Алексей КАЛУГИН - НА ИСХОДЕ НОЧИ Страница 19

Спустя минуту-другую Мейт почувствовала, что все это начинает ей надоедать. Сначала кто-то ломится к ней в дверь, мешая смотреть любимое телешоу «Правило буравчика», потом в квартиру к ней врывается ка-митар, мочевой пузырь которого разрывается от переполнившей его жидкости, а под конец святоша падает на стул и заливается смехом, как будто нежданно-негаданно оказался на ярмарке деревенских дурачков, попасть куда надеялся всю сознательную жизнь и вот наконец его мечта сбылась.

– Ну все, хватит! – Мейт подошла к святоше и похлопала его по плечу. – Кончай, уважаемый, ничего смешного уже нет!

Резким движением ка-митар выпрямил спину, левую руку с открытой ладонью вскинул к плечу – таким образом он просил дать ему еще несколько секунд, от силы полминуты на то, чтобы собраться с силами и вернуться в свое обычное состояние, – и, сделав глубокий вдох, задержал дыхание. Далось ему это нелегко. Щеки ка-митара то и дело надувались, точно мыльные пузыри, вот-вот готовые лопнуть, а глаза делались круглыми, похожими на стеклянные шарики, которыми так любят играть дети.

Про себя Мейт уже решила, что, ежели святошу снова прорвет, нужно будет отвесить ему оплеуху, иначе сам по себе он в чувство не придет. В конце концов, она здесь хозяйка. И она не помнит, чтобы когда-нибудь брала на себя обязательства развлекать полоумных ка-митаров, стесняющихся помочиться за углом.

– Финиш, уважаемый, приехали! – Мейт помахала рукой перед носом святоши.

– Все! – ка-митар решительно хлопнул ладонью себя по коленке, после чего сразу же облагочестился – ударил кулаком в грудь и выставил три пальца. – Во славу Ше-Шеола!

– Ага, – кивнула невесело Мейт.

Ка-митар сложил руки поверх брошюр, лежавших у него на коленях, и снизу вверх с осуждением посмотрел на хозяйку квартиры, в которой оказался в силу тяготы физиологической потребности, знакомой почитай что каждому.

– Не слышу я в словах твоей веры, сестра, – произнес он негромко, с легкой укоризной, исключительно в силу профессиональной необходимости.

– В твоем диком ржанье, уважаемый, тоже было не много святости, – тут же отпасовала назад Ут-Харт.

Ка-митар смущенно – самую малость – кашлянул в кулак.

– Да… Нашло что-то вдруг… Не иначе как Хоп-Стах попутал…

– Ну да, конечно, – насмешливо кивнула Мейт. – Хоп-Стах у меня в уборной живет.

– Не богохульствуй, сестра, – строго поднял три пальца ка-митар.

– Ладно, – махнула рукой Мейт, не испытывавшая ни малейшего желания выяснять отношения со святошей.

Ну а поскольку беседа на богословскую тему ее также не занимала, Мейт решила, что самое время указать ка-митару на дверь.

– Если ты больше ничего не хочешь…

Сказано это было с такой интонацией, что уже не требовалось жеста рукой в сторону двери. Но ка-митар словно не понял, что ему деликатно предлагают удалиться.

– Я бы не отказался выпить, сестра. – Святоша положил брошюры на тумбочку – туда, откуда взял их как раз перед тем, как его скрутил приступ истерического смеха, и мило, совсем как брат родной, улыбнулся Мейт.

– Что? – Брови Ут-Харт возмущенно взлетели к самой челке.

– Да, собственно, мне все равно, что. – Ка-митар сделал легкий, ни к чему не обязывающий жест кистью руки: не беспокойся, мол, сестра. – Могу выпить просто воды из-под крана. Хотя лучше, конечно же, минеральной из холодильничка. Буду рад парпару свежесваренного джафа. От стаканчика бальке также не откажусь.

Пораженная таким нахальством, Мейт Ут-Харт на время дар речи потеряла – стояла, смотрела на ка-митара большими злющими зелеными глазами и беззвучно двигала губами, как будто пыталась снять пушинку прилипшую. Нет, ну каков! А! Сначала пописать, потом выпить… Что он потребует еще через десять минут?

Замешательство хозяйки не осталось незамеченным. И истолковано оно было верно. Ка-митар понял, что сейчас его либо выставят за дверь, либо станут потчевать, как дорогого гостя, всем, что есть в доме.

– Всего один глоток воды, – жалобно простонал он. – В горле от крика пересохло, – и, сморщившись страдальчески, подергал двумя пальцами дряблую кожу на шее, – ну точно колючку проглотил.

– Когда ты ко мне вломился, желание у тебя было прямо противоположное, – заметила Мейт.

Но, несмотря на язвительный тон, ясно было, что в глотке воды она страждущему не откажет – пусть не из одного лишь сострадания, а еще и ради того, чтобы убрался поскорее, так что ж с того? Кто упрекнет?

Ка-митар вздохнул тяжело, но все же с затаенной надеждой.

– Да не станем все мы рабами своих желаний. – Святоша быстро и довольно небрежно облагочестился – не по душевной потребности, а исключительно проформы для. – И да не откажет каждый из нас ближнему, когда тот протянет руку, о милости взывая.

Странное дело, но Мейт была уже почти рада тому, что к ней в дом, незваный, ворвался святоша. Странный был ка-митар, совсем не похожий на тех, с кем прежде встречалась Ут-Харт. Смешной и немножко нелепый, но при этом стремящийся держать себя так, как и полагается истому служителю культа Ше-Шеола, святоша не вызывал уважения, однако и раздражение, возникшее еще до его появления, быстро прошло. К нему можно было относиться со снисходительной доброжелательностью, а может быть, и с некоторым интересом: откуда вдруг такой взялся? И как он дальше будет себя вести? Начни сейчас ка-митар предлагать цитатник То-Кабры, Мейт была бы не просто разочарована, а обманута в лучших чувствах.

– Я бы не отказался от бутылочки светлого бальке, сестра, – сказал ка-митар так, будто Мейт уже предложила ему выбрать что-нибудь на свой вкус.

– С чего ты взял, что у меня есть бальке? – удивленно приподняла бровь Ут-Харт.

Дело в том, что у нее в холодильнике действительно стояли две бутылки бальке.

– Я неплохо разбираюсь в людях, – улыбнулся не без гордости святоша. – Когда каждый малый цикл встречаешь не меньше сотни человек, зачастую совершенно не похожих друг на друга, и каждому ты должен сделать предложение, от которого он не смог бы отказаться… – кисть левой руки ка-митара легко взлетела вверх и снова упала, – разве нужно еще что-то говорить?

– Что же во мне особенного? – поинтересовалась Мейт.

– В каком смысле? – не понял ка-митар.

– Как ты догадался, что у меня есть бальке?

– Я только сделал предположение. – Святоша слегка пожал плечами. – Хотя, – ка-митар чуть-чуть прищурился, склонил голову к плечу и взглянул на хозяйку совершенно по-новому – оценивающе, – наверное, все дело в твоих волосах.

Мейт подцепила двумя пальцами длинную рыжую прядь и с интересом посмотрела на нее.

– Что в них особенного?

– Ну, во-первых, цвет. Думаю, я не ошибусь, если скажу, что ты родилась уже Ночью. А значит, волосы у тебя должны быть очень светлые, почти бесцветные. Однако ты демонстративно выкрасила их в совершенно непопулярный рыжий цвет. Во-вторых, прическа у тебя немодная. Опять-таки демонстративно немодная. Если бы у тебя не было времени заниматься прической, ты бы по крайней мере сделала короткую стрижку. Вместо этого ты отпустила волосы ниже плеч и просто расчесываешь их на прямой пробор. Смею предположить, что и одежда у тебя такая же вопиюще немодная. Ты намеренно стараешься дистанцироваться от своих сверстников. Вопрос – почему?

Ка-митар сделал паузу, словно ждал, что Мейт сама ответит на вопрос.

– Почему же? – спросила девушка.

Ка-митар едва заметно улыбнулся – хозяйке удалось сохранить невозмутимо-беспечное выражение лица, вот только голос ее выдал. Прозвучи он чуть легче, не столь безразлично, и святоша решил бы, что ошибся в своих выводах.

– Я совсем не знаю тебя, сестра, а потому любое мое предположение будет не более чем спекуляцией. – Почувствовав, что слова его могут спровоцировать хозяйку на то, чтобы отпустить очередное язвительное замечание, ка-митар быстро добавил: – И все же я рискну высказать догадку. Скорее всего она окажется неверной…

Ка-митар посмотрел на Мейт, как будто спрашивал, стоит ли продолжать?

– Ну-ну, – подбодрила его Ут-Харт.

– Возможно, не так давно в твоей жизни случилась какая-то беда. Быть может, ты потеряла кого-то из близких?

– При чем тут бальке? – тут же увела разговор в сторону Мейт.

А ка-митар все отлично понял.

– Молодые девушки предпочитают сладкие ликеры, – с улыбкой ответил святоша.

– А слуги Ше-Шеоловы попивают бальке, – съязвила-таки Мейт.

– Вообще-то высшие иерархи культа Ше-Шеола не одобряют употребление ка-митарами даже легких алкогольных напитков. – Святоша весьма двусмысленно поскреб ногтем висок. – Но я добросовестно и не единожды проштудировал священную книгу То-Кабра, а также изучал не входящие в канонический текст апокрифы. Ше-Шеол дважды – в главах «Первоприход» и «Буквы» – говорит о том, что брог дурманит разум и делает человека похожим на скотину безмозглую. Но при этом он ни слова!… – Ка-митар с просветленным видом вознес к потолку троеперстие. – Ни слова не сказал в осуждение бальке и тех, кто его употребляет. Напротив, как свидетельствует Ше-Мрок в главе «Новый Приход», Ше-Шеол и сам не отказался от стаканчика холодного бальке в жаркий день, который поднесла ему сестра несчастного пастуха после того, как святой старец изгнал из ее брата демонов Хоп-Стаха. Ты, конечно, помнишь этот эпизод, сестра?