Гай Орловский - Небоскребы магов Страница 18

И все-таки он устал, вызывая военачальников и раздавая распоряжения. Я смотрел с сочувствием, чем-то напомнил Петра Великого, тот, судя по летописям, жутко страдал от болей из-за камней в мочевом пузыре, а когда он страдал от невыносимой рези в канале, его крики слышны были даже на пристани.

Судя по отекшему лицу, у этого может быть та же ситуация, особенно если учесть, что и рацион у них был одинаковый…

Все-таки, как мне показалось, короля любят и жалеют. Возможно, в самом деле не такое уж и чудовище, хоть и сваталось к Орландии. Возможно, немножко туповатый, но лучше добрый и туповатый, чем умный и агрессивный, как тот же король Антриас…

Я скромно сидел в сторонке, прикидываясь то ли врачом, то ли вовсе тряпочкой, но когда все начали выходить из королевских покоев, рискнул подняться и приблизиться к королевскому ложу.

– Ваше величество…

Он прошептал:

– Мне слышно…

– Вы мужественный человек, – сказал я, – но, ваше величество, эти боли доконают вас.

Он взглянул на меня измученными глазами.

– Вы такую мне новость сказали!..

– Хороший признак, – заметил я. – Острите…

– Это шутки висельника, – буркнул он. – Что вы знаете о таких болях…

– Мало, – признался я. – Но это камни, как догадываюсь, что отложились у вас внутри. Как у кур-несушек, но не совсем так. И чуточку иначе, чем у гусей. У тех они круглые, как у уток, но побольше, а у вас поменьше и с острыми краями. Когда лежат спокойно, то терпимо, можно не знать о них вовсе, но некоторые иногда пытаются выбраться вместо с потоком… да не дерьма, то бы еще терпимо, а мочой… вот тут и начинается веселье! Не для вас, правда.

Он процедил сквозь зубы:

– Это я знаю. А откуда знаете вы?

– У нас один король так страдал, – сообщил я, – придворные рыдали с ним вместе. Жаль, лекарство придумали только после его смерти. Лет через триста.

Он насторожился.

– Что? Лекарство есть?

– Да, – ответил я. – Хотите попробовать?

Он посмотрел исподлобья.

– Шутите?.. Вы же сами сказали, скоро сдохну.

– Я такое брякнул? – спросил я виновато. – Где же моя неврожденная деликатность глерда… Или это из меня такой глерд… В общем, может быть, и не скоро. До утра дотянете…

Он прошептал:

– Вы в самом деле лекарь?

Я покачал головой.

– Нет, но у меня совершенно случайно есть нужная настойка. В путешествии все пригодится, а я такой запасливый, что мне бы купцом, а не глердом.

Он сказал слабо:

– Чем меня только не поили… Только хуже. Уже огромное чудо, что вы сумели погасить хоть на время мои боли.

– Тогда чем рискуете? – спросил я. – Судя по вашему лицу, вы уже на пределе.

Он криво усмехнулся.

– В самом деле… Ну помру на пару дней раньше…

– Ваше величество, – сказал я очень серьезно, – вы сейчас очень ценный союзник для Нижних Долин. Ее величество не желает вас потерять. Вы нужны нам живым и здоровым. Это я к тому, чтобы вы не подумали насчет отравы.

Он отмахнулся.

– Мне уже все равно. Даже если отрава… Закончатся эти муки.

Он с надеждой смотрел, как я снова щелкнул металлической пряжкой, отстегнув крышку, на этот раз король увидел капсулу побольше, зловеще-красную и продолговатую.

– Это, – проговорил он, – не похоже… на отвар…

– Это отвар, – заверил я, – в сухом виде. Как сухое молоко… Ах да, как молоко может быть сухим… В общем, ваше величество, не умничайте, а глотайте… Предупреждаю, будет хреново, очень хреново.

Он помрачнел.

– А нельзя мне снова то снадобье, что снимает боль?

– Можно, – ответил я. – Дам. Но хреново будет по-другому. Организм начнет бороться с инфекцией… с ядом, что вырабатывается в вашем теле… говоря без фокусов, у вам там уже гниет внутри. Такое сразу не залечится, сперва надо убить тех гадов, что творят такое… это такие червячки, но только очень-очень мелкие… а когда воспаление снимется, тогда и… В общем, раскройте рот, вот ваша чаша с вином. Нет, всего глоток, чтобы запить… Помните, все решает соматика. В смысле, если сложите лапки и перестанете бороться, вам конец, а если скажете себе твердо, что сперва королевство от Антриаса нужно спасти, то у вас есть шанс.

Он покорно проглотил капсулу, из чаши сделал всего один глоток, как я и сказал, и вернул мне пустую. Я посмотрел с уважением, буду знать, что такое королевский глоток.

– Не волнуйтесь, – сказал он, – если не получится… я же все равно помирал…

– Ваше величество, – сказал я восхищенно, – не знаю, какой из вас король, но человек вы хороший. Меня утешаете, надо же!..

Он слабо ухмыльнулся.

– Утешение ничего не стоит… А вы меня избавили по крайней мере от боли. Если и сдохну, то без этой рези.

– Уже начинает резать? – спросил я с беспокойством. – Только не врите, ваше величество. Вы же король, по мелочи не брешете.

– Нет, – признался он, – боли еще нет, но уже страшно… как вспомню…

– Не стоит раньше времени, – предупредил я. – Обезболивающее тормозит выздоровление. Потом дам, когда станет совсем больно. Завтра.

– Хорошо, – прошептал он.

Его лицо за это время чуточку порозовело, прерывистое дыхание стало ровным. Я молчал, он осторожно повернул голову, наши взгляды встретились.

– Вы великий лекарь, глерд, – сказал он с чувством.

– Лежите, – велел я, – а то сейчас будет еще хуже. Пока я всего лишь приглушил боль. Это для того, чтобы самолечение не показалось еще большей мукой.

– Но я чувствую себя хорошо!

– Чувствовать, – изрек я, – и быть – две большие разницы, как говорят в одном великом городе. Сейчас начинается процесс растворения ваших камней. Если начнете кабердыкаться, они зашевелятся и могут попытаться выйти. А так как станут мельче, то могут пролезть, а это значит не просто поцарапают там, а буквально порвут острыми краями, как дурной кот хозяина когтями.

Он содрогнулся.

– Они что, кристаллы?

– Конечно, – заверил я. – У простых людей простой песок или мелкие камешки, у благородных глердов уже полудрагоценные, а у королей сплошь алмазы! А вы знаете, какие они по крепости.

Он снова содрогнулся, замер, прислушиваясь.

– Терпите, – сказал я с сочувствием. – Могут полезть один за другим. Но лучше подождать, пока не превратятся в слизь. Но, если вам вдруг жалко портить такие драгоценные камни…

Он вздрогнул.

– Глерд!.. Это у вас там юмор такой? Жестокий вы народ…

– А еще черствый, – согласился я. – Ваше величество, вы кабан здоровенный, у вас сердце, как вижу по морде лица, крепкое, так что, скорее всего, выдержите некоторое отравление организма… Не дайте себе умереть раньше Антриаса. Переживите этого гада!

В жару король метался несколько дней, часто теряя сознание, бредил, в самом деле боролся со смертью, но сегодня в минуту просветления велел подать себе некую бумагу, скрепленную своей подписью и королевскими печатями, собственноручно швырнул ее на жарко полыхающие угли в камине.

Курт просиял, сказал с чувством:

– Ваше величество!

Астрингер ответил слабым голосом:

– Ты прав, мой старый друг… Еще рано.

Я спросил шепотом у Курта:

– Что он сжег?

Тот ответил радостным шепотом:

– Завещание. С указанием наследника. Значит, идет на поправку.

На следующий день Астрингер выглядел еще измученнее, а лекари сообщили, что его величество начали мочиться, к их ужасу пополам со зловонным гноем и даже с кровью.

Курт, его секретарь, постелил себе матрас возле королевского ложа и спал там, а нам с Фицроем освободили комнату рядом с королевскими покоями.

Вместе с Куртом в королевских покоях все дни кризиса ночевали и лекари, старые, мудрые и очень грустные из-за бессилия помочь его величеству, которого знали едва ли не с пеленок.

Секретарь, проникшись ко мне почтением, то и дело спрашивал, что и как дальше с его величеством, я заверял каждый раз:

– Будем ждать. Его величество здоровый бугай.

Один из лекарей прислушался, переспросил испуганно.

– Бугай… Это… в ваших землях… похвала?

– Да, – заверил я. – Даже комплимент! У нас каждый старается выглядеть побугаистее, но, увы, получается редко у кого. А его величество… это просто бугаище!

– Бугаище, – повторил он раздумчиво, пробуя слово на вкус и запоминая его значение. – Вообще-то звучит царственно… По-королевски. Что ж, будем ждать…

Секретарь напомнил:

– Кстати, на гербе его величества как раз могучий бык.

Астрингер открыл один глаз, посмотрел на меня грустно и устало, снова опустил веки, напухшие и красные.

Курт сказал мне тихонько:

– Пусть отдыхает, давайте подождем в другой комнате.

– Да я вообще-то зашел только узнать, – сказал я, – а так у меня дел по горло…

Курт сказал испуганно: