Виктор Ночкин - Пищевая цепочка Страница 19

— Ты что? Ограбить своего? — Эфиоп привстал, заливаясь румянцем, он легко краснел.

— Сядь, дурень, — махнул рукой Курбан. Огляделся, не слыхал ли кто, потом заговорил ещё тише: — Я что бандит? На мужика руку поднимать — это гадство. Но ты подумай, Слепой знает какую-то тайну. Знает, где хабар лёгкий. Если мы рядом окажемся, он ведь не станет возражать?

— А если станет?

 Курбан задумался. Потом медленно проговорил:

— Он вроде мужик правильный, такой не должен обижаться. Такой поделится удачей. Но если вдруг в бутылку полезет, то и мы не отступим, это будет справедливо. Нет у него права нас гнать, Зона — она для всех. Ну, прикинь — если мы, как бы случайно, выходим на хабар, который Слепой себе наметил? Случайно, понимаешь? Ну? Чего молчишь?

— Да, но… как-то… следить за ним… — Эфиоп никак не мог сформулировать, что ему не нравится в плане напарника.

— А что такого? Мы — вольные бродяги. Идём куда хотим. Мало ли, почему наткнулись на его делянку. Случайно, понимаешь? Удача нам такая вышла, а на удачу пенять нельзя. Нельзя против удачи!

— Если мы случайно найдём, это правильно, — решился наконец Эфиоп. — Тогда вроде можно.

— Слава Зоне, вот и ты дотумкал наконец… — проворчал Курбан. — Только варежку не разевай, помалкивай. И примечай, где он заночует. Пока я сигнал его компа на своём не пометил, нужно очень аккуратно за Слепым наблюдать. Ну а теперь сходи разузнай, как здесь с водой. Где местные воду берут? Блондин тяжело поднялся, почесал в затылке и поплёлся между старыми автомобилями. А Курбан проводил напарника долгим взглядом и сел колдовать над ПДА.

Под вечер, когда стало темнеть, Слепой нашёл костёр Корейца. Тот, понятно, был не один, вокруг огня расположились ещё трое парней, все в потрёпанных комбинезонах и с хорошим оружием — сразу видно, бывалые ребята, ветераны. Двоих Слепой знал хорошо, третьего помнил только в лицо.

Обменялись приветствиями. Кореец кивнул гостю — мол, присаживайся, а сам полез в рюкзак. Выпили за удачу, завели разговор. Вернее, возобновили прерванную появлением Слепого беседу. Говорили в основном о том, что времена нынче меняются и одиночкам всё труднее. Кореец упирал на необходимость объединения, остальные то вяло поддакивали, то вяло возражали. Слепой подумал, что подобные разговоры Кореец заводит постоянно, да толку не будет — здесь, на кладбище техники, собираются отъявленные эгоисты, личности нелюдимые и не терпящие даже намёка на власть. Анархисты из анархистов — таким даже в «Свободе» показалось бы невмоготу. Потом выпили ещё, один из сталкеров принёс гитару, беседа угасла. Кореец стал расспрашивать Слепого, что слышно за Периметром, в ответ рассказал небогатые местные новости… Никто не обратил внимания на Курбана, который несколько раз прошёлся в тени за вереницей искалеченных грузовиков и автобусов, но тот подслушивал напрасно — не узнал ничего о цели путешествия Слепого и наконец убрался восвояси, к костру, у которого оставил Эфиопа.

Наутро Слепой собрался в путь. Солнце едва поднялось над линией невысоких холмов, а сталкерский лагерь уже пришёл в движение. Самые торопливые спешили обойти Свалку, опередить товарищей и собрать урожай — первыми поспеть к артефактам, которые, возможно, родились в аномалиях на склонах холмов. Кореец был в числе первых несмотря на заботы по обустройству жизни стихийного сообщества, ремеслом он занимался, как и прочие. Слепой с Корейцем миновали ограду кладбища техники, дошли до подножия холмов и там распрощались. Кореец собирался наведаться к заброшенной бандитской стоянке, за которой располагались густые поля аномалий. Там опасно и места труднопроходимые, зато выше вероятность заполучить хороший хабар. Ну а Слепой намеревался пересечь железнодорожные пути и двигаться дальше на север. Там начинались владения «Долга», и прежде Слепой избегал заходить на территорию группировки: «долговцы» взимали плату за проход, это казалось неправильным. Слепой не жадничал, просто полагал, что в Зоне должна соблюдаться свобода перемещений и не желал своим трудовым рублём поощрять мужественных, но жадных парней из «Долга». Курбан с Эфиопом не торопились, они следовали за Слепым на порядочном расстоянии, выждали, пока тот распрощается с Корейцем, потом убедились, что Курбан не ошибся, пометил на ПДА нужный сигнал, и после этого отстали ещё больше. Теперь они должны были вести преследование вслепую, ориентируясь по прибору. Эфиоп хмурился, но помалкивал. Несмотря на согласие, которое он вчера дал напарнику, парень был недоволен. Зато Курбан излучал уверенность. К тому же им посчастливилось — у подножия холма попался «выверт». Недорогой артефакт, зато достался без труда! Курбан счёл находку добрым предзнаменованием. На ходу упрятывая добычу в контейнер, Курбан зашагал быстрее, он ориентировался по точке, подрагивающей у самого обреза монитора. Сперва точка двигалась почти строго на север, потом стала выписывать замысловатые петли.

Слепой вошёл в лабиринт холмов. Рыжие из-за глинистой почвы вершины возвышались над месивом веток, поросших листвой и хвоей. Макушки бугров были лишены растительности, у подножия смешанный лес перемежался густыми зарослями кустарника. Когда Слепой попытался пересечь холм, дозиметр, интегрированный в ПДА, издал возмущённую трель, в тон ему пискнул датчик аномалий. На холме был повышенный радиационный фон, а ближе к вершине располагались аномалии. Слепой решил не рисковать и свернул в лощину. Там приходилось продираться сквозь густые заросли, зато радиоактивность оставалась в пределах нормы. Иногда монитор ПДА будто рябью подёргивался — что-то, зарытое под холмами, создавало помехи.

Ни птиц, ни зверья было не слыхать, и Слепой подумал, облава миротворцев распугала всю живность в округе — это казалось очевидным, тем более что сталкер дважды пересёк следы гусениц — военная техника проломилась сквозь лес, оставив позади искалеченные деревца и вбитый в грунт измочаленный кустарник. Холмы и узкие долины, холмы и узкие долины… местность была настолько однообразной, что казалось, сталкер бредёт по кругу, но ПДА сообщал, что он, петляя по запутанной траектории, продвигается к северу. Слепого вполне устраивало, что вокруг ни души. Участок глухой, не сулящий хабара, а радиация на холмах делает их малопригодными для стоянки. Сталкер уже начал озираться в поисках места для тайника… но тут впереди, за колючей стеной зарослей, послышались топот, хриплые вздохи — там бродил кабан. Следов гусениц давно не попадалось — должно быть, военные не углублялись так далеко в бесплодный холмистый край, потому и зверь здесь уцелел. Слепой и сам бы не смог объяснить, спроси его кто, зачем он пошёл в обход. Но некое предчувствие, интуиция, которой сталкер привык доверять, подсказала решение — свернуть, не тревожить зверя. Слепой полез в рюкзак, вытащил упаковку антирада и переложил в карман. Потом проверил маршрут по ПДА, вздохнул и под стрёкот дозиметра потрусил по рыжему, выгоревшему на солнце склону холма. Он не стал подниматься на вершину, а пересёк возвышенность по скату. Когда переваливал верхнюю точку, бросил взгляд вниз, в заросли. Тёмная туша возилась в кустарнике, кабан был крупный, матёрый. Заметить человека на холме он не мог, устройство шеи не позволяло задрать морду, запах тоже вряд ли ощутил, но что-то всё-таки растревожило зверя. Кабан развернулся в кустах, рванулся в одну сторону, другую, налетел на молоденькое деревце. Ствол хрустнул так, что и Слепой, уже сбегавший по другому склону холма, расслышал. Возможно, победа над деревцем успокоила кабана. Всё стихло. Слепой остановился в рощице, от мутанта его теперь отделял холм. Сталкер оттянул капюшон, вытер обильный пот и полез в карман — на всякий случай не помешает глотнуть антирад. Потом он поправил лямки рюкзака и пошёл дальше — уже медленнее, восстанавливая дыхание.

Тварь, похожая на собаку, не спешила. Она медленно и плавно скользила в тени деревьев, и сама напоминала тень. В её движениях не было торопливости слепых псов, она не суетилась, как крыса; обобщённый опыт двух звериных сознаний позволил Твари выработать грацию, не свойственную ни той, ни другой породе. Тварь поочерёдно напрягала и расслабляла мышцы, готовила тело к схватке. Память молодого пса хранила сведения о стае, и Тварь понимала, что ей предстоит встреча с сородичами последней жертвы. Долго ждать не пришлось — два взрослых пса поднялись из густой травы и дружно взвыли, предупреждая Тварь о собственных агрессивных намерениях. Запах пришельца был псам незнаком, они не могли быстро определиться с моделью поведения — атаковать незваного гостя или подождать. В запахе Твари сейчас присутствовали оттенки, свойственные собакам их стаи, это сбивало с толку. Пришелец присел, напрягая задние лапы… Псы стихли. Они поводили безглазыми мордами, с высунутых языков капала слюна… Тварь рванулась с места, покрыла длинным прыжком треть расстояния, отделявшего её от слепых собак. Те всё ещё не решались напасть. Второй прыжок — псы оценили действия чужака как агрессию. Третий прыжок — Тварь ударила более крупного противника грудью, клацнули зубы, пёс с визгом отлетел и покатился по траве, из разорванной морды разлетались тяжёлые красные капли. Когда он сумел подняться, Тварь рвала горло второй собаке. Фонтаном ударила кровь. Первый, раненый, мутант развернулся, чтобы сбежать, но Тварь была проворнее. Догнала, прыгнула на спину… Потом встала, облизнулась… Вкус крови напомнил о том, что тело нуждается в пище, но Тварь не хотела терять время, ей предстояло отыскать стаю. Тварь задрала собачий нос, ловя лесные запахи. Потом взяла направление и двинулась к поляне, где расположились родичи убитых псов. Эти не раздумывали — запах свежей крови, который исходил от пришельца, их сразу взбудоражил. Хрипло рыча, скуля и завывая, слепые мутанты бросились к пришельцу рыжей волной. Их тактика была проста: налететь, впиться зубами, потом рывок — и прочь, сжимая в пасти клок вырванной плоти. Твари эта тактика была прекрасно известна, в её распоряжении был мозг маленькой собаки. Поэтому атака стаи не удалась. Противник оказался слишком быстр. Тварь будто заранее знала каждое движение рыжих. Она прыгала, отскакивала, ускользала от собачьих клыков — и притом успевала наносить удары. Она не рвала тела противников, не стремилась ухватить клок мяса — она убивала, вспарывая глотки. Прыгала на спины слепых псов, ломая хребты, после этого мутанты валились и больше не могли встать. Стая кружила, рычала и разочарованно выла — никак не получалось свалить вёрткую Тварь, размерами уступавшую большинству бойцов своры. Пару раз собакам удалось нанести Твари неглубокие раны, но это никак не отразилось на её боевых качествах — Тварь умела блокировать сигналы нервных окончаний о том, что тело получило повреждения, иными словами, она не чувствовала боли.