Вычислитель (тетралогия) - Александр Николаевич Громов Страница 180

Дернуло, толкнуло, загудело. Щекотно завибрировало сиденье. Катер приподнялся и, наращивая скорость, понесся к выходу из туннеля. Кристи закусила губу. Ничего уже не изменить, чему быть, то и будет, и опять ее судьба – плыть щепкой в потоке. Так не должно быть, но кто станет слушать? И Эрвин, и Каин только удивятся пустым жалобам: хочешь что-то сделать – делай!

Они-то делали. Они всегда точно знали, чего хотят, и добивались цели с упрямством бульдозеров. Оба по-разному использовали людей, оба шли к разным целям, но как шли! А она? Пожалуй, лишь в симбиозе с язычником она точно знала, чего хочет, и действовала в соответствии. Но ведь хотела-то только одного: чтобы рядом оказался Эрвин и выручил обоих! Неужели ей на роду написано вечно тянуться за более сильными?

В глаза брызнул свет – катер вырвался из железной горы. Только теперь Кристи догадалась, что означали слова Каина о том, что придется подставиться либо линкору, либо крейсеру. Казалось бы, лети куда хочешь, только не к Улиссу, – ан нет: Каин понимал, что придется имитировать атаку, иначе комендоры «Магога» расправятся с дезертиром. Им не объяснишь, что в их прицелах мечутся не предатели и не трусы, а всего лишь случайные люди, которым нет дела до этой войны…

– Уау! – в полном восторге заорал вдруг белобрысый пилот. – Ну, класс!.. Парни, живем!

В иллюминаторе Кристи видела только багровую и дымную поверхность Улисса, поверхность отвратительную, страшную, но помимо воли притягивающую взгляд. Пришлось отклониться, насколько позволили ремни, и прижаться к самому стеклу, чтобы понять, чему так обрадовался пилот.

На самом краю поля зрения огромный корабль, частично скрытый окантовкой иллюминатора, падал на Улисс. Он не сдавался, он вел огонь, торопясь выпустить наружу всю свою смертоносную мощь, его носовая часть, повернутая к «Магогу», так и сверкала вспышками, но он был уже обречен. Второго корабля, о котором говорил Каин, нигде не было видно, зато, наверное, пилот видел другое: сейчас самое время ринуться вниз, уходя от несущихся к «Магогу» сгустков огня, пройти низко над Улиссом, и готово – открыто любое направление! Свобода! Никто не станет обстреливать с «Магога» десантный катер – дураку понятно, что надобности в десанте больше нет.

– Высади меня! – пронзительно закричала Кристи.

– Куда? – Каин ощерился. – В космос?

– Дубина! Вернись! Какой теперь смысл…

Она хотела выкрикнуть, что уже нет никакого смысла бежать прочь от чужой войны, она поняла чуточку раньше Каина, что надо вернуться в шлюз и спокойно выйти из катера, чтобы вместе со всеми пожать лавры победы, и пусть бандиты Каина сделают вид, что они тоже причастны, – но, видимо, смысл уносить ноги все-таки был. Кристи не смогла определить, где именно защита «Магога» дала слабину и что ударило по кораблю-астероиду. Вспышка была близкой и столь яростной, что иллюминаторы не успели автоматически потемнеть, и на какое-то время все на борту ослепли. Потом расширяющееся облако газа догнало катер и тряхнуло его, впрочем, несильно, скорее мягко качнуло, как на волне, но сквозь крики было слышно, как, подобно маслу на раскаленной сковородке, шкворчит обшивка. А потом, когда Кристи поняла, что вновь может кое-как видеть, она увидела то, чего уже никогда не смогла забыть: «Магог» больше не существовал как единое целое. Он разломился пополам, как каравай хлеба, обе его половинки медленно отходили друг от друга, и тянулся между ними шлейф осколков и всякой всячины, как будто половинки корабля ни в какую не желали окончательно порвать связь друг с другом…

Еще вспышка, жестокий удар, вопли ужаса – и Кристи, проваливаясь в небытие, успела подумать, что теперь это уж точно конец, закономерный и ожидаемый. Слишком долго тянулось то, чего не должно было быть, но теперь уже наверняка ничего не будет.

И Тот, кто следит за балансом случайностей и закономерностей во Вселенной, наверное, скажет: это правильно.

Эпилог

В одном ничем не примечательном пригороде на планете Твердь стоит одноэтажный дом, тоже ничем не примечательный. С двух боковых сторон он окружен точно такими же домами, фасад отделен палисадником от улицы, а с тыла к дому примыкает огород. Облупившаяся местами краска на фасаде свидетельствует об отсутствии мужской руки и скромном достатке обитателей дома. Их двое, и один из них как раз мужчина. Он из чужих мест и инвалид, получивший свои увечья вне Тверди, а потому не имеющий прав на социальное вспомоществование. Мужчина еще не стар, но трясет головой, передвигается с трудом и большую часть времени проводит на террасе в кресле-качалке. Он смотрит на солнце, жмурится и улыбается. Каждый скажет, что он немного не в себе, но каждый и согласится: ему по-своему хорошо.

Поболтать с ним невозможно: не исключено, что он понимает чужую речь, но еще ни разу не ответил впопад, а чаще вообще молчит. Уже давно он не вызывает интереса соседей, и никто не пытается выведать его прошлое. Соседи привыкли к нему, как к элементу ландшафта.

Его жена – во всяком случае, особа, называющая себя женой – служит в городском муниципалитете на небольшой должности и каждый день ездит на автобусе в город. Тогда мужчина остается один, но его это не тревожит, если только не хлынет ливень или не налетит из степи пыльная буря. Тогда он страдальчески морщится и, ковыляя, уходит в дом. Гроз он боится и при первом же раскате грома вздрагивает и старается сжаться в комок. Тогда женщина, если она дома, уводит его с террасы и закрывает ставни.

В положенный срок облетают листья с местных и завезенных с Земли древесных пород, мигрируют на юг существа, заменяющие на Тверди птиц и грызунов, а с севера начинает упорно дуть холодный ветер. Мужчина ежится, но не прячется, холод не пугает его. Не будь соседям все равно, они сделали бы вывод, что мужчина прожил первую половину отведенного человеку срока на не очень-то жаркой планете.

Затем приходит весна, зеленеет природа, и мужчину вновь можно увидеть блаженно жмурящимся на солнце. Он счастлив.

Проницательные соседи давно сделали вывод: вряд ли то же самое можно сказать о женщине. В любое время года она старательна, деловита и аккуратна. Никто не видел, чтобы она бежала на остановку автобуса, боясь опоздать на службу, и никто не видел, чтобы она вернулась со службы позже обычного. Развлечения ее не привлекают, поболтать с соседями