотя, колья будто бы не по твоему ведомству… а вовсе даже наоборот.

– Всё шутишь, – нахмурился Данила.

– Да какие уж тут шуточки. Просто – едкий как дым, сам же говорил. А вопросы твои – в самую точку. И потом, я ведь больше сам себя корю. Мог же, мог… выспросить у Амрины всё-всё…

– Ну, это тебе только кажется, что мог. – Усмехнулся невесело собеседник. – Ты ж, поди, не о том её спрашивать хотел в первую очередь. Да и верил, что времени у вас впереди – целая вечность, что надолго вместе… То-то.

«Ну, ты-то хоть этим утешениям не верь, спец липовый. Сам же знаешь, что лопухнулся… Или, скажешь, уже отменили нашу заповедь: «В каждом двуногом, движущемся с вражеской территории, видеть в первую очередь «языка»?» – по живому резал меня на куски внутренний садист-расчленитель Антил.

«Да ладно тебе, – вяло отмахнулся я. – А ты сам-то где был? Меня изучал? Над диссертацией работал? О влиянии совести на коррекцию линии Судьбы? Лучше бы другую тему взял: «Любовь – сбой всех биологических инстинктов». Или же вот ещё одна: «Стирание граней между влюблённым спецназовцем и обезьяной», тоже шикарная.

– Да, Упырь Петрович, чуть было не запамятовал твой вопль. Что там насчёт точки опоры, а?! Ты уж поясни. А я обещаюсь помочь планету переворачивать. – В моих глазах опять запрыгали чёртики.

– А-а-а… спохватился? Так каждый и норовит – у ближнего идею украсть да за свою выдать. А идея, собственно, не нова. Я просто хотел на ней акцент поставить… ТЕРМИНАЛЫ! Вот главная задача, помимо дальнейшего объединения и передислокации.

Я уловил суть идеи ещё в самом начале его объяснений. Речь шла о том, что Амрина перед нашествием своих собратьев – «чёрных шлемов», во время вычисления возможного места высадки десанта, указала координаты двух замаскированных терминалов. В пылу отражения нашествия было недосуг уточнять, какое количество терминалов ещё известно Амрине, и где они находятся. Кстати, именно тот терминал, через который осуществлялось десантирование, и подлежал захвату силами Монгольского корпуса…

Помнится, Амрина ещё упоминала, что оба эти объекта находились в законсервированном состоянии, и не планировались для использования в обычном режиме. Это означало многое: и то, что локосиане готовились к своему проекту сверхсерьёзно, запасаясь впрок различными вариантами развития событий, и то, что они были в состоянии именно так и действовать – с головой, с размахом и с вариантами. Что они умнее, чем кажутся.

Вот идея Упыря и сводилась к следующему… То, что терминалы необходимо взять под контроль, было понятно и так. Именно они являлись многочисленными «рычагами», в трактовке Упыря-Архимеда. Но для того, чтобы, обладая желанием и знанием о том, КАК ставятся с ног на уши целые миры (в частности – мир Локос), можно было это сделать реально – для начала нужно найти «точку опоры». Или даже «многие точки опоры».

А для этого нужна была карта. Оперативная карта Экса! Её не могло не быть.

Находиться она могла лишь на терминалах…

– Слышь, Дымыч, я вот всё тебя спросить хочу, да как-то… – прервал мои размышления Данила. Но не досказал, замялся.

– Ты про Амрину?

– Да нет. Про будущее… Если оно у нас есть, конечно. – Упырь встал и подошёл к окну, опёрся о подоконник. – Давно уже меня этот вопрос беспокоит. Будто червяк в голове завёлся и копошится, копошится… Только боевые дела притихнут, увянут в лагерной жизни – он и оживает, червяк-то… Правда, странно всё это. Словно к цыганке обратился – погадай, мол, что за напасти меня ждут… Никогда, Дымыч, раньше меня своя участь не волновала. Веришь? Есть в этом что-то жуткое – наперёд судьбу узнать. Особенно, ежели страшное что ждёт. Изведёт ведь знание это раньше срока. Не жизнь будет, а… – Он махнул в сердцах рукой. Поднял на меня глаза. – Только я ж не за себя – за всех нас беспокоюсь.

– Червяк в голове – это серьёзно. Раз так – спрашивай, конечно. Что знаю – расскажу. – Я не удержался и хмыкнул. – А про цыганку ты это… хорошо сказал. Может, ещё и ручку позолотишь?