Александр Косарев - Тайна императорской канцелярии Страница 18

– Это я запросто. В нем лежит «Дело Императорской канцелярии № 31» и еще тетрадь в черном переплете. А свой гонорар можете взять из моего же вознаграждения, то есть даже ездить никуда не придется.

– Я, право, не знаю. Не уверен, что заказчик одобрит такую сделку.

– Так позвоните ему и спросите. Вы ведь, собственно, ничего не теряете, зато приобрести можете немало. Если будет «добро* на сделку, звоните мне, и все дела. Телефончик запишете?

– Он у меня уже на автоответчике, – все еще неуверенно отозвался оборотистый гражданин Лотошкин. – Спасибо. Но должен заранее предупредить, что моя связь с заказчиком несколько затруднена. Так что ответ может последовать нескоро. Созвонимся завтра… эдак… к вечеру.

Мы распрощались, и я немедленно полез на антресоли, чтобы отыскать свой старый, но еще вполне работоспособный кассетник марки «Шарп». Идея, невольно подсказанная мне распространителем объявления, вдохновила меня на создание некоего тандема из магнитофона и телефона. Ясно, что номер абонента записать на нем было нереально, но содержание разговора можно было зафиксировать. Повозиться пришлось изрядно, но свою задумку я воплотил в жизнь.

Теперь я был готов вести переговоры с кем угодно, без опасения упустить что-либо важное. Весь следующий день я провел в ожидании повторного звонка, мысленно проговаривая возможные варианты предстоящего разговора. И звонок действительно раздался. В половине девятого вечера.

– Алло, – схватил я трубку, одновременно нажимая на

клавишу записи-

– Это я, – прозвучал из динамика голос моего вчерашнего собеседника, – по поводу старинных бумаг. Заказчице я дозвонился, но появилась некоторая проблема.

– Какая?

– Когда она надеялась получить эти бумаги, она была в Москве и была готова выплатить наши гонорары немедленно. Но теперь ее в нашей стране нет, а переводить деньги за одни пустые обещания дама опасается.

– Блин, она к тому же иностранка! – непроизвольно ругнулся я. – И как же теперь быть? Я тоже не могу просто так отдать ей то, что, на мой взгляд, стоит много дороже! Думайте, сударь. Если никаких идей не появится, я выброшу всю эту макулатуру в мусоропровод.

– Но я, Да как же… – донеслось до меня словно из колодца. – Погодите минутку.

Минутка прошла, затем другая, третья…

– Вы еще на связи? – наконец ожила трубка.

– На связи.

– Поймите и меня, – жалостливо заблеял расклейщик объявлений. – Если я вам сообщу телефон моего контрагента, то что ее понудит выплатить мне обещанное вознаграждение?

– Этак мы до утра проспорим, – прервал я его. – Ну не мне же вам платить? Если свяжете меня с этой дамой, то у вас есть все шансы получить денежки и от нее, если она честный человек, и от меня. Если вас такой вариант не устраивает, я утром выкидываю это пыльное барахло на помойку, и тогда уж точно ни от кого ничего получить не удастся.

Я уже собрался положить трубку, как мой собеседник наконец-то решился.

– Ладно, записывайте, – произнес он с некоторой горечью в голосе, – надеюсь на вашу честность. Только учтите, что этот телефон временный. Она сейчас по каким-то делам в Чехии, и это ее номер в гостинице.

Едва попрощавшись, я принялся набирать длинный ряд цифр. Раз за разом нажимал на упругие кнопки, но установить связь с далеким абонентом все никак не удавалось. То ли линия была перегружена, то ли я делал что-то не то, но в трубке все время звучали короткие гудки.

– Какого черта я сам мучаюсь? – взгляд скользнул по рекламной брошюрке Ростелекома. – Пусть дозваниваются профессионалы, у них наверняка это лучше получится.

Задумка удалась, и вскоре телефон зазвонил сам.

– Прагу вызывали? – деловито осведомилась оператор натруженным за день голосом.

– Так точно! – жизнерадостно отрапортовал я.

– Соединяю, – скрипнуло в трубке.

Я обратился в слух, непроизвольно сжав кулаки.

– Виктор, – прозвучало около уха, – это опять вы? Что еще случилось?

Никак не ожидавший услышать русскую речь, я на секунду замешкался,

– Нет, сударыня, я вовсе не Виктор. Вас беспокоит человек, у которого находятся разыскиваемые вами бумаги.

– О-о, – запнулась теперь она, – как неожиданно! Я уж отчаялась когда-нибудь их увидеть. И полагаю, что вы звоните мне для того, чтобы мне их передать?

– Почти что так, – невразумительно буркнул я в ответ, и в мыслях не держа расстаться с драгоценным «Делом». – Вот только меня совершенно не устраивает вознаграждение, которое вы за них предлагаете…

– Вам так кажется? – растерянно прозвучало в ответ, и я сразу же понял, что моя собеседница – совсем еще юная особа.

– Именно так, – усилил я нажим, – имея в виду особое содержание данных документов. Вы ведь наверняка представляете, о чем в них идет речь?

– В общих чертах, – пролепетала собеседница, – очень общих.

Она помолчала несколько секунд, будто обдумывая контраргументы, и теперь голос ее зазвучал более уверенно.

– Кажется, вы, сударь, вознамерились самостоятельно разгадать эту историческую шараду? Я права?

– Именно так! – не стал я скрывать очевидное. – Согласитесь, стоимостное выражение того о чем идет речь, во многие тысячи раз больше предлагаемого вознаграждения!

– Но неужели вы думаете, – услышал я в ответ, – что каждый раз, покупая билет игры «бинго», заранее гарантируете себе выигрыш? Если так, то вы, любезный, законченный… глупец, – подобрала она, запнувшись, соответствующее слово.

– Это мы еще посмотрим, кто есть кто! – обиженно взвился я. – И гарантирую, что расколочу эту загадку в любом случае и при любых обстоятельствах!

К сожалению, я из той распространенной в России породы мужчин, которые вначале говорят и делают, а потом уже начинают думать.

– Ха, – издевательски прозвучало из трубки, – вы, кажется, не слишком отчетливо представляете себе, за что беретесь. Впрочем, вольному – воля, прощенному – рай. Буду с нетерпением ждать от вас известий о находках. Запишите на всякий случай мой парижский телефон, поскольку пользоваться этим номером я буду недолго…

– Диктуйте, – скосил я глаз на магнитофон, на всякий случай убедившись, что тот исправно мотает пленку. – Уже записываю.

Девушка, чуть картавя, отчеканила длинный номер мобильного и, бросив на прощание игривое «о'ревуар», отключилась.

Немного остыв после столь импульсивного разговора, я с запозданием дал себе подзатыльник. Мне, дураку, следовало лишь установить дружеский контакт и прояснить степень осведомленности француженки. Вместо этого, даже не узнав ее имени, ввязался в какой-то глупый, никому не нужный спор. Зачем-то завел речь о деньгах. Отдал бы ей вторую папку-дубликат с ксерокопиями бесплатно. Глядишь, в качестве ответного жеста доброй воли и мне бы что-нибудь перепало. Кто знает, какими сведениями в действительности располагает эта французская пигалица.

Вечерний этот разговор я вспоминал еще не раз, даже прокручивал запись, и постепенно успокоился. Все равно какая-то там русскоязычная девчонка из Франции, даже если вновь отыщет того старикана, не сможет провести поиски результативнее, чем коренной россиянин. Завзятый грибник, прекрасно ориентирующийся в любом незнакомом лесу, я был абсолютно убежден в том, что поиски даже столь хитро запрятанного клада мне вполне по плечу.

В то же время было предельно понятно, что я оказался в том же положении, что и Яковлев с Кочубеем полторы сотни лет тому назад. Было ясно, что клад гренадера где-то лежит. Не менее ясно было и то, что ни в окрестностях Александрии, ни вблизи Цурьково его, скорее всего, не зарывали. Но где же тогда? Эта мысль, буквально въевшись в мозги, терзала меня. Я вставал с нею, ехал на работу и возвращался обратно, размышляя только о том, где проклятые французы припрятали золотишко.

Постепенно мои поначалу слабо структурированные мысли все же обрели некоторую стройность и направленность. Появилось понимание того, что предмет моих изысканий следует знать гораздо лучше. В один прекрасный момент со всей очевидностью стало несомненно, что придется изучить всю Отечественную войну от первого до последнего дня. Рассуждения мои базировались на некоторых чисто логических посылах. Первое. Сам Семашко, наиболее активный участник всех производимых поисков, в закладке монет не участвовал. Гренадер же, поневоле опасаясь столь рьяного кладоискателя, мог с самого начала сообщать тому заведомо недостоверные сведения.

Будь я на его месте, я бы так себя и вел. Ни в коем случае нельзя было заранее раскрывать карты и прилюдно указывать пальцем то место, где лежали собственноручно припрятанные им денежки. Ведь стоило кому-либо из сопровождавших француза лиц прознать, что золото лежит в двух шагах

от какого-то куста, как у гренадера могли начаться большие неприятности. И ему следовало вести себя крайне осторожно. Так что весьма возможно, что он изначально насытил и свой рассказ, а заодно и карту, некой ложной информацией. И едва я утвердился в этой мысли, как весь мой кладоиска-тельский энтузиазм начал таять.