Евгений Гуляковский - Посол в запретную зону Страница 18

Над столиком после этой реплики вновь повисло долгое молчание, которое никто не решался нарушить. Наконец Диранский вновь поднял руку:

— Господин президент, у меня есть серьезное возражение против принятия такого решения!

Диранский был уже немолод и за свою долгую политическую жизнь успел обрасти многочисленными протекционистскими связями, поэтому президент ему не слишком доверял, понимая, что его устами говорят могущественные корпорации, боявшиеся в случае налаживания нормальных контактов с фронтерами потерять свои беспошлинные фрахтовочные рейсы. Тем не менее президент, прекрасно усвоивший за свой вторичный президентский срок, как ведутся политические игры, благосклонно ему улыбнулся и приветливо произнес:

— Конечно, Василий Дмитриевич! Мы с радостью выслушаем вас. Ведь ваши замечания всегда продуманы, и за ними стоит огромный фактический материал! — Президент не скрывал иронии в своем тоне. И всем было понятно, какой именно «фактический материал» он имел в виду, намекая на гонорары Диранского, получаемые от этих самых корпораций.

Однако переизбрание на третий срок не полагалось по конституции, и президент больше не нуждался в мощной финансовой поддержке, которой воспользовался, не без помощи Диранского, во время своей предыдущей избирательной кампании.

Теперь наконец он мог себе позволить не обращать внимания на мнение этого марионеточного политикана, который ему уже изрядно надоел.

Диранский, прекрасно уловивший его иронию, недовольно поморщился, однако продолжил:

— Приняв предложенный нам фронтерами вариант действий без изменений, господин президент, мы продемонстрируем нашим врагам собственную слабость, что весьма нежелательно во время боевых действий.

— Это каким же образом принятие послания может продемонстрировать нашу слабость? — поинтересовался начальник президентской канцелярии, молодой политик, которому недавно исполнилось всего сорок лет, рвущийся к власти и мечтающий о собственной президентской кампании. Как ни странно, именно мнению этого человека президент доверял больше всего, возможно, потому, что тот предпочитал идти напролом и не любил наносить своим политическим противникам коварные удары из-за угла. И еще потому, что его выводы почти всегда основывались на анализе фактов, действительно имевших место.

Диранский, который терпеть не мог этого человека, неоднократно выводившего на чистую воду его тайные закулисные игры, сразу же перешел в контратаку.

— Никакое это не послание, позвольте заметить. Это самый настоящий ультиматум, в котором мы не имеем права изменить ни единого пункта. Фронтеры требуют, чтобы мы отправили к ним выбранного ими человека, да еще в сопровождении сотрудника, которого имеет право назначить только сам Северцев!

— Кстати, об этом сотруднике, — бесцеремонно Перебив Диранского, президент перевел вопросительный взгляд на начальника канцелярии. — Я не сомневаюсь, Сергей Валентинович, что вы давно Проанализировали все возможные кандидатуры на это Место.

— Тут все слишком очевидно и не требует серьезного анализа. Северцев никогда не был в столице, здесь у него нет друзей и даже знакомых, если не считать присутствующего здесь Крутицкого. Но по скольку Крутицкого Василий Васильевич вряд ли отпустит, а все знакомые Северцева находятся слишком далеко от столицы, и их прибытие не укладывается в срок, назначенный в послании фронтеров, остается только капрал Емец, оказавшая Северцеву неожиданную поддержку во время покушения на него в ресторане, а затем помогавшая ему скрыться от преследования.

— Вы выяснили, кто стоит за этим покушением?

— Хорошо знакомые нам ястребы, кто же еще. Но об этом разговор особый. Что же касается капрала Емец, которую, скорее всего, и выберет себе в спутники на Фронту Северцев, то у меня к ней есть лишь одна претензия. Ее послужной список слишком безупречен. За три года службы нет ни одного замечания. Только положительные отзывы.

— Так что же здесь плохого?

— Человек, которому довольно часто приходится выполнять неофициальные поручения своего начальства, редко обходится без замечаний. И отсутствие оных может означать одно из двух: либо ее поддерживает кто-то на самом верху, либо она входит в какую-то могущественную, неизвестную нам организацию, которой может оказаться даже неуловимая до сих пор сеть ширанских агентов.

— А почему, собственно, она до сих пор остается неуловимой? — поинтересовался президент.

— А вот этого я не знаю, Василий Васильевич. Я всего лишь курирую разведку, а не руковожу ею. И мои возможности воздействия на нее весьма ограничены вашим специальным указом!

«Вот шельмец! — восхитился президент. — Он не упускает ни одного случая заработать лишние очки в своем стремительном движении наверх. Полномочия ему, видите ли, нужны. Получишь ты у меня полномочия, можешь не сомневаться, интересно,

что ты запоешь, если сеть ширанских резидентов и после этого не будет раскрыта?» Всё так же не сгоняя с лица дежурную, хорошо отработанную улыбку, президент сказал:

— Ну-ну. Я обязательно расширю ваши полномочия, Сергей Валентинович. Но это, как вы понимаете, подразумевает и гораздо большую ответственность.

Улыбка на лице Кронова слегка подмерзла после этого обещания, и он счел за лучшее промолчать.

— Ну что же, будем считать, что решение нами принято. — Президент заканчивал этой фразой, давно ставшей знаменитой, все свои совещания. До этого каждый мог безбоязненно высказывать свое мнение и подробно анализировать возникшую проблему. Но как только, внимательно выслушав всех своих советников, президент произносил эту сакраментальную фразу, дискуссии прекращались. Румянцев умел брать на себя всю ответственность за принятые решения и никогда не искал козлов отпущения. А словечко «нами» — было всего лишь данью вежливости. Окончательное решение президент всегда принимал самостоятельно. — Однако, как мне кажется, мы слишком увлеклись дискуссией и забыли выяснить одну немаловажную деталь. Согласится ли сам виновник всего этого переполоха с предложенной ему миссией?

— Он согласится, Василий Васильевич! — нарушая установившуюся традицию, заявил Кронов.

— Откуда такая уверенность? — поинтересовался Президент, и в его тоне послышалось легкое неудовольствие.

— Я изучаю этого человека с момента получения Послания. Он авантюрист по натуре, этакий волк- одиночка, любит приключения и давно рвется в от крытый космос, даже в школу боевых пилотов подавал документы.

— А вы сообщили ему, что с этой планеты он может и не вернуться? Сообщили о том, что мы ничего не знаем о тамошних условиях и не сможем обеспечить его безопасность?

— Разумеется, он об этом знает. Этот человек обладает редкостной интуицией, а объему его разносторонних знаний может позавидовать любой дипломат.

— Ну что же. Пора наконец мне познакомиться с вашим героем. Все, кроме Крутицкого, свободны.

Недовольно морщась, словно у него заболели сразу все зубы, Диранский направился к выходу, где ему пришлось столкнуться с ехидно улыбавшимся Кроновым. И вид этого самодовольного выскочки окончательно испортил советнику настроение.

Оставшись вдвоем с Крутицким, президент вопросительно глянул на следователя по особо важным делам и ближайшего советника, словно ожидал от него одобрения принятого решения.

И поскольку никогда раньше одобрение Румянцеву не требовалось, Крутицкий понял, насколько тяжело ему далось последнее решение.

Помолчав с минуту, словно еще раз обдумывая все последствия миссии Северцева на Фронту, и не дождавшись от Крутицкого никакой поддержки, президент наконец нажал на своем дисплее кнопку вызова, но вместо Северцева в дверях кабинета появилась секретарша Леночка с двумя дымящимися чашечками кофе.

— А что, Северцев еще не прибыл?

— Прибыл, Василий Васильевич. Но он решил, что одежда, которую ему выдали в отеле, не годится для приема у президента, и мне пришлось принять срочные меры. Через несколько минут я его вам доставлю, а пока выпейте кофе, — и, мило улыбаясь, Леночка исчезла.

— Вот так всегда… — тяжело вздохнул Румянцев. — Всегда возникают какие-то мелкие, незначительные обстоятельства, которые тормозят достижение цели. Мне иногда кажется, что судьба похожа на плотную жидкость, которая сопротивляется любому движению.

Крутицкий, который в присутствии президента до сих пор чувствовал себя не слишком уверенно, промолчал, помешивая в чашечке ароматный кофе и не сводя глаз с двери.

«Одежда его, видите ли, не устроила, на бал он, что ли, собирается? — сердито думал Крутицкий. — Может быть, сейчас решается судьба всей нашей Федерации, а он решил переодеться! Румянцев не привык никого ждать, и даже в самый последний момент он способен изменить решение просто потому, что суеверен, хотя и тщательно это скрывает».