Николай Чадович - Гражданин преисподней Страница 19

– Сил совсем нет, – еле слышно просипел Венедим. – Замерз… Не выбраться нам отсюда…

– Упирайся руками в стены! Продержимся.

– Не продержимся… Пустое это… Знать, и я не без греха, если так никчемно гибну. Даже покаяться не смогу…

– Терпи. Это, наверное, ловчий колодец химеры-крючника. Она где-то поблизости притаилась. Ждет, когда сюда кто-нибудь свалится. А потом хвать – и наверх вытащит. Лапы-то у нее длиннющие, как багры.

– Нет, лучше я отдамся на волю Создателя и по примеру пророка Ионы скажу на прощание: «Объяли меня воды до души моей, бездна заключила меня, но ты, Господи, выведешь мою душу из ада». Предпочитаю утопиться, чем принять смерть от кромешной твари!

– Это, конечно, дело вкуса. Но я бы сделал ставку на химеру… Хоть какой-то, да шанс. – Кузьма, упершись ногами в стену, еще сильнее навалился на Венедима.

Словно в подтверждение его слов, сверху раздался шум и что-то довольно увесистое полетело в колодец. Плюх! – едва не задев Кузьму, неизвестный предмет упал в воду, быстро-быстро забулькал и ушел на глубину. Вслед за ним заскользила железная цепь, спустя несколько секунд туго натянувшаяся.

– Да это же ведро! Обыкновенное ведро! – воскликнул Кузьма. – Эй, люди! Кто там есть? Отзовитесь!

Однако на его страстные призывы не последовало никакого ответа, лишь печально поскрипывала цепь да тихо булькала подступающая снизу вода.

– Что они, гады, оглохли?.. – Кузьма перестал надрывать глотку. – Ты, Веня, как себя чувствуешь?

– Грешно жаловаться на жизнь… Но вообще-то паршиво.

– Держись за цепь, а я попробую наверх выбраться. Потом тебя вытащу.

– Пальцы не сгибаются…

– Подыши на них. А еще лучше – кусни пару раз. Вот кровь и забегает по жилам. Эх, теснота! – Ухватившись за цепь, Кузьма попытался подтянуться. – Ты потерпишь, если я тебе на плечо наступлю?

– А куда деваться…

Пришлось терпеть, хотя Кузьма наступил ему не на плечо, а на голову. Цепь натянулась до предела и задребезжала, как басовая струна на самодельных гитарах темнушников.

Кузьма пыхтел, глухо ругался, но, похоже, мало-помалу взбирался наверх. Со стен градом сыпались в воду мелкие камушки. И все это происходило в удручающей, парализующей волю темноте, которую Венедим возненавидел окончательно и бесповоротно. Сейчас он жаждал солнечного света всеми фибрами своего существа, хотя раньше ничего ярче смоляного факела никогда не видел.

И вот наступил момент, когда сверху перестали сыпаться камушки, а цепь ослабла. Кузьма все же выбрался из колодца.

С минуту там царила тишина (и это было понятно – в незнакомом месте первым делом следует осмотреться, в смысле – прислушаться и принюхаться), однако затем вместо ожидаемых возгласов удовлетворения раздалось неразборчивое бормотание нескольких голосов. Выходило, что Кузьма не только выбрался на поверхность, но и угодил прямиком в объятия людей.

Теперь спасение стало реальностью и для Венедима, сразу воспрянувшего духом. Вслед за надеждой вернулась и память. Вскоре он уже распевал псалом «Славьте Господа на гуслях».

Голос его был слаб, но в тесном колодце силу обретал даже шепот.

– Эй! – крикнул сверху Кузьма. – Чего завыл? Совсем, что ли, плохо тебе?

– Нет, мне хорошо, – собрав последние силы, ответил Венедим. – Я радуюсь, ибо милостью Господа полнится весь мир.

– Не только милостью, но и сюрпризами, – загадочно ответил Кузьма. – Ты еще не передумал топиться? Наверх хочешь?

– Конечно, хочу.

– Дело твое. Только потом меня не упрекай.

Натужно заскрипел ворот, и цепь, сразу вырвавшись из ослабевших пальцев Венедима, пошла вверх. Хорошо хоть, что одна его нога угодила прямиком в ведро. Вода отдавала свою жертву неохотно, с сердитым бульканьем и тяжким всплеском.

Все еще не веря в спасение, Венедим рукой коснулся стенки колодца. Сначала это был сплошь холодный камень, но вскоре появился и мох – сперва только отдельные языки и нашлепки, а потом и сплошное слоевище.

Ведро (а вместе с ним и Венедим) поднималось короткими, резкими рывками. Ворот, явно не рассчитанный на такую нагрузку, скрежетал и сотрясался, однако человеческие голоса, среди которых выделялся хрипловатый тенорок Кузьмы, звучали все явственнее. Похоже, там горячо о чем-то спорили.

Наконец несколько рук ухватили Венедима за одежду. Его выдернули из колодца и бросили на толстый ковер мха. Все, естественно, происходило в полной темноте.

– Возблагодарим Господа за милосердие! – сотрясаясь от озноба, воскликнул Венедим.

Крепкие руки спасателей почему-то продолжали бесцеремонно ощупывать и тискать его. Конечно, это можно было расценить как неуклюжую попытку восстановить кровообращение в задубевшем от холода теле, однако смущала локализация прикосновений – главным образом к ляжкам, гузну и филейным частям. Можно было подумать, что Венедима принимают за свиную тушу.

– Ты ведь говорил, что он святой человек, монах? – В густом голосе, явно принадлежавшем человеку крупных габаритов, звучало глубокое возмущение.

– Монах, – ответил Кузьма откуда-то со стороны. – Так ведь и монахи всякие бывают. Большинство, конечно, обжоры, чревоугодники. А это постник. Плоть свою умерщвляет ради спасения души.

– Обманул! – зловеще произнес невидимый здоровяк. – Вокруг пальца обвел! И я ради такой дохлятины из сил выбивался! Все руки стер!

– Ты доброе дело сделал, – сказал Кузьма тоном не то заискивающим, не то глумливым, – Божьего человека спас. Он тебе спасибо скажет. И в молитвах не забудет.

– А что я бабе своей скажу? А братьям? А бабам братьев? – продолжал возмущаться здоровяк. – Мы уже который день на подножном корме сидим. Хорошо хоть, что сегодня вода появилась. Галушек из мха наварим. Так ведь травой все равно не наешься!

– Научить вас на земляных червей охотиться? – предложил Кузьма самым невинным тоном.

– Мы не кроты. Нас другая дичь интересует, сам знаешь.

– Знаю, – печально вздохнул Кузьма. – Хотя и не приветствую.

– Мы в твоих приветствиях не нуждаемся, – фыркнул здоровяк, судя по голосу, перемещаясь в ту сторону, где находился Кузьма. – Ты, Индикоплав, хоть и уважаемый человек, но обман тебе не простится. Не на тех нарвался. Сдавайся лучше по-хорошему, иначе из живого все жилы вытянем.

– Что происходит? – патетически воскликнул Венедим, которого грубо поставили на ноги, пребольно заломив при этом руки.

– Не милостив к нам оказался твой Бог, – пояснил Кузьма. – Знаешь, кто этим колодцем владеет? Известная в Шеоле семья Шишкаревых. Хорошие ребята, но сплошь людоеды. Сейчас ты имеешь удовольствие слышать голос главы семьи – Владимира Ивановича.

– И ты хотел отдать меня на съедение этим нечестивцам? – На этот раз Венедим не смог сдержать своих эмоций, то бишь страстей. – Жирного монаха им на обед пообещал?

– Стали бы они иначе тебя наверх тащить, – ответил Кузьма без тени смущения. – Давно бы пузыри в колодце пускал. А сейчас цел и невредим.

– Пока, – уточнил тот Шишкарев, который держал Венедима за руки. – Но ты, монах, сильно не переживай. Мы тебя сразу не съедим. Мы тебя сначала мхом хорошенько откормим. Пока нам и одного Индикоплава хватит.

– Меня еще поймать надо. – Голос Кузьмы раздавался уже совсем с другой стороны.

– Не дури, – предупредил его Шишкарев-старший. – Из этой пещеры только один выход. И тебе его не отыскать. Сдавайся, не зли меня.

– Нашли дурачка! – присвистнул Кузьма. – Кто же добровольно под нож ляжет! Свиньи и то в последний момент визжат да кусаются.

– Можешь и ты напоследок повизжать, если желание имеется. Разрешаю.

– Нет, я лучше покусаюсь.

– Кусайся, если зубов не жалко.

Так, беззлобно переговариваясь и обмениваясь солеными шуточками, они кружили во мраке пещеры, и трудно было поверить, что эта игра предполагает смертельный исход.

Вслепую Кузьма ориентировался гораздо лучше противника, зато тот знал это место как свои пять пальцев. Победу могли принести две вещи: либо предельное хладнокровие, либо счастливый случай. Ни на отсутствие первого, ни на антипатии второго Кузьма пожаловаться не мог. Беда состояла лишь в том, что время работало против него.

Это сообразил даже скудоумный Владимир Иванович.

– Пашка, свяжи монаха ремнем и чеши за подмогой, – велел он. – А то упустим Индикоплава. Он, гад, как нетопырь, увертливый. Как будто бы в темноте видит.

– Мне и видеть не надо, – сказал Кузьма. – От тебя за версту тухлятиной несет.

– Это у меня отрыжка такая. Недавно одного выползка съел, твоего дружка, – не остался в долгу Шишкарев-старший. – Очень уж на вкус поганый оказался.

– Мы такие! – подтвердил Кузьма. – Если что, тебе еще долго отрыгиваться будет.

– Ничего, толченого угля приму.

Венедиму, вновь опрокинутому лицом в мох, между тем уже вязали руки. Шишкарев-старший, методически прочесывая пещеру, время от времени выспрашивал: «Ты где?» – но Кузьма больше не отзывался.