Лиланд Модезитт - Подобно Войне за Веру Страница 18

— Потому что ты вышла из синтутробы, — Тристин снова сжал ее плечико, затем поднял правую руку, погладил щеку и наклонил к себе ее лицо.

Тр-рамм… Комнатка содрогнулась и мелко затрепетала. Эзилдья потерлась губами о губы Тристина.

— На этот раз близко. Не иначе, как цель — южный бассейн.

— Новое южное море, — уточнил Тристин. — Там теперь вода.

— А переброски водных комет на тебе не тяжело сказываются?

— Зверски тяжело, если подключен к сети, да еще на полную чувствительность. Даже вспышки молний за Периметром скверно сказываются. — Он сжал ее ладонь.

— Тристин.

— Да?

— Просто посиди здесь. Ладно? — Теперь она сжала его ладонь. — Мы можем решить кое-что позднее. Я рада, что ты здесь, пусть даже ты заглянул так ненадолго.

Он склонился и поцеловал ее шею. Ее темные волосы пахли свежо и чисто, так и хотелось зарыться в них лицом, чтобы изгнать воспоминания об аммиаке и сорняках. Вместо этого он стал изучать ее профиль, маленький вздернутый нос, тонкие губы, не вполне плоские скулы и отливающую золотом кожу, оттененную дивными темными волосами.

Эзилдья улыбнулась.

— Вот что мне в тебе нравится.

— Что?

— Когда ты успокоишься, ты полностью здесь.

— А иногда нет? — А где он был? Думал о фархканах? Или о ревяках?

— Да сам знаешь. Иногда люди кивают и соглашаются, и даже ведут беседу, но у тебя чувство, будто они за тысячу кайев отсюда, и не больно-то их волнует, что ты говоришь. Ты смотришь на меня, и ты здесь, — она взглянула на Тристина. — Большую часть времени. А теперь это не так. Где ты?

— Сегодня я встретил фархкана.

Она содрогнулась.

— Я встретила одного года два тому назад. Жуткие типы. То, как они глядят прямо через тебя. И все серые, не считая их красных глаз и зеленоватых зубов.

— Как ты на него наткнулась? — спросил Тристин.

— Они послали техническую бригаду на Карсоне. На верфи. Моя мать была помощником инженера по переходу. Она проводила с ними уйму времени и привела одного из них домой обедать. Они на углеводородной основе, как и мы, но им нужно много больше мышьяка, чем в наших добавках, — Эзилдья неодобрительно поморщилась.

— Он тебе не понравился? Или она?

— А у них есть пол? Честно говоря, не задумывалась. Они очень замкнутые и очень вежливые. По крайней мере, наш гость, Херен Джуле.

— Как и тот, кого встретил я, — добавил Тристин. — Но он был очень настойчив.

— Херен тоже. Он, полагаю, это все же был ОН, все расспрашивал меня о причинах, по которым заводят детей. Мне было четырнадцать, я вообще о детях не думала, — ее смех был короток.

— Давай поговорим о них, — и Тристин вновь сжал ее плечо.

— Ты все еще не пришел в себя?

— Я?

— Да, ты.

Тристин поглядел на небольшой полосатый коврик на полу.

— Полагаю. Впрочем, как-то не думал.

— Не стоит говорить о чуждом разуме. Или ревяках. Или работе. — Эзилдья склонилась к Тристану и поцеловала его щеку. — У меня есть настоящие карсонские макароны. И я сделала настоящий соус. Томаты прекрасно зреют в резервуарах. — Она встала. — Пошли, поговоришь со мной.

Он последовал за ней к кухонной нише, оперся лопатками о стену и заглянул, ибо для двоих там не хватало места.

— Это займет немного.

— Хорошо.

— И не скалься. Тебя не накормят досыта. И твой шоколад я тебе тоже не предложу.

Он все-таки улыбнулся.

— Ты невозможен.

— Не всегда.

Она повернулась спиной к маленьким горелкам и большому горшку с водой, слишком крупному для такой плитки. Тристин ждал.

Глава 11

«Велика ли будет прибыль человеку приобрести все земли под небесами, если цена этих земель такова, что он примет в сердце свое нечто такое, что есть мерзость перед Господом?

Что такое мерзость, спросите вы? Вы народ Господа, а я Его Пророк, и я говорю вам, что мерзость это то, что доставляет неудовольствие Господу и отвергает Его учение.

А что доставляет неудовольствие Господу? Мужчина, который не ставит Господа и пути Его превыше всего, или женщина, которая поставит пути мирские превыше своего долга приносить новые души и питать их в праведности, выводя их на пути Господа.

Хотя и впрямь много владений на небесах Отца вашего, любое существо, возникшее ли в глубинах самых отдаленных небес, или в огнях ближайших звезд, любое создание, которое не принимает Господа и Его заповеди, вызывает неудовольствие Господа. Ибо те, кто не принимают Господа, уступают свои души тьме, и надлежит считать их менее чем прахом под стопами мужчины, менее чем песком под носками женщины.

Еще меньше те, кто знал Господа и отверг Его, ибо они избрали ничто, предпочтя его Господу.

Вот первая и величайшая заповедь, дабы вы приняли пути и законы Господа, и у вас не будет другого бога перед Ним. А вторая гласит, что ни один мужчина и ни одна женщина не отвернутся от нужд любой иной души Господней.

Ибо дело Господа есть дело всех верных душ, и горе тому, кто не трудится на полях Господа. Не будут они знать ни мира, ни уверенности, ни прохладной воды на пересохших губах, ни поддержки любящего Отца. Но они обратятся в ничто, снедаемые тревогой и отчаянием все дни своих жизней, которые угаснут и иссякнут быстрее, чем жизнь поденки.

Души, верные Господу, будут жить вечно перед очами Господа, и Он с радостью примет их, и они придут, чтобы жить в Его владениях столь долго, сколько продержатся небеса, и даже после того.

Как сказал я, Пророк Господа, так и будет, ныне и присно и во веки веков.

Ибо, если я воздену шуйцу, дабы побудить вспыхнуть молнию, вы увидите и не увидите. Пламя это я вызываю к жизни во имя Господа, и вызвал его меньшей моей рукой, а я куда меньше, нежели Господь. Согласились бы вы, дабы я воздел большую свою руку? Или дабы Господь обрушил всю мощь Свою против вас?»

Глава 12

Аммиак и сорняки по-прежнему ощущались во всех уголках станции. Хотя воскурения из искусственной корицы и ризии, итог последних трудов Джерфель, приглушили этот неприятный дух. Обновленная герметизация главной двери препятствовала новому проникновению мелкого песка. Но на станции его оставалось больше, чем достаточно, чтобы раздражать иззудевшийся нос Тристина и вызвать у него боль в горле. Он осторожно потер нос и повернулся к командирскому креслу. Через исцарапанное бронестекло окна он видел тучи, собирающиеся на востоке. Пока что по сети не давала о себе знать статика, указывавшая на рост электрического напряжения, но это случится позднее. Как всегда.

Правой рукой Тристин помассировал затылок, пытаясь размять оцепеневшие мускулы. То, что он оставлял станцию, позволило ему ненадолго расслабиться, да еще он получил общество Эзилдьи и ее стряпню, но передышка была, увы, слишком короткой.

Он проверил преобразующие системы. Башня один по-прежнему бездействовала, один из плугов работал менее чем на пятьдесят процентов. Хисин занес в список требований и то и другое.

— Хисин, когда вы получите материалы, сможете быстро исправить башню и этот плуг?

— Нет, сэр. Там огромный ущерб. Буря вывела из строя две-три второстепенных промежуточных системки, и сами знаете, что наделали ревяки. С припасами тяжело. Никогда еще нам не приходилось так туго.

— Есть понятие, когда мы получим нужные запасные части?

— Недельки через две, не раньше. Не думаю, что техники в Клисине были готовы к таким потерям.

— Недельки через две… гм… сделаем, что можем. Спасибо. — Тристин еще раз проверил уровень органонутриента в баках. И не мог поверить, что при подзаправке баки были наполнены только на шестьдесят процентов. Затем он ментально перебрал все послания и даже произвел поиск по ключевым словам «баки» и «органонутриент». Но никакие ссылки не помогли, он не нашел ничего, кроме самого факта доставки и количества горючего. Тристин чертыхнулся, изучая четвероэкранье, прежде чем опять связаться с консолью техника.

— Хисин?

— Сэр? — В голосе сержанта прозвучало легкое раздражение.

— В банках данных ничего. У вас есть понятие, почему нам заправили баки только наполовину?

— Наполовину, сэр?

— У нас оставалось около десяти процентов, когда я уезжал в Клисин. Теперь в резервуарах шестьдесят процентов. То есть, прибавилось пятьдесят.

— О, это. Липирелли — он техник с танкера — сказал мне, что запасы ограниченны, и они не могут дать нам больше из-за ущерба, нанесенного станциям. Это лишь временная проблема.

— Я надеюсь, дело не кончится тем, что мы окажемся временно без энергии, когда появятся ревяки?

— Сэр?

— Ничего. Спасибо, Хисин. — Тристин опять прошел на камбуз, где смешал себе чашку Подкрепунчика. Сделав глоток, добавил еще порошка. От этого у него еще сильней взыграло в желудке, когда туда попал напиток, но он терпеть не мог водянистого вкуса, который получался, если смешивать Подкрепунчик, следуя нормам.