Сурен Цормудян - Странник Страница 19

– Бессмыслица какая-то. Бред! – проворчал, сопя фильтрами маски, командир, которого все называли Руделем. – Быть такого не может.

– Говорю тебе, я видел, – настаивал самый младший в группе, по прозвищу Ганс. – Вон с того поворота она вылетела, с Воздвиженки. А на спине у нее человек сидел. А потом она врезалась в ту стену, что напротив нас. Там же Военторг был, верно?

Их было трое. Черные комбинезоны с плотными капюшонами, лица скрыты респираторами и светозащитными очками. Их место в иерархии Черного ордена выдавали только эмблемы над правым нагрудным карманом комбинезона. У самого младшего – просто белый череп. У второго в группе, Ульриха, – уже на фоне двух параллельных горизонтальных костей. У командира – та же эмблема, но в белом контуре щита. Носить свастики на комбинезонах во время выходов на поверхность штурмовикам было запрещено: конспирация.

Рудель задумчиво стоял у маленького подвального оконца в доме в Большом Кисловском переулке, где они пережидали день. Он вслушивался в вопли раненой вичухи.

– Ульрих, а ты что скажешь? – произнес он после долгого молчания.

– Чушь. Чтобы человек оседлал эту тварь? Да еще и днем?

– Мне что, привиделось это? – раздраженно бросил Ганс.

– Глюки, парень, встречаются чаще, чем люди верхом на вичухах, – сквозь банки фильтров гулко засмеялся Ульрих.

– Вроде бы логично, – кивнул Рудель, – однако вон тот человек. Ползет сюда.

Его бойцы тут же вскочили со ржавой отопительной трубы, на которой сидели, и прильнули к окну.

– Точно, – хмыкнул Ульрих. – Ничего себе! Вот у него кровищи-то, гляньте.

– А что удивительного, если мужик навернулся с такой высоты? – подал голос младший. – Я же говорил!

– Тише ты, не ори! – Средний поморщился. – Хреново, что у него кровь. Стигматы сбегутся.

– Они не терпят дневного света, – возразил старший. – И вичух боятся.

– Угу, только солнце уже через час зайдет, а вичуха, может, скоро издохнет. Слушай, кончи его, пока он сюда не заполз. Беду накличет. Да и на рожу его глянь: то ли пархатый, то ли чурка…

Рудель обернулся и навел темные стекла своих очков на стекла своего бойца.

– Ты что же, хочешь сказать, что недочеловек смог оседлать вичуху, тогда как мы, арийцы, прячемся от этой твари?

– От этих свиней всего можно ожидать. Давай я сам его пристрелю…

– Не факт, что он унтерменш. И надо выяснить, что произошло.

Тем временем мужчина, о котором они спорили, уже карабкался по небольшому склону к подвалу, в котором прятались штурмовики. Протянув правую руку к небольшому чернеющему окошку подвала, он простонал:

– Помогите!

– Откуда он знает, что мы здесь? – испуганно прошептал Ганс.

Рудель вытянул руки из узкого окошка и, дотянувшись до пострадавшего, схватил его за ладонь.

– Ульрих, ну-ка помоги.

Тот подчинился и схватил незнакомца за вторую руку, после чего страдальца втащили в подвал, и тот с жутким стоном рухнул на пыльный грязный пол.

– Ты кто такой? Откуда? – строго спросил Рудель, склонившись над ним.

– Помогите! – вновь простонал в ответ тот.

– Мы не помогаем кому попало. Кто ты и откуда?

– Помогите!

– Есть только один гарантированный способ, – усмехнулся Ульрих, тыча в голову раненого стволом автомата. – Бац, и все.

И вдруг они услышали продолжительный свист, низкий и вибрирующий.

– Твою мать! – прорычал Рудель. – Этого нам еще не хватало!

– Что это такое? – Ганс испуганно крутил головой, глядя то на одного своего товарища, то на другого.

– Стигмат, – мрачно отозвался Ульрих. – Я же говорил.

– Ганс, – приказал Рудель, – смотри за этим калекой. Ульрих, за мной. Тут, кроме этого окна, в подвал только один вход. Надо успеть туда раньше, чем тварь войдет. Там ее и встретим.

Рудель передернул затвор автомата, поднял очки на лоб и нырнул в темноту подвального коридора. Ульрих последовал за ним.

Ганс нервно расхаживал вокруг незнакомца, беспомощно лежащего на полу.

– Какого хрена ты вообще сюда приполз? – зло говорил он. – Как тебя угораздило оказаться на поверхности, без маски, без очков, без комбинезона? Откуда ты такой вообще взялся?!

– Послушай. Мне… надо сказать тебе что-то важное, – тихо простонал незнакомец.

– Чего? – раздраженно переспросил штурмовик.

– Очень важно… Надо сказать… Тайна… Есть… Как… – шепот раздавался все тише.

– Чего ты там бормочешь? – сквозь раздражение в голосе Ганса сквозило любопытство.

Он встал на одно колено и брезгливо приблизился ухом к лицу незнакомца, чтобы лучше его расслышать. Внезапно тот с невероятной силой и быстротой схватил штурмовика одной рукой за горло, а другой за затылок и прошипел:

– Не сопротивляйся!

Стоя возле узкого входа, Рудель осторожно осветил фонарем соседнюю секцию подвала. Бояться того, что стигмат заметит свет, не стоило: у этих тварей не было глаз, хотя особая форма зрения имелась. Эти мутанты испускали звуки и ловили их отражение сонарами в лобной части своей жуткой головы. Когда-то так «видели» летучие мыши. Отраженный звук рисовал для стигмата четкую картину того, что находилось впереди, причем по характеру отраженного сигнала он мог безошибочно определить, что есть крепкая каменная твердь, а что – мягкая живая плоть. Но эти твари не переносили ультрафиолета и, попадая под солнечные лучи, получали страшные ожоги. Люди часто замечали на темно-серых с красноватым отливом телах стигматов эти ожоги и незакрывающиеся язвы. Видимо, из-за этого твари и получили свое название, хотя, конечно, была еще одна причина…

Иногда, чтобы преодолевать большие и открытые пространства, твари издавали тот самый вибрирующий свист, который привлек внимание штурмовиков и который был единственным звуком стигмата, слышимым для человека. Этот свист каким-то образом позволял твари оценить, насколько предстоящий участок подвержен солнечному облучению. Свист больше не повторялся, а это значило, что мутант нашел укрытие. Возможно, он уже где-то рядом, и похоже, ему нужно было пересечь Воздвиженку – других открытых пространств поблизости не наблюдалось. Здания тут стояли довольно близко друг к другу, а большое количество ветвистых деревьев давали достаточно тени. Тянулись минуты, но никаких признаков жизни опасная тварь не подавала. Только проклятия раненой вичухи были слышны вдалеке. Рудель осторожно высунулся через узкий вход, держа оружие наготове, предварительно прикрепив к цевью фонарь. Пол был устлан обломками штукатурки и рассыпавшихся от ржавчины труб, поэтому увидеть тут какие-то следы было очень сложно. Зато и движения по этим обломкам были бы слышны издалека. Но в подвале стояла тишина. Командир штурмовиков поводил фонарем из стороны в сторону и вдруг заметил в низком потолке зияющую чернотой большую дыру. С ее краев безобразными соплями висели спутавшиеся волокна густой паутины. Что-то прорвало эту паутину, заставив так обвиснуть. Не поворачиваясь, Рудель поднял руку со сжатым кулаком. Затем оттопырил указательный палец и показал в сторону дыры. Находившийся позади Ульрих понял знак: встал на одно колено и взял пробоину на мушку. Командир осмотрелся еще раз и медленно, осторожно ступая по хрустящему под ногами настилу из мусора, стал обходить отверстие вокруг, светя в него фонарем. Он двигался боком, на полусогнутых ногах. Напряжение росло, однако ничего не происходило. Ульрих взялся за маску респиратора и пошевелил ее на носу, который зачесался от затекшего со лба пота. Проклятый стигмат. Где же он?

Вдруг штурмовик затылком почувствовал едва уловимую вибрацию. Что это? Он медленно обернулся, и из темноты выстрелила огромная костлявая четырехпалая ладонь. Ульрих только и успел заметить на внутренней ее стороне безобразный и глубокий продолговатый шрам. Это и была основная причина, по которой стигматы получили такое название. Жуткая рука обхватила лицо человека, и из шрама молниеносно выдвинулся недостающий палец, который неведомые силы, создавшие эту и бесчисленное множество других тварей, превратили в острое и длинное жало. Оно легко пронзило мягкую плоть под подбородком человека, погрузившись в нее целиком. Ульрих дернулся и мгновенно обмяк, а стигмат нырнул обратно во тьму, увлекая за собой тело жертвы.

Рудель, заметивший только, как дернулся и исчез фонарь его бойца, быстро направил в дверной проем ствол автомата и параллельный ему луч своего фонаря. Его товарищ как сквозь землю провалился.

– Ульрих! – сдавленно крикнул командир. – Эй!

Ответа не последовало. Рудель рванулся к проему и на третьем шаге оказался как раз под дырой в низком потолке. Вниз тут же свесились две тощие жилистые руки и стальной хваткой обхватили голову штурмовика, прежде чем тот успел что-либо понять. Два жала выстрелили в ушные отверстия человека, и руки потащили трясущееся в конвульсиях тело наверх, в дыру.