Владимир Свержин - Гнездо Седого Ворона Страница 18

Бетонка, местами покрытая сеткой трещин с пробивающимися ростками верблюжьей колючки, выглядела давно заброшенной, и от такого запустения еще более унылой, хотя, казалось бы, что может быть мрачней и безотрадней серой равнины, присыпанной мелким песком.

— Внимание! — звучало из динамика. — Всем пригнуться, закрыть головы руками и молиться. — В голосе пилота слышалась отрешенность, с которой самоубийца, решившийся прыгнуть с небоскреба, осматривает место на автостоянке, куда плюхнется его тело, прикидывая, как там оно будет выглядеть.

Конечно, прежде чем сесть за штурвал авиалайнера, пусть даже и небольшого, ему пришлось налетать много часов на машинах разных классов. В том числе пятнадцать лет тому назад и на бомбардировщиках. Сейчас в голове его крутились инструкции по аварийной посадке, в случае отказа связи. По своим габаритам это воздушное судно было довольно близко к его прежней железной птице. Летчик смотрел, как приближается взлетно-посадочная полоса, как вздымается облаком потревоженный стремительно вращающимися лопастями винтов песок, как сухой ветер треплет ветви кустов, проросших на ограде. Он вглядывался в них, пытаясь вычислить скорость ветра у земли и боковой снос. В голове пилота сами собой возникали картины грозного бомбера, разрисованного под огромного горного орла. Тогда летчик был молод и полон надежд, а жизнь представлялась удобно лежащей в руке, точно рычаг управления: ручка на себя, и взлет.

Земля стремительно приближалась. Он видел разрушенное здание башни управления полетами. Уходя, его взорвали шурави,[3] затем янки притащили мобильный пункт управления, вон его остатки, когда-то сожженные талибами…

Послышался сухой толчок.

— Шасси вышли, — доложил бортмеханик.

Снижаться приходилось круто, почти из пике.

Это било по ушам пассажиров, сквозь открытую дверь в кабину доносился слитный стон. Но другого варианта не было. Ни шурави, ни янки не удосужились снести ближайшую гору, чтобы облегчить им посадку. Он и сам почувствовал, что родился заново, когда лайнер, подчиняясь ручке управления, выпрямился над самой землей и стал заходить на посадку.

— Есть касание! — радостный выкрик заставил пилота выйти из состояния отрешенного небытия. Самолет подпрыгнул и вновь коснулся бетонки. Теперь сбрасываем потихоньку скорость и готовим аварийные трапы.

— Внимание, борт Эль-Мансура-Эйр К-239 вызывает…

— Не надо, — послышалось за спиной.

Пилот оглянулся. На пороге кабины стоял тот странный, но, как видно, прекрасно обученный мужчина, что расправился с террористами.

— Но мы должны сообщить о приземлении. За нами вышлют спасателей…

— Отключите связь, — жестко потребовал незнакомец.

«Должно быть, какой-то специальный агент, — поморщился летчик. — Ишь, командует, точно дома». Он хотел было возмутиться и сослаться на должностные обязанности, на правила. Но этому человеку, похоже, никакие правила не писаны.

— Я сам вызову спасателей, — обнадежил «спецагент».

— Я повинуюсь, но…

— Без «но». Сразу после остановки эвакуировать пассажиров. Снять все имеющиеся запасы продовольствия и питьевой воды. Штурман, не забудьте полетные карты.

— А вещи?

— Только самое необходимое.

— Мы что же, собираемся куда-то уходить?

— Возможно. Если помощь не подойдет.

Самолет остановился, замерев у самого края взлетно-посадочной полосы.

— Действуйте! — «спецагент» щелкнул замками, открывая кейс, все это время удерживаемый в руке, достал телефон спутниковой связи и развернул антенну. — Седой Ворон вызывает Аттилу!

Старый Бирюк в прыжке кувыркнулся через поваленный ствол, пришел на руки, и тут же метнулся в сторону, уходя из поля зрения преследователя. Уж так устроила природа, что хищник, мчащийся за добычей, видит лишь то, что перед ним. Конечно, поваленное дерево не могло остановить охотника, но теперь, чтобы вновь увидеть хозяина скользнувшей вбок тени, ему необходимо было повернуть голову — быстрое и незамысловатое движение, если бы не одна мелочь…

— Запомните, — в прежние дни наставлял их Седой Ворон, — глаз человека не видит непрерывно. Он как бы посылает сигналы и улавливает ответы. Между этими действиями есть крошечный зазор. Но мозг не терпит фрагментарности и сам достраивает общую картинку. Поэтому, мальчики, то, что сложилось в мозгу — не совсем то, что вы видели на самом деле.

— Но ведь глаз делает это очень быстро? — поинтересовался тогда ученик, еще не бывший тогда ни Бирюком, ни уж тем паче старым. — Разве может что-то произойти за такой краткий миг?

Седой Ворон поднял с земли камешек, несколько раз неспешно подкинул его в ладони и вдруг, стремительно развернувшись, бросил. Оба ученика знали эту манеру. Прежде учитель имел обыкновение кидать в них мелкие камни, причем всякий раз неожиданно. Но сейчас он просто метнул его вдаль.

— Куда полетел?

Мальчишки ошеломленно уставились на предполагаемое место падения. Они готовы были поклясться, что видели, как этот камешек вылетает из руки, не мог же крошечный обломок скалы умчаться без следа, улететь, подобно мухе. Они виновато глянули на Седого Ворона. Тот насмешливо разжал ладонь, на ней лежал угловатый кусочек гранита.

— Вас не удивляет, что я ловлю его, подбрасывая вверх, однако, когда я размахнулся и так же поймал его, бросив вперед, мозг вас нагло обманул, дорисовав то, чего не было, но, по его мнению, должно было происходить.

Подростки сидели, ошеломленные необычностью и в то же время убедительностью опыта.

— Все это — азы, — поучал наставник. — Мозг очень часть видит то, что хочет увидеть, вместо действительности. А некоторые, — он глянул на того, кому предстояло стать Бирюком, — могут заставить его видеть то, что хотят они. Запомните, все, что человек видит краем глаза, мозг достраивает всегда.

…Да, учитель обладал даром видеть задатки будущих умений, и здесь он не ошибся. Старый Бирюк мог создавать иллюзии, как никто другой. Вот сейчас взгляду преследователя вдруг предстала натоптанная тропка. Не такая, какую всякий увидит, но вполне заметная тренированному глазу. А по этой тропке в гущу леса ускользала добыча. Он бросился вослед…

Тугая петля затянулась, захватив лодыжку «зверя», и вздернула на распрямившейся ветке. Любой другой беспомощно повис бы, в панике размахивая конечностями, но здесь, понятно, был совсем иной случай. Преследователь извернулся быстрее летучей белки, ухватился рукой за веревку, во второй блеснуло отточенное лезвие. Но, опередив его на доли секунды, наставник боя перерубил трос у самого основания, и охотник полетел вниз, пытаясь сгруппироваться. Это ему почти удалось, но прикрытая слоем дерна плетенка из упругих прутьев, не выдержав массы падающего тела, провалилась внутрь. И оно застряло в узкой щели, точно грифель в карандаше.

Держась наготове и все еще опасаясь неприятных сюрпризов, Бирюк приблизился к обездвиженному охотнику.

— Ну, здравствуй, братец. Давно не виделись.

Эргез глянул на полированную сталь клинка и обтер ее кусочком выделанной мягкой кожи, именуемой замшей. С такой нежностью, как к этому безукоризненно острому безжалостному оружию, он не относился ни к одной из своих многочисленных жен. Наместник чувствовал, как из пальцев в костяной черенок рукояти перетекает его сила, сливая воедино священный Шамшир с владельцем. От этого собственное тело наполняется стальной непреклонностью безжалостной сабли. По ровной плоскости клинка змеиными следами вился узор, необычный и волшебный, точно в булате просвечивали бесчисленные кровеносные сосуды — живая плоть, запечатленная в металле.

— Помни, Эргез, — когда-то, передавая избраннику священный клинок, говорил Пророк, — этот мир ждет твоего прихода. Он испуган, и всякий в нем мечется без смысла, точно хорек в огненном круге, но ты дашь миру смысл и направишь огонь на тех, кто не пожелает смиренно принять истину. Но, кроме заблудших и неразумных, в мире есть те, кто подослан Нолланом, а возможно, даже и выученики его. Они хитры, и умением не уступают тебе. Это опасные враги, Эргез, опаснее их только сам враг рода человеческого. Найди их и уничтожь без всякого сожаления, и лишь тогда власть над дарованным нам миром станет безраздельной.

— Но как я узнаю их, о Величайший из Великих?

— Таких людей не спутаешь, — печально покачал головой Пророк, — им нет равных. Но пуще всех опасны те, у кого есть вот такие медальоны.

Он достал и положил на стол небольшой прямоугольный кулон с изображением красивого дома на холме. Вокруг здания раскинулся огромный сад, а дальше, почти до самых темнеющих вдали гор, шла ровная, точно стол, цветущая степь. Где-то вдали скорее угадывался, чем виделся, табун быстроногих скакунов, мчавших в сторону гор.