Война - Алексей Юрьевич Булатов Страница 18

продолжила свое движение вниз. А потом, резко подняв оружие вверх, сделал шаг вперед и ударил плоскостью сабли по запястью Генделя. Я проводил этот прием в бою второй раз в жизни, и второй раз результат был тот же – оружие противника оказалось на земле. Я крутанулся вокруг Генделя, оказавшись у него за спиной, прижал саблю к его горлу и сказал на немецком фразу, которую успел подобрать заранее:

– Тихо, немецкая свинья, а то горло перережу.

Мой расчет оказался верным – Гендель был потрясен от проведенного мной приема. И от того, что вдруг оказался в заложниках с мечом у горла. Он изучал саблю из спортивного интереса и только на войне использовал ее для убийства людей. Да и это сложно было назвать убийством – он просто колол беззащитных неумех. Я же имел боевой опыт и потому, применив хитрость, одержал победу. Хотя в исключительно спортивном сражении, если бы он ко мне относился всерьез, я, возможно, проиграл бы ему по технике.

Поединок отвлек внимание обоих солдат. И в тот момент, когда неожиданно для всех троих сабля Генделя оказалась в песке, а я делал красивый кульбит, чтобы оказаться за его спиной, партизаны пришли в движение, слаженно и одномоментно. Я не видел, как все произошло, но когда встал, прижимая саблю к горлу Генделя, оба солдата уже лежали лицами в песке и не подавали признаков жизни. А ребята активно снимали с них амуницию.

Гендель был настолько потрясен случившимся, что стоял с открытым ртом, куда Семен и запихнул какую-то тряпку. После чего связал Генделю руки портупеей, которую только что снял с убитого солдата с карабином.

– А этот-то по-русски шпарил, видать, из белых, – сказал он, зло сплюнув на спину трупу.

Григорий тихо командовал, и ребята перемещались по двору вполне осознанно. Трое ушли в дом, Семен со шмайсером встал у ворот, внимательно осматривая дорогу. Григорий с карабином пошел в баню. Через минуту он вышел оттуда с ППШ и спросил: «Твой?».

– Да, вроде.

– Не важно, держи, охраняй своего немца.

Я взял ППШ, взвел, проверил, вошел ли патрон, и направил его на Генделя. Тот сидел на корточках с тряпкой во рту. Семен все-таки сжалился и засунул ему не портянку, а просто обрывок ткани, который оторвал от немецкой формы убитого солдата. Ребята вышли из дома с довольным видом, неся за спиной какие-то мешки.

– Держи, Гриш, тебе по званию положено, – сказал один, вручив Грише пистолет в кобуре и с портупеей. Видимо, оружие Генделя.

– Богатая пожива! А теперь айда в лес, живо! Немца своего держи.

Я подобрал шпаги, убрал их в ножны и засунул за ремень. Они мешали, но мне было жалко бросать такое красивое оружие.

– Зачем тебе эти сабельки? – спросил Семен.

– Не могу выбросить, оружие очень хорошее, древнее. Прямо рука не поднимается.

– Ну тащи, раз охота, по мне так бесполезная железка, – сказал Семен.

– Он этой железкой тебя из плена вытащил, – возразил Григорий, – пусть берет, чего добру пропадать.

– А я что, я ничего, – отозвался Семен.

Мы вышли через задний двор и направились к лесу. Я шел позади Генделя, то и дело тыкая его в спину стволом ППШ. Он все понимал и не сопротивлялся…

Глава 4. Партизаны

Мы шли по лесу вслед за Григорием. По мне, так мы заблудились уже через 10 минут, так как ни одной тропинки в лесу я не видел. Время от времени Григорий останавливался и поднимал руку вверх с вытянутым указательным пальцем. Это означало, что нужно остановиться и не дышать. Он внимательно прислушивался, и после этого мы продолжали движение.

– Это он собак слушает, – сказал мне Семен после первой такой остановки. – Если в деревне были немцы с натасканными собаками, они могут по следу немца пустить и выследить нас, вот он и слушает. Но, похоже «господин» офицер очень не любил, чтобы его беспокоили, – сказал Семен, с презрением глядя на Генделя. – А потому нам, похоже, ничего не угрожает.

Григорий услышал наш разговор и сказал:

– Осторожность еще никому не мешала, след еще сутки горячим будет для собак, поэтому сейчас до ручья дойдем и по ручью километр протопаем, а там уже к лагерю рванем. Все-таки офицера взяли, могут и привлечь собачников-то.

И мы шли, прогулка по лесу была, в общем-то, приятной, и после почти суток, проведенных в сыром и темном подвале, казалась раем. Но тем не менее очень хотелось жрать и просушить ватник, который от сырости весил тонну и сейчас сильно давил уже на плечи.

Мы прошли до того самого ручья, который сейчас бурлил половодной жизнью, так как, видимо, паводковые воды в лесу еще не закончились, и ручеек напоминал полноводную речку шириной в 1 метр, с перекатами и перетоками. Мы пошли по берегу, так как по самому ручью идти было невозможно.

– Тут все равно следы смоет, ручей русло меняет каждый час, промывая дорогу, так что идем по берегу, пока сможем, думаю, хватит уже, чтобы следы запутать. Через час встанем лагерем, пожрем и послушаем, если все в порядке, то идем в лагерь.

Информация о том, что мы пожрем, сильно взбодрила наш отряд, и меня в том числе, и мы пошли бодрым шагом, и на лицах были улыбки. Видимо, ватники давили на плечи всем, и потому возможность развести костер и немного посушиться радовала всех.

Но костер Григорий развести не дал.

– Нечего сейчас тут дымить, в лагере посушимся, привал 10 минут. Серега, давай доставай, что ты там надыбал.

– О, не извольте беспокоиться, – сказал хитро улыбающийся Сергей. – У меня все с собой, – и он как хитрый Дед Мороз из своего мешка стал извлекать подарки. Он достал несколько банок тушенки, краюху хлеба и бутылку с немецким шнапсом.

– Шнапс оставить, ребят, это наш трофей, и делить не будем, но давайте вечером уже в лагере. Сейчас пока нельзя. – Все заулыбались, радостными глазами глядя на литровую бутылку с немецкой этикеткой, энтузиазм подогревали и обещания Григория, что этим трофеем делиться не будем.

– Да тут и пить-то нечего, на шестерых-то, – обиженно сказал Семен. – Может, нам Феодосий-то добавит из мобрезерва за плен?

– Может и добавить, но сейчас давайте по куску хлеба с тушенкой и вперед. А что там еще из доба-то достали?

Серега, хитро улыбаясь, снял вещмешок с Ивана и, развязав узел, показал всему отряду.

– Да ну? Не может быть! Рация! – восторженно вскрикнул Григорий. – Немецкая?

– Да, целехонькая, с ключиком, как положено.

– Ну отлично, надеюсь,