Дорога мстителя - Алексей Алексеевич Доронин Страница 19

доктор. Хуже самих ордынцев. Те хотя бы вояки, некоторые даже честные… в своем зверстве. А этот… сам вряд ли кого-то вешал. Не видел, как у человека язык вываливается. И как рубят в рукопашном бою в тесном коридоре, как колют штыками пленных. Хочет, чтобы грязную работу другие сделали. И даже то, что он эту мысль не скрывает… чести ему не делает. Он её не скрывает, потому что она для него естественная.

Младший на секунду даже подумал, чем можно отомстить этому почитателю Уполномоченного. Без разрушений. По мелочи. Что-нибудь украсть, сломать или изрисовать. Или хотя бы уйти, не заплатив. Но потом решил, что это низко и по-детски.

Вероятность ещё раз встретиться почти нулевая. Даже если придётся когда-то возвращаться этой дорогой. Но вспоминать потом со стыдом даже такую мелочь не хотелось.

Нельзя. Если уж что-то творить, то по-крупному. Но не здесь и не с этим человеком.

– Короче, так, – наконец, произнес Андреич. – Встанешь на ноги – и уйдёшь. Я не могу рисковать. Ордынцам на тебя насрать, да и где они?.. Но наши сильно бузят. Догадались они. Ну не любят у нас чужаков. А я не хочу проблем.

– Да я и сам вас не хочу подставлять. Уйду.

– Вот и отлично. Твой путь – это твой путь.

– Послезавтра, – уточнил Саша.

– Да живи до понедельника, – махнул рукой доктор, отводя глаза. – А то ещё в дороге температура скакнёт, помрёшь. Ты всё-таки мой пациент.

– Спасибо, но нет. Послезавтра.

– Ну, как знаешь, – тот, судя по всему, был рад, – А всё-таки… если честно… куда ты идёшь, чего ищешь?

– Есть у меня одна цель. Но я вам не могу сказать, – не получалось у Саши соврать, голова совсем не варила. И правду говорить нельзя. Это было бы слишком.

«Найти того, кто называет себя Уполномоченный. И заставить его заплатить».

– Что, как в книжках? Тёмных властелинов побеждать и принцесс выручать? – усмехнулся Андреич. – Твоё дело. Принцессу-то тебе уже пора. Только не болтай по пути лишнего. Тебе повезло, что не попал в Сатку. Мы – ещё нормальные. А знаешь, как говорят у соседей? «С собаки можно снять одну шкуру, а с прохожего – целых три и ещё сапоги». Рукавицы, шапку, штаны, тулуп, даже нательное бельё – ничем не брезгуют. А тем более вещичками в рюкзаке или мешке. И считают, что правы. Что хорошее дело делают, всё в дом, для семьи. Да и труп могут бросить, а могут и в дело пустить.

– Неужели?

– Нет, не думай, я же говорил, мясо ни у нас, ни у них не едят. Людоедство – зашквар, как говорится. Но свиньям или псам притащить замёрзшего могут.

– Дичь какая.

– Именно. Дичь. Где-то табличка висит на трассе, что чужие должны за проход платить. Но она маленькая, и её снегом заносит.

Младший вспомнил, как за ним гнались на шоссе. Похоже, то были не случайные преследователи, а охотники на людей. Интересно, сколько и чем надо было заплатить, чтобы избежать побоев?

Пару минут помолчали, каждый, видимо, вспоминая о своём.

– Или всё-таки остаться до понедельника надумал?

– Не могу, – ответил парень. – Надо идти дальше.

Куда именно, не сказал. Об этом так же нежелательно говорить, как и о главной цели похода.

Саша почувствовал, что доктор его ответу даже рад.

– Деревня наша почти не контачит с миром. Живём на краю задницы. Я-то немного поездил… а вот остальные верят, что дальше живут мутанты с двумя головами. Но знаешь, что я тебе скажу? В этом довольно много правды. Потому мы и радовались «сахалинцам». Те вроде ничего. За порядок. Жаль, что пока не вышло к ним прикрепиться.

– Значит, надеетесь, что они вернутся?

– Я надеюсь. Но вряд ли это будет скоро. Не раньше лета. Если зачем-то надо к ним, то тебе только в Уфу или в Белорецк. Скорее, в Уфу. В Белорецк дороги нормальной нет. Но у нас так далеко никто не ездит. Деревни будут по пути, но не факт, что тебе туда стоит заходить. Везде ситуации разные, могут и в яму посадить, если увидят, что ты не из местных. Разве что Орловка… Там ярмарка небольшая и люди ходят разные. Это километров шестьдесят к западу. Я отмечу тебе на карте. Там живёт мой шурин. Дам тебе письмецо. Я давно у него не был… а почты у нас нету. Если скажешь, что от меня… может, подсобит. От них иногда ходят караваны. В Уфу чаще, чем в Белорецк. «Караваны»… это громко сказано. Три-четыре телеги из старых прицепов. Так безопаснее. Я не знаю, как ты шёл от Кургана, но у нас в этом году волков много расплодилось. Похоже, к западу от Пояса у них демографический взрыв. А всю свою кормовую базу в лесах серые съели. Ещё, судя по приметам, скоро будут лютые холода. А значит, с добычей у них совсем плохо…Будь осторожен… Короче, у шурина дом на южной окраине посёлка, двухэтажный, отделан зелёным плоским шифером. Не перепутаешь.

Саша хотел было спросить, не было ли с ордынцами, когда они ехали на запад, людей, которые выглядели бы как пленные… но вовремя вспомнил, что они даже не останавливались. Да и Андреич бы удивился: какой смысл им кого-то везти силой, если люди идут к ним добровольно толпами?

Перед сном вдруг вспомнился временный правитель Сибирской Державы – Бергштейн.

О его последнем часе рассказывали те, кто исполнили мрачный приговор.

«Я хотел спасти наш народ! – причитал он, отодвигаясь к стене. – Вы представляете, с какой силой связались? Пройдёт зима, и сюда придёт новая армия. И города не будет! Вашими головами украсят заборы. Детей зажарят живьём на ваших глазах. Женщин будут трахать всем скопом! А того, кто останется в живых, будут травить, как волков, собаками».

Восставшие слушали его, чтобы посильнее распалиться. А он, бывший регент, а теперь свергнутый предатель, или сошёл с ума… или трезво, несмотря на трусость, рассудив, настроился на лёгкую смерть. Видимо, думал, что разозлит их, и его пристрелят на месте. Или быстро зарежут. Размечтался.

«Это вы их разозлили! Слово „Орда“ означает „порядок“. Мне рассказывали, там, где они правят… все живут как у Христа за пазухой… А вы взбрыкнули. Они хотели помочь. Провести дороги, электричество. А товары и станки… даже если что-то взяли, то вернули бы в двойном размере!».

«А почему не в тройном? – хмыкнул Пустырник. – Такой большой, а в сказки веришь».

Бывшего временного правителя не стали бить и пытать. То, что ждало его, было страшнее любых