Андрей Стерхов - Последний рубеж Страница 19

Харднетт прервался, надеясь, что этого будет достаточно. Но Обучающий узел молчал. Пришлось продолжить. Чтобы побыстрее набрать необходимые для интегрированного зачета баллы, Харднетт обратился к политическому устройству Схомии.

– После принятия в 2212 году Билля о единстве, ознаменовавшем конец эпохи междоусобных войн, Схомия номинально представляет собой федеративное государство. Но в силу особенностей исторического развития федеральная власть крайне слаба. Переданные субъектам федерации полномочия по современным представлениям чрезмерны. Система обязательного согласования решений федеральной власти с выборными правительствами всех тридцати двух округов неэффективна. Фактически Федеративную Республику Схомия можно считать аморфным объединением самостоятельных административных субъектов. В целом для Схомии характерна неоднородность состояния политической и правовой культуры, что не только тормозит развитие самой Схомии, но и снижает эффективность присутствия представителей Большой Земли в плане как экономической…

– Достаточно, зачет, – прервал Обучающий узел.

– …так и военной составляющих, – по инерции договорил фразу Харднетт.

А неугомонный Обучающий узел, не давая ему передыха, продолжал экзамен:

– Испытуемый НМ 54277059 – 28956, доложите, что означает понятие «халлачахра»?

– Халлачахра – это «колесо времени», – дисциплинированно ответил Харднетт. – В муллватской мифологии халлачахра – базовый аспект представлений о мировой истории. Согласно этим представлениям, мир вечен и неизменен, однако условия существования его центральной части, где и обитают муллваты, подвержены ритмическим колебаниям. Остальная часть мира пребывает в постоянном, не изменяющемся потоке времени. Халлачахра имеет 12 временных периодов – «спиц». Шесть из них относятся к «прогрессивному», восходящему полуобороту колеса времени (период «агалл»), а другие шесть – к регрессивному, нисходящему (период «тллонг»). Агалл в свою очередь состоит…

– Достаточно, зачет, – оборвал Харднетта Узел и с ходу стал монотонно читать гулким мужским басом текст на литературном аррагейском: – Урро тиб тагонато со пррай унго арр жмалк унго? Чрра со. Аган-тиб сум унго атиб дрроп унго ог атиб ой-аган уз пррай ака ой-аган рриорро жакл унго…

Закончив, Узел потребовал прежним, женским, голосом:

– Испытуемый НМ 54277059 – 28956, переведите на всеобщий язык.

И Харднетт перевел:

– Что представляет собой человек, который занят только тем, что спит и ест? Животное, без всякого сомнения. Создавший людей думающими, вложил в них разум, подобный Разуму Высшему, не с той целью, чтоб покрывался он плесенью праздности…

– Зачет, тест завершен, – объявил сладкоголосый Обучающий узел и подвел общий итог: – Уровень усвоения материала испытуемым НМ 54277059 – 28956 составляет восемьдесят семь процентов. Приемлем для выполнения оперативного задания с внедрением на глубину второго уровня.

– А нам больше и не надо, – сказал Харднетт и выдернул штекер из гнезда.

Не придуман еще адаптерный модуль, обеспечивающий стопроцентное усвоение цифрового формата гиппокампом, так чего нервничать? Десять – пятнадцать процентов потерь – пустяк.

Легенду прикрытия Харднетт решил разработать по пути на Тиберрию. Но о лице побеспокоился сразу. Это, конечно, неправильно – легенду к лицу подбирать. Надо бы наоборот. Но время поджимало – лицо делать дольше, чем разрабатывать легенду для неглубокого внедрения. Для неглубокого можно и вообще сымпровизировать.

В долгий ящик полковник откладывать не стал и, напевая под нос слова новомодного шлягера «Мы себе не выбирали маски в этом карнавале», быстро выбрал из каталога подходящую физиономию.

Из всех возможных то еще личико – высокие скулы, мясистые, обиженно поджатые губы, сдвинутые к переносице брови, колючие глаза, возле рта глубокие складки. Все такое брутальное. Даже дикое. Но особенно нос понравился. Занятный такой шнобель – большой, когда-то правильной формы, но переломанный и свернутый набок. Видимо, перебили однажды в драке, да так и сросся. Ну и, конечно, впечатлила борода этого покойного аррагейца. Нечесаное черное бесчинство, тронутое первой сединой.

«Такие лица, – подумал Харднетт, – беременным показывать не стоит. Во избежание преждевременных родов».

Он запомнил постоянный адрес файла и отключился. После чего стал прорабатывать маршрут. Перебрал возможные и предпочел такой: завтра с утра рейсовым НП-лайнером до Саулкгаста, по прибытии попутным военным кораблем до НП-узла Армазд, а с Армазда до Тиберрии на ближайшем сухогрузе Всемирной Сырьевой Корпорации.

«Вот так, – мысленно утвердил Харднетт это дело. – Вот так и так вот».

На сухогрузе, конечно, не слишком приятно вояжировать – удовольствие ниже среднего, но дожидаться более комфортной оказии, типа НП-лайнера Министерства внешних сношений, в той глухомани можно и полгода, а то и больше. Времени же на ожидание нет.

Нет времени.

Определившись, Харднетт приказал менеджеру терминала зарезервировать места по брони Чрезвычайной Комиссии на все суда выбранного маршрута, а потом вызвал по селектору заместителя.

– Весь во внимании, шеф, – как всегда бодро отозвался майор Архипов.

– Сколько на твоих, Рэм? – спросил Харднетт.

– По единому – тринадцать сорок восемь.

– С тринадцати сорока девяти работаешь по плану «Зуммер».

– Куда-то надумал, шеф?

– Я – никуда. А вот Верховный кинул на Тиберрию.

– Ни хрена себе натянули глаз на копчик! – воскликнул удивленный Архипов.

Харднетт усмехнулся:

– Меня, Рэм, всегда восхищало твое умение обрисовать ситуацию в двух словах.

– Нет, шеф, скажи, а почему тебя-то?

– Потому что.

– Не понимаю.

– А ты не напрягайся. Полковнику никто не пишет, полковник пойдет и сам все разузнает.

– У нас что, шеф, рядовых агентов не хватает?

– Сам знаешь, что за глаза.

– Знаю, потому и кукарекаю. – Архипов красноречиво хмыкнул, а через секунду выдвинул гипотезу: – Черт, кажется, врубился. Похоже, Старику в этом деле нужен самый-самый. Я прав, шеф? Скажи.

Харднетт хохотнул:

– Грубая лесть, Рэм. Очень грубая. Если уж льстишь, то льсти тоньше.

– Это как?

– Провести инструкторско-методическое занятие?

– Да ладно тебе, шеф! Какая там, к черту, лесть? Ты что – не лучший? Лучший. Спроси у… Да у кого хочешь. Любой скажет. Согласись, в тридцать полковника получить не каждому дано. Я не прав?

– Это раньше я, возможно, был неплохим агентом, а теперь я, Рэм, посредственный клерк среднего звена. К тому же ожиревший.

– Не наговаривай на себя, шеф. Агент твоего уровня – это что-то вроде табельного ствола. Может пролежать сто лет без дела, а понадобится – вытащи, сотри старыми трусами оружейное масло и шмаляй за милую душу. Не подведет.

Тут Харднетт представил их разговор с Архиповым со стороны – два руководителя Особого отдела дурью маются: один льстит, а другой кокетничает, – и пресек это дело на корню.

– Все, завязали друг другу животики щекотать. Принимай, Рэм, отдел под команду.

– Слушаюсь, сэр! – рявкнул Архипов, но тут же добавил: – Чудит Старик. Ой, чудит!

– Пока Старик чудит, орбиты вписываются в эллипс, – заметил Харднетт.

– Это верно. Шеф, а это… Послезавтра коллегия – что с докладом?

– Почти готов. Аналитики добивают статистику. Заберешь у Бляйбгроя, подпишешь и представишь. Еще вопросы есть?

– Нет, шеф.

– Все – разделяй и властвуй.

– И тебе живым вернуться.

Харднетт отключился, но через секунду вновь вызвал Архипова на связь.

– Ты еще с нами, шеф? – откликнулся майор.

– Как видишь.

– Ценное указание?

– Особо ценное, Рэм. Забыл сказать: если через неделю не вернусь, полей цветок. Тот, что у меня… Ну, ты понял.

– Конечно, понял.

– А если совсем не вернусь, отволоки его Лере.

– Лере, которая Ли? Из шифровального узла?

– Ей. Уяснил?

– Так точно, шеф. Сделаю все в лучшем виде. Даже не вопрос.

– Я всегда знал, Рэм, что на тебя можно…

– И даже нужно, шеф!

Харднетт собрался отключиться, потянулся к тумблеру, но Архипов его остановил:

– Шеф!

– Да?

– Я вот что… Не будешь против, если заберу на память твое ружье для подводной охоты? После того, конечно, как отнесу цветок лейтенанту Ли.

– Иди ты к черту!

Оценив черноту юмора, Харднетт отключил связь, немедленно покинул кабинет и поспешил в лабораторию Мастера Масок.

Лаборатория занимала весь пятнадцатый уровень. Точнее, почти весь. Новую студию криптографической анимации тоже разместили на пятнадцатом. Мастеру Масок пришлось потесниться.

Едва Харднетт вышел из кабины лифта, как сразу почувствовал острый фармакологический запах. Дежурно подумал, что нужно поставить на ближайшем совещании вопрос о замене здешней вытяжки на более мощную. А следом – самокритично о том, что едва отсюда выйдет, сразу же об этой вытяжке напрочь забудет.