Андрей Кедрин - Гардарика любовь моя Страница 19

— Это ведь несправедливо, отец…

— Но зато оправдано с практической точки зрения. Наше государство часто называют рабовладельческим за рубежом — да, да именно так, не удивляйся. В чем-то наши критики правы, в чем-то они судят слишком поверхностно. С другой стороны, соседи этих поборников справедливости также эксплуатируют беженцев из Африки, Латинской Америки, Китая… всех и не перечислить. Они способствуют тайному проникновению почти бесплатной рабочей силы на территорию своей страны, платят им мизерную зарплату, не дают выходных… Но рядом с бесправными переселенцами живут такие же бедные граждане этих государств. Они влачат существование на жалкое пособие — и все потому, что работу у них отняли эти самые переселенцы. Теперь посмотри на нас. Когда еще, кроме, может быть, античного Рима, слово «гражданин» поднималось на такую высоту? Да, пока у нашего общества есть недостатки. К примеру, плохо отлажено снабжение продуктами — свежих овощей, фруктов, мяса хватает не всем. Но это, уверяю тебя, временно. Но зато рожденный гражданином знает — у него всегда будет та работа, которая ему нравится, великолепное медицинское обслуживание, здоровое питание и пусть маленькое, но доступное жилье. Мы исполнили все мечты наших предков. Они, несчастные, не знали, как близко было решение всех проблем — и вваливали деньги, разрабатывая и воплощая в жизнь национальные проекты, провозглашая экономические доктрины… все это походило на попытку подпереть дерево, корни которого давно сгнили и превратились в труху…

— Отец, тебе бы пропагандистские речи нашему президенту писать…

— Этим я и занимался двадцать лет — не забывай, вера в мощь Перуна. Идущая рука об руку с верой в справедливое устройство нашего общества стали фундаментом Гардарики.

— Простите… — Тайра осторожно, словно боясь раздавить хрупкий фарфор, поставила чашечку на стол. — Простите, разве у древних не было того же самого? Ведь храмы строились…

— Доченька… извини за такое обращение, ладно? — Жрец улыбнулся — Оно не говорит о моем пренебрежении к тебе, скорее, наоборот. Так вот, старая вера была слаба — она не могла объединить граждан. В храмы ходили старушки и убогие — они действительно, верили в чудеса. Для остальных церковь была местом душевного отдыха — в лучшем случае. В худшем туда ходили просто, чтобы поглазеть на плохо нарисованные картинки на стенах. Для того, чтобы храмы обрели влияние, необходимо было привлечь в них людей с рациональным мышлением, да и самим монахам необходимо было принимать участие в жизни общества. Так мы и поступили, поднимая старые рукописи о верованиях славян одновременно с привлечением лучших ученых в наше КБ «Перун». Дух и плоть объединились в одном порыве, стремясь воплотить извечную мечту человека о силе и власти. Мы молились на Солнце поутру, все делали долгую разминку, обливались холодной водой — а потом одни шли проповедовать, а другие — лучшие инженеры умирающей страны, садились за компьютеры, чтобы создать первую в мире орбитальную боевую станцию. Их, этих блестящих людей считали изгоями в старом мире — и только возрожденные последователи как нас называли «солнцепоклонников», дали им возможность заниматься любимым делом… постепенно храмы стали еще и лучшими светскими школами, где воспитывалась гражданская элита, обрастали научно-производственными комплексами…

— И что же они принесли народу? Где та радость, с которой всегда связывалось возвышение духа?

— Хорошо, давай подсчитаем. Преступность почти исчезла, ибо никакие заветы «не укради» не действуют, если нет хороших систем наблюдения и возмездия — раз. Смертность среди граждан намного уступила рождаемости, чего не могли добиться в прошлом — два. Все граждане имеют высшее образование — три. Их конституционное право на жизнь и свободу защищается государством, которое оказывает им полное доверие, вручив оружие в свободное использование — четыре. Хватит, или мне продолжить? — Алексей молчал, заваленный аргументами собеседника. Жрец понял и улыбнулся уже ласково.

— Я понимаю тебя — такие случаи, как тот, что рассказан тобой, оседают в душе надолго. Сопереживание — понятное и полезное чувство, нам порой может показаться, что по отношению к некоторым людям общество поступает несправедливо. Но все мы — жрецы, монахи, журналисты, поставлены на свои посты как раз для того, чтобы разбираться с такими случаями, ища за внешней шелухой иллюзий истинный облик вещей. Тебе жаль тех людей — это правильно. Мне тоже жаль, многих, многих достойных людей, которые верили в лучшую жизнь своих потомков, но не дожили до нашего торжества. Как ты думаешь, все эти политики, солдаты, инженеры, техники, тысячи безымянных строителей нашего Сегодня, не достойны ли того, чтобы стать полноправными членами нашего общества? Но они ушли из этого мира в пылающее светом царство Перуна. Мы можем сожалеть об этом, но эмоции ничего не изменят. Можем приносить им жертвы, но и это — лишь очередной способ успокоить наши собственные, ослабевшие от страданий души.

— Спасибо… — Алексей слегка шевельнулся на стуле. Отец жестом придержал его на месте.

— Не торопись уходить. Ты согласишься со мной — не сегодня, но однажды поймешь, что любое государство стоит на костях достойных людей. Что бы ни говорили писатели-гуманисты ХХ века, книги которых ты в юности воровал из храмовой библиотеки, да, я знал об этом, что бы они там не считали — не они управляли своими государствами. А мир совсем иначе выглядит, когда смотришь на него с вершины пирамиды.

— Может, стоит иногда спускаться на землю и ходить по лужам? — Жрец покачал головой.

— Предоставь червям трепыхаться во прахе — так говорил основатель нашей общины. Не впадай в софизм, сынок, это тебе не идет. Да, еще — ты зря не рассказал о своей женитьбе сразу же. Мы могли бы устроить красивую церемонию в храме. Насколько я знаю, город не смог предоставить вам отдельную квартиру, и очереди на коттедж ждать еще долго. Может быть, вы переселитесь в храмовый поселок? Там как раз есть свободные домики…И мы могли бы видеться чаще — там недалеко прекрасные спортивный комплекс со стрельбищем, тренажерным залом и бассейном. А для будущих детей под боком — храмовая школа.

— Спасибо мы…

— Не говори «спасибо, нет». Ты мне нужен, понимаешь? С твоим начальством я поговорил еще утром и согласие на перевод тебя в пресс-службу Храма Солнца уже подписано. Завтра я пришлю вам машину, она доставит вещи в новый дом.

Глава 14

— Этот дом действительно — для нас одних? — Голос Тайры донесся откуда-то со второго этажа особняка. Соснов промолчал, разглядывая резные деревянные панели в громадной — около пятидесяти квадратных метров, гостиной. От них шел легкий запах — вставки из можжевельника служили натуральным дезодорантом в комнате. Казалось, что стены не касался резец художника — лишь легкие штрихи придавали ей неповторимый образ, подчеркивая природную красоту древесного рисунка.

— Да, такой, точнее, почти такой же дом есть у каждого офицера-храмовника. Для них не строят одинаковых коттеджей — в каждом строении должна присутствовать своя, личная черта. — Частый топот ног по лестнице приблизился — Тайра с довольной улыбкой обхватила Алексея и обрушила на него теплый дождь из поцелуев.

— Это же здорово, столько — и для нас двоих? — Она внезапно посерьезнела. — Милый, а какую цену придется уплатить за это? — Алексей тихо улыбнулся и погладил тугие плечи жены, скользнув руками на талию.

— Умница, ты быстро догадалась. С одной стороны — ничем, просто мы поменяем место работы. Но с другой — теперь на придется служить не только стране, но и Храму а еще — Партии Солнца. Это скучно и однообразно — как минимум.

— Ты только поэтому не хотел знакомить меня с родителями? — Алексей не удержался и поцеловал ее лукавую улыбку.

— Нет, не только… Понимаешь, каждый раз, как я попадаю в храм, чувствую себя, словно хомячок, которого заключили в странную, напичканную оборудованием клетку. И мне приходится бегать по длинным, извилистым коридорам, крутить колесики, не подозревая о том, что вся эта работа проходит впустую, и все происходящее — лишь видимость жизни.

— В твоей редакции жизни больше?

— Нет, просто там каждый день давали новое колесико.

— Давай подумаем об этом завтра — впервые за пропасть лет я хочу расслабиться и наслаждаться… — Тайра потащила мужа к одной из стен гостиной. По мановению руки та раскрылась, и на свет появился ряд разноцветных бутылок. — Моланью им в маковку, умеют же пить эти монахи! Да здесь — ты только посмотри, натуральный коньяк, он же стоит по два пайка за бутылку, и вот еще — ягодная настойка, виноградное вино… сливочный ликер… — Алексей принял из рук жены рюмку с густой белой жидкостью.

— За что пьем? За Солнце и Гардарику?